Утро чёрт знает где. «Пошло всё на…» -
То ещё начало сражения» - позёвывает стена,
Потирая бойницу ока.
И выдохнув одиноко,
Она вызывает на себя первый огонь луча.
Повисшая над головой золотая парча
Тяжестью экивока,
Будит тебя, демонстрируя кровавый низ.
Неизвестно кому сказанное твоё «Уберись
С головы!» кажется в резком
Свете острой вещью. И с треском
Ты толкаешь створку окна. Дрожит сервиз
Разъединённой чайной пары, чей девиз –
«Не поддаваться всплескам».
Во время чего-то такого, когда бьёшься головой
О собственный, напомаженный как половой,
Разукрашенный изнутри кокон,
Как состоящая из волокон
Бабочка, ты кажешься случаю настолько живой,
Что он продолжает ход бытия, как таковой,
Взмахами твоих окон.
Потому отбитый стёклами лучей снаряд
В одночасье опрокидывает во дворе ночной наряд
Сонной коммунальной службы,
Справляющих свои нужды
В кустах угасшие точки местных плеяд,
Таксиста, ставшего не в тот ряд
В самую мерзость лужи.
На захолустные проклятия и ведовство
Кричишь ты «Карр» в повисшее на сук окно
Так, что попробуй цыцни.
Ход волны, отсчитывая циклы
Разорвавшегося света, перешагивает ПВО,
Вышибая у территории страны с «Ого!»
Букву «Г», оставляя лишь цифры.
Взломанное расстояние звонком в столицу. «Сын,
Я ослеплён лучом!» -орёт в трубку таксист. И синь
Цветом, уже как слива,
Жалуясь ему слезливо –
Какая ты сволочь, - нагоняет на сердце сырь.
«Она ворона!» -кричит он сыну. «Ей нужен сыр!»
И добавляет «У нас дождливо…»
Сын, в четырёх часах лёта от отца свой зуб
На зуб в кафе не ставя, несёт мне на обеде суп,
И спотыкается… Морковь и утка
С брызгами былого перламутра
Летят твоей взрывной волной на мой тулуп.
«Ой, извините!» «Ничего…» - ворчу в сосуд, -
«Это у неё там утро…»