По безлюдной
такой
проплешице,
на безлёдном
таком плато конькобежцы
эх, конькобеженцы разъезжаются
куда кто.
А исландцы
придумали
сланцы,
загорают
теперь сорванцы
в синем
пламени
плит
керосиновых... крепко схваченный под уздцы,
зимний день,
широко
и резиново,
растянулся
во все концы.
А с похмелья
жестоко
знобит
и гнусишь:
- Похмелиться нету?
И как груши
летят с орбит сотрясаемые
планеты.
Поделом,
что стволом
у виска
день хрустит
на замёрзшей
улице,
и за пазухой
зябнет тоска
и так курится,
ах, как же курится! До изжоги,
до кашля,
до слёз,
до хребта,
что сутулится -
что твои
дизеля -
вразнос!
Вот как курится!
Ах, как же
курится!
И срываются
фразы
с петель,
как с цепей
псы цепные,
но мы
не гордые.
Друг приветливо скажет:
- Пей!
И протянет
зелёное горлышко.
И тогда
шестикрылый
седой серафим
рви язык мой,
ей-богу,
хватит!
А исландские
сланцы
у нас
сиротин
в день январский совсем
некстати!
Но когда
десятка
к твоему тузу
выпадет неловко,
как подбитый
зуб,
вовсе и не важно
что ты разут,
и стоишь тут
ни в одном
глазу!
Словно тонешь совместно
в большом
тазу
с Гранд
Титаником
и Чапаевым,
и спасение
утопаемых
дело рук
самих утопаемых!
Стоит стена
из кирпича
и мы танцуем сгоряча,
а ну, зови
скорей врача -
ты что не видишь
над башкой
дамоклова
меча?
Рвутся цепи,
рвутся узы,
сердце бьётся
в ритме
блюза,
кто-то сноб,
а я-
спартанец.
Начинаем
Белый танец!