Самые чёткие воспоминания моего далёкого детства начинаются с того, как мы с мамой едем на телеге по каменке какого-то городка. На телеге наши немудрёные пожитки. Среди узлов и мой узелок. В нём тряпочки, несколько тарелочек для куклы и коробка с фантиками от конфет, которых я никогда не пробовала. Было раннее утро, солнце ещё не взошло, но уже бледнел Восток. Телега нещадно тарахтела разбитыми ободами, а из-под колёс пучками вылетали искры и таяли в предрассветной дымке. И мне казалось, что искорки улетают прямо на небо. - Поэтому-то на небе столько разных звёзд, - думалось мне.
Собаки сворой бежали за нашей телегой и оглашено лаяли. Я их не боялась и даже поддразнивала, пока мама не прикрикнула на меня. Митрич - хозяин лошади время от времени натягивал вожжи и кричал: - Тпру, Орлик! Тпру, тебе говорят! Лошадь останавливалась и старик, соскочив с телеги, шёл к очередному дому, кнутовищем стучал в закрытые ставни, что-то спрашивал сонных хозяев и возвращался к нам. И мы тряслись по каменке дальше. - Ничего, ничего... Что-нибудь да будет. Не правда.., - произносил он. А мама совсем приуныла. Я тоже пыталась её успокоить: - Не переживай, мама. Куда-нибудь да приедем. Спроси у Митрича. Мама горько усмехалась и прижимала меня к себе.
И вот мы уже проезжаем городок. Осталось несколько небольших домиков, а дальше - кусты, вдалеке чернеет лес. Митрич останавливает Орлика и идёт к крохотному домику с одним окошком. Он хотел было постучаться, а хозяйка сама вышла на крылечко, держа в руках рыжую курицу с верёвкой на лапке. Возница наш стал что-то объяснять, но старушка попросила повременить. Она привязала к столбику курицу и ушла в дом. И снова вынесла такую же курицу и привязала, а потом и третью вынесла и тоже привязала. После отряхнула передник от пуха и подошла к нам. Митрич сказал, что молодуха ( так он назвал маму) ищет какое-нибудь жильё. Она, мол, учителка и с осени будет учить детвору. Бабка всплеснула руками: - Да ты чего, Митрич? Аль не видишь какой у меня домишко? А наш сопровождающий не сдавался, сказал, что у старой есть ещё комнатёшка позади. На что бабушка ответила, что раньше держала постояльцев, а сейчас никак нельзя. Теперь у неё есть курёшки и козочка. В той комнатёшке она и держит свою скотинку. Тут и мама моя стала уговаривать старушку взять нас на постой. Весь город проехали - никто не берёт на квартиру.
А бабка и говорит: - Митрич! А через несколько домов, погляди-ка, стоит домик да поболе моего. Там раньше цыгане жили. В эту зиму, правда, никого не было. Может, он вам приглянется? Мы проехали ещё несколько домов. И, действительно, перед нами стоял дом с заколоченными окнами. Дед ножом перерезал верёвку, которой была примотана дверь. Мы вошла внутрь. Кругом валялся мусор, битое стекло, поломанные табуретки. Печка была полуразрушенной, вокруг валялись кирпичи. И только стол большой, с точёными ножками стоял между окон, как ни в чём. Но разве что грязный.
- Ну, что ж! Милка моя! Цыгане жили - всё ж таки тоже люди. Значит, жить можно. А это всё мы поправим, приладим.
И тут пришла бабушка, стала всё оглядывать, качать головой. Спросила маму, что она намерена делать. А мама ответила, что если Митрич поможет - будем обустраиваться. И мы стали стаскивать с телеги наши узлы, ящики. Потом мама наломала прошлогоднего бурьяна, перевязала верёвкой, получился веник. Этим веником она выметала мусор, а старик вышел, начал отрывать доски от окон, в домике сразу же посветлело. Бабушка подошла ко мне и спросила:
- Как же тебя кличут, сердешная?
- Васёна - ответила я.
- Васёна? - переспросила она. - А я тоже Васёна.
Я расхрабрилась и говорю: - Моя мама тоже Васёна. А когда папа ещё был жив, он маму называл Василисой Прекрасной.
- Вот оно как! Она, всамделе прекрасная - мамка твоя! Ну вот что! Бросайте работу, идёмте завтракать. Я уже и козочку подоила. А на полный животок надо отдохнуть чуток. А там уж как знаете! Одним днём всё одно всего не переделаете. И Митрич сказал, что без инструментов делать нечего. А пока мы едим, он съездит кое-куда и вернётся. Начнёт ремонт. Первую грязь мама вымела, в чистый угол мы перетащили свои вещи и отправились к бабе Васёне завтракать.
