РОССИЯ
Но тут, хоть люби, хоть калечь,
и корни, и мысли, и речь.
В пучине невольных дорог
горит вековой огонёк.
Его и нагайкой, и басней.
Не гаснет.
УКРАИНА
Чи веселу, чи сумну
заспiвай.
В кольоровий гай весну
проводжай.
Червень дощик збудував
з кришталю.
I я свiту прокричав,
що люблю.
США
“From sea to shining sea”,
from musicals to movies.
Куда ни колеси –
гостиницы, заправки
и ресторанчики простые вдоль дорог.
Улыбки – обязательный пролог
К всему, что ни возьми:
от праздника до спора.
Где людям небоскрёб, природе – горы.
И, где ты ни гости,
зимою Jingle Bell, индейка в осень.
Куда ни колеси,
то едут с лодками, то травку косят –
from musicals to movies,
“from sea to shining sea”.
КАНАДА
Нет, я не знаю почему,
но здесь мне хочется во льды.
Быть может, чуточку пойму
камланья ледяной воды.
Мне кажется, там я - медведь.
Протяжных песен белый стих.
Суметь бы души отогреть
проталин - чёрных, голубых...
МЕКСИКА
Cerveza!
Пара чёрных игуан
творит любовь среди руин -
и тихо падает в стакан.
Бильче!
Рвёт гитару музыкант -
и с " Solamente una vez"
тихонько падает в стакан.
Пульке!
Трещин каменный капкан
в себя вбирает ход времён -
и тоже падает в стакан.
Мескаль!
Мысли путает туман.
Ривьера где, Ривера где?
И что там падает в стакан?
Текила!
Я нисколечко не пьян.
Каким буррито закусить
всё, что нападало в стакан?
ДОМИНИКАНА
А в государстве Доминикана
есть штучка-дрючка мамахуана.
Её ты тяпнешь два-три стакана,
хватаешь девку – и жарь бананы!
Чего ж у пальмы грустит Стефано?
Его отвергла вчера Хуана.
Теперь на сердце – сплошная рана.
Но не для средца мамахуана.
АНТИГУА И БАРБУДА
Жарко! Жарко!
Пива! Пива!
Занырнуть на дно залива -
и лежать морским ежом:
сверху иглы, снизу жо...
Если чёрный ананас
с боем ринется на нас,
то его мы разобьём,
разъедим и разопьём!
Потому что у залива -
жарко! Жарко!
Пива! Пива!
СЕНТ-ЛЮСИЯ
Один питон пришёл в притон,
а там сидит другой питон.
И завязался разговор,
и вырос до размера гор.
Устал их слушать океан –
и смыл волною ресторан.
Питонам по лбу или в лоб.
Да будет вечен вольный трёп!
Они поселе там стоят –
и говорят, и говорят.
Древнюю легенду я
сочинил для вас, друзья.
Всё сошлось, но что за бред!
В тех местах питонов нет.
БАРБАДОС
Оставим островные шутки.
Вздремнём, и нам с тобой приснится,
как солнце отразилось в лицах,
в нас поселившись на минутку.
В морях промытое оконце,
где всё пестрит, кружит и вьётся.
Но тут любимая проснётся -
и сразу отразится в солнце.
АРГЕНТИНА
Шагал пингвин
от южных льдин.
И волей рока
пришёл в Ла Бока.
Что ж, hola, hola,
сеньор Пьяццола!
Сон.
Судьбы моей бандонеон.
Какой-то изначальный стон,
всю жизнь танцует с нами он.
Но кто любим,
излазив мир, как пилигрим,
вдруг буквами упьётся в дым
с Библиотекарем слепым.
Вам вина сухие под carne asado,
а мне к ледяным возвращаться громадам.
Эх, жизнь пингвинья!
Adios, noni;o!
УРУГВАЙ
Вновь Атлантика бьёт в птичью грудь Уругвая.
Так же тянутся пальцы, стремятся на свет.
С этим светом земным вновь гнездовье играет.
В этом свете земном лишь художника нет.
Посмотри: мы о нём вспоминаем не всуе.
На Атлантике шторм, с неба рявкает гром.
А девчонка с холстом не уходит, рисует
на виду у волны, в этом свете земном.
CEНТ КИТТС И НЕВИС
Можно ли переродиться
чистой речкою проворной?
Быстрой речью разговорной
безалаберно вкатиться
в разносольный океан?
Стать зовущим дальним гулом
и сопутствовать акулам,
омывая много стран.
ДОМИНИКА
Здесь тёмные женщины в светлых нарядах.
В весенней тени разноцветного сада
целуются двое - друг другу награда.
Здесь Папой и Мамой зовут водопады.
И маленький прудик под ними в воронке -
то мать и отец нажурчали ребёнка.
Но много ль увидит, сойдя с кораблей,
толпа этих странно галдящих людей?
У пирса базар, попугая на флаге,
лучи на деревьях да банку в овраге.
Скользнёт по влюблённым глазами едва -
и вскорости спутает все острова.
ГРЕНАДА
Белёсое небо над островом -
кокосовое молоко.
Но молоко кокосовое
из трубочек выпить легко.
Мы очистили небо! На лике
на синем - оранжевый глаз.
А я хочу быть босым и диким.
И чтоб море - здесь и сейчас!
БАГАМЫ
Дерутся крабы. Какая драма!
Bahama mama! Bahama mama!
А мы – песчинки, часть панорамы.
Bahama mama! Bