ПЕРРМЬ
(Пермское)
Дождь умирает снежинками белыми,
падая молча на паперть Земли
с Камою грустною, стылыми древами,
с тайнами окон заснувшей Перми.
Спит Мотовилиха чернорабочая,
тающим снегом укрывшись в домах,
с чёрными окнами – чёрными Очами
сны справедливые видит в умах.
Старый вокзал, двух вокзалов старейшина,
машет Речному неспящим флажком:
– Спи, старина, до утра пососедствуем
под моросящим пермяцким снежком.
Шпиль Галереи по облаку чиркает,
маковкой чешет у тучки живот.
Ходики клацают цепью и гирьками
в храме, где дедко лохматый живёт.
Слудская церковь вечерней молитвою
шепчет мечети священный наказ.
Та не ответит, печалью со свитою
в думах о Персии строя намаз.
Старый монах, у окна подбоченившись,
грустные пишет слова по слогам.
Пишет роман о любви с воскресением
Анны Карениной, слава богам!
Счётчик такси пересёк свою летопись,
вздрогнув колёсами через Компрос.
Белые косы гирляндами свесились
снегом окутанных белых берёз
в парке, зовущемся именем Горького
с тридцать второго, ещё до войны,
возле ротонды, где лешие торкают
всех, кто не верует в тень сатаны.
Возле серпа и двуногого молота,
на верхотуре старинной земли
голубь не спит и с голубкою молится
за пермяков и пермячек Перми.
Мост через Каму шагает пролётами,
лёд не застыл возле каменных ног.
Снежные вальсы кружатся колёсами,
в буквы и рифмы ложась между строк.
03.11.2020
Валентин Чугаев, "Старая Пермь",
2004, 50х40 см