Когда мы вошли в домик бабушки, мне показалось, что я очутилась в сказке. Когда-то мне мама читала сказку "Пряничный домик". Так и домик бабы Васёны был весь в ажюре. Видно, бабушка была мастерицей вязать. На оконце вязаная шторка, на столе вязаная диковинным узором скатерть. В переднем углу стояла кровать и тоже вся в ажюрном плетении. И что меня поразило больше всего: на кровати лежало множество подушек и подушечек-одна на другой. Такого мне не приходилось видеть. Взглянула на маму, она тоже стояла в немом восхищении. А наша сердобольная бабушка накрывала на стол. Баба Васёна наливала нам в эмалированные миски молочную затируху большой, расписной ложкой. В тарелке были варёные яйца и ломти серого хлеба, нарезанные мелко жербиёчки сала. Стояла кринка с молоком, а прямо на столе лежали, ещё парившие, крупные картофелины. Бабушка поглядывала на меня и всё потчевала.
Вдруг со всего маха распахнулась дверь, и на пороге стояла абсолютно белая коза с острыми рогами и злющими,как мне показалось, глазами. Я поперхнулась и закричала.
- Васёнушка, ты её не бойся. Она смирная, а молочко даёт какое пользительное...- сказала бабушка и ласково посмотрела на свою козочку. Мама попросила у бабушки ненужные тряпки и ведро. А тут и Митрич приехал с инструментами. В рогожных мешках были стёкла, а на телеге насыпана глина.
- Без чего нельзя жить человеку? - неожиданно спросил он и сам же ответил: - Без тепла. Стало быть без печки. Вот с неё - родимой и надо начинать.
Он собрал кирпичи, раскиданные по комнате. Потом замесил раствор и начал укладывать кирпичи стройными рядами. С каждым новым рядом печка "подрастала" прямо на глазах. Когда всё было сделано, Митрич скрутил в жгут старые газеты и зажёг, поднёс к дверце печки, но огонь тут же погас.
- Эх, нет тяги! Сквозняк мешает. Надо бы окна вставить, иначе печку не разжечь. Ну, всё! До завтрева. Будем окна стеклить, иначе никакого проку. А сейчас уже темнеется... И он пошёл к своему Орлику. А нас позвала к себе ночевать баба Васёна. Мы спали с мамой на полу, на перине.
Утром просыпаюсь, а мамы нет. Я вспомнила про козу и панический страх охватил меня. Я закричала во всё горло, пришла бабушка и успокоила, сказала, что коза пасётся далеко от дома. Видимо, я спала долго, потому что когда пришла в наш дом, окна уже были застеклены, печка топилась и мама домывала полы. Митрич ещё целую неделю приезжал на своём Орлике по утрам: всё что-то ремонтировал, белил, красил. У бабы Васёны нашлись какие-то доски и наш дедушка (так я уже думала о Митриче) сбил из них кровать. Конечно, наша кровать не была такой нарядной, как у бабы Васёны, но у мамы тоже была перина, покрывало мерселевое и две подушки. Этой ночью мы ночевали в своём собственном доме.
Открываю утром глаза и удивляюсь: мама стоит на столе и прибивает шторки. В доме тепло и уютно. После завтрака мама, оставив меня на попечение бабушки, ушла куда-то. Вернулась со свёртком в руках. Это оказались ходики. Мама вбила гвоздь в стенку и повесила ходики, настроила гирьки в виде шишек. И тут же кошка, нарисованная на часах, задвигала глазами влево, вправо... Я весь вечер, как заворожённая, смотрела на ходики с кошкой. - Мам, а ночью она будет двигать глазами? - спросила я. Потом мама купила тазы для стирки, чайник и отрез голубого ситчика. Мы понемногу обживались и Митрич не забывал о нас. Сделал нам настоящий запор и мы уже могли, уходя, запирать свой дом.
Однажды, вернувшись из центра городка, мама объявила нам с бабушкой, что устроилась в школу и скоро выходит на работу. Спросила бабу Васёну: не смогла бы она оставаться со мной. И предупредила, что это только на год, а на следующий год я пойду в школу. А мне было жаль, что не смогу оставаться с бабушкой, с ней так интересно. Она знает столько интересных сказок и поговорок. - Куда ж её, родимую, девать? - развела бабушка руками. И стала баба Васёна как бы моей нянькой.
Мама работала уже месяца два в школе. Как-то утром она разбудила меня и поздравила с днём рождения. - Вечером, после работы, будем отмечать твоё семилетие. По всем правилам: с угощением, с подарками, - сказала мама и ушла. Я весь день думала: как это мама собирается отмечать мой день рождения. А это были послевоенные года и я, естественно, не знала как отмечают праздники. Ну, наконец-то, мама вернулась с большой сумкой. Бабушка тут же засобиралась домой. А мама попросила остаться. Мы чинно сидели на табуретках и смотрели, как она выгружает из сумки: буханку белейшего хлеба, банку консервов, кулёк с конфетами "подушечки", кусок толстой колбасы.
- Садитесь ближе к столу, мои дорогие! Бабушка Васёна! С нами за столом сидит именинница! С чем её и поздравляем!
- Сколь же тебе годков исполнилось, Василисушка? - спросила бабушка.
- Семь лет и я на будущий год буду ходить в школу вместе с мамой, - гордо проговорила я.
- Ой, Божечки! Так ведь и я именинница! Тебе семь годков, а мне - шестьдесят семь, - сказала бабушка. Мама стала и её поздравлять, подкладывать в тарелку консервной рыбки побольше. Потом выдвинула из-под кровати ящик, вынула синий ситец, расправила его и оказалось, что это сарафанчик на меня. - Ну-ка, примерь!Сарафан был мне в самую пору. Я вертелась перед зеркалом и думала - И когда это мама успела сшить сарафанчик? А что ты бабушке подаришь? - спросила я. И увидела некое замешательство на лице мамы. Мама опять выдвинула ящик и отдала Бабе Васёне остальной ситчик: - Васёнка права... Как немного освобожусь - сошью Вас кофточку. Бабушка замахала руками, мол, ничего этого не надо. Посидели со старой, не побрезговали и на том спасибо. А я вертелась перед зеркалом:
- Сарафанчик - хорошо, а кукла лучше. Вон у одной девчонки есть кукла. Она её бросает как попало, а я не стала бы бросать. Вот какая у меня беда...
А вскоре мама исполнила обещанное,и мы с бабушкой щеголяли в вещицах одинакового цвета. На следующий день после дня рождения баба Васёна пришла, впереди держа что-то завёрнутое в фартук:
- Разреши тебя поздравить ещё раз с днем рождения! И вот тебе - забавляйся! - и она развернула фартук и протянула мне небольшую куколку. - Зовут её Васёной. Тёзка твоя, стало быть.
Я с немым восторгом смотрела на самодельную куклу Васёну. Мне не верилось, что, наконец-то, и у меня есть собственная кукла. Сшита она была из чулка. Вместо глаз пришиты голубенькие пуговки. Красными нитками вышиты нос и губки. На кукле вылинявшее платье и на голове шапочка непонятного цвета. Ах, какой же она мне казалась красивой! Весь день я проиграла с куколкой и не заметила как пришла мама. Она взяла мою Васёночку, повертела в руках а потом... постирала её, как тряпку. Пока Васёнка сохла, мама сшила на неё платье и новую шапочку.
Осенью я пошла в школу. Учиться старалась хорошо, чтобы маме не пришлось краснеть за меня. Мы с ней всегда вместе шли в школу и возвращались так же вместе. Как-то шли мы домой мимо магазина и увидели как продавщица в витрине расставляет игрушки: мишек, белок, зайчиков. Одна гуттоперчивая куколка смотрела прямо на меня своими голубыми глазками. Ну, до чего ж она была хороша! Мама тянула меня за руку, а я никак не могла оторваться от витрины. Тогда она вошла в магазин и через несколько минут вышла с этой куколкой.
Много лет прошло с тех пор. Я часто вспоминаю своё полуголодное детство, и не верится, что это было со мной. Давно уж нет бабы Васёны, нет и моей мамы - Васёны. Но есть я - Васёна и где-то на дне сундука, в коробке из-под обуви, лежит моя первая кукла Васёна. И есть моя дочка, которой я рассказала о том, как судьба свела в одном месте четыре Васёны. А так же рассказала ученикам о своём детстве. Рассказала о первой своей кукле и показала её, высоко подняв над головой.
- Василиса Игнатьевна! Разрешите куклу Васёну поближе рассмотреть! - кто-то из учеников попросил. И старая, сшитая из чулка, кукла "кочует" с парты на парту. С благоговением взирают ребята на куклу, и мне кажется, что они видят ту далёкую пору моего детства.