Моя соседская подружка,
старушка болдинских времён,
лицо зажав слепой подушкой,
рыдает, стоя у икон.
Опять Павлушу вспоминает,
кормильца, мужа своего.
Уж год – как нет, и баба тает,
бегом спешит догнать его.
Холодный столик согревая
в моем заброшенном саду,
лежала ящерка рябая,
хвостом крутя привет дрозду.
Петро нетвёрдою походкой
бредёт куда-то со двора.
В руке кулёк с палёной водкой.
Знать, похмелился дед с утра.
Туман обнял прозрачной шубой
оборки жёлтых берегов –
целует осень в красны губы,
валяясь в простынях лугов.
Дрозды, пронзая тучей кроны
рябин сгорающих и крыш,
пугают дачников укромных,
укрытых в дач и крыш их тишь.
Помашет солнышко рукою
слепому дождику с утра,
и рыжий кот мурчит с тоскою
на образ Павла и Петра.
Обличье их в моей избушке
на стёклах дачного стишка
рисует пар - осенний Пушкин
из нот библейского рожка.
2020 - 10.05.2022
Валентин Чугаев. "Лукоморье", 67х57, 2015.