Стояла Украина средь полей,
И колоскам налитым удивлялась.
Ее окутывал подлунный суховей.
И мысль гибельно на облаках купалась.
Она стояла, и тревожа спесь,
На сердце чуяла порочное затменье.
Рукой взяла сухого ветра взвесь.
И пальцы сквозь исчезло наважденье.
Смотрела в горизонт: там тух закат.
Исчезло солнце, тьма окутала сердясь.
Стояла Украина, губою мат.
Да четкий, русский, складно матерясь.
Упало слово в трепет колосков.
Рассыпалось чудесным ожерельем.
Она стоит и чует гнет невидимых оков.
То блаж бесчинства: с дерзновеньем.
Уж не желтеет поле в тьме, небо черно.
И по лицу полощет далью мертвый закат.
Рассвета ждать ей? Иль уж все равно.
И где-то птицы жалобно в простор кричат.
Там высоко, где космос, где мечта.
Куда народы вскоре благостно шагнут.
Врастая в высь, какая лепота!
Но Украину лишь печали ждут.
— Но нет, я не хочу! — сказала вслух.
Потухшим взором небо облизав.
Где темнота и ночь, и веры пух.
И сердце замерло, и изваяньем став,
Она молила звезды о былом.
Вернулось чтобы часом торжества
Величие и смысл, но в чужом
Ее краю — уж ворон — голова.
Захлопав крыльями на землю сел.
И тьмы средь ищет падали, харкну́в
На воздух спертый звук свой, пел?
Нет, он не пел. А может быть зевнув,
Нечаянно на ветер каркнул смачно.
С бельмом в глазах, исполнен мочно,
И вот учуяв уж ее, раззявил клюв.
***
Но для чего она себя вогнала в ночь?
Зачем распялила на пальцах безнадегу?
Да резанув серпом по горлу во всю мочь.
Да корча из себя хмельную недотрогу.
Безумие вошло дыханьем смрада враз.
Откуда дух тот был? Понять не смела.
Но сердце обвонялось тот же час.
Окуталось бесчувствием. Дебела.
Она была дебела, хороша лицом.
И лик ее как мед, и очи яры.
И наградила всю себя души венцом.
Но ведь черна душа: без полноты и веры.
Как опустилась ночь не ведала: ждала
Когда подует западный веселый ветер.
И не тревожат сердце златы купола.
И Бог слезу ей, не призрев, не вытер.
Зачем жила, в чем смысл был тревог?
И отчего так яры суетою очи...
Что говорить о Боге ей. Что Бог?
Пустое это. Просто хочет очень.
Чего же хочет? знает ли сама...
Бессмыслица вдруг стала самой кровью.
И пульс сейсмический земли, и дух дерьма,
Несется ветром что с полей. Со всей любовью.
***
Она не будет верить. Ей не надо то.
В надежду верить, в чувство дня.
Что будет завтра. И всегда. Мечтой.
И делом созидания. Любовь храня.
«Еще не умерла». Есть воля к славе.
Стремление неудержимо: будто взрыв.
Осколок ярости да к детской голове.
Ну что Донбасс? Болезненный нарыв.
Чего же хочет. И о чем печаль ее.
Бесславие ей претит. В крик призыв.
И слава... и герои... стухло всё.
И долгий весь закат — навзрыд застыв.