Все случилось какого-то мая,
Помню было очень тепло,
Демонстрациями гуляли,
Школы, фабрики и депо.
Лица светлые все такие,
Хоть румяна не от Шанель,
Но речевки смешно-боевые,
И молочно-холодный коктейль.
За косичку зачем-то я дернул,
Видел Бог, не видел лица,
А когда повернулась — охнул,
И пощёчина смачно вошла.
А потом я увидел солнце,
И такой озорной огонек,
Распахнувший души оконца,
Удался. Подумал, денек.
Онемение наступило,
Ни сказать, ни вымолвить слов,
А она, что-то там говорила,
И кричала про глупых ослов,
И про то, что я некрасивый,
Это мягкий совсем перевод.
Я стоял, умиляясь лучами,
Я горел от ее теплоты,
Ощущая, что не случайно,
На меня свалились мечты.
Я хотел еще сто пощёчин,
Сто косичек, и сто огней,
Сто ругательств, длиннее, короче,
Во все 365 дней.
А она, уже не говорила,
Только пальцем крутнув у виска,
Растворяясь в толпе, уходила,
Оставляя меня в дураках.
Как же быть? Где моя колонна?
Где мой ряд, где мой человек?
По какому закону Ньютона,
К ней в объятия начать разбег?
Я стоял и смотрел сиротливо,
Демонстрантами поглощен,
Бля. С какого она коллектива?
Как зовут? Какой телефон?
Или может она в Эрмитаже,
На картине известной живет,
Или в Лувре о ней расскажут,
Почему не спросил — идиот.
А сегодня еще приснилась,
Мы все парки вдвоем обойдя,
Хоть и мало все это длилось,
Целовались у фонаря,
Мы придумывали желания,
Претворили парочку в жизнь.
Что за сладкие воспоминания.
А с утра словно это сожгли…
Я конечно искал по справке,
По каталогам и томам,
Телеграммами без отправки,
И запросам по детским домам.
Все надеялся что увижу,
Ухвачу за локоть судьбу,
Что волшебный голос услышу,
Но всегда шагал в пустоту…
Это было какого-то мая,
Позабытой всеми весной,
Но зато, это все вспоминая,
Понимаешь — еще ты живой.
Вот такая вот неприятность,
Потерявшаяся в пустоте,
И никто не внесет в нее ясность ,
Никогда, никому и нигде….