Над церковью был ясный тихий вечер.
Приглушенно светились купола.
На старых лип раскидистые плечи
молочный ранний свет луна лила.
Светились прутья кованной ограды.
Темнели ворохи вороньих звёзд.
Тянуло превечернею прохладой
и аромат цветочный ветер нёс.
Кому заря вечерняя внушила
надежду на кровавые пиры?
Чем так земная паства согрешила?
Пришла война – и церковь сокрушила
и липы отдала под топоры.
Нагрянула негаданно-нежданно.
Забили в небе чёрные крыла
И, как чума, по сопредельным странам
её коса безжалостно прошла.
Молчат поля, от голода черны.
Надгробьями забытые стога,
на чьих вершинах вороны войны
качаются на тоненьких ногах.
Сгоревшей церкви корчится скелет
в оплавившейся позолоте слёз.
И где теперь вечерний тихий свет
печальных Божьих глаз – дальних звёзд?
Всё кануло. Но кончится война
и из земли проклюнуться опять
зелёные живые семена.
И будет время камни собирать.
И белокурый мальчик тонким голосом
споёт «Воскрес из мертвых смерть поправ».
И только ковылей седые волосы
По ветру будут стлаться болью трав.
Ковчегом, зацепившимся за крест,
опять повиснет в небе тонкий месяц.
И кто-нибудь когда-нибудь заметит,
прислушавшись:
«Пасхальный благовест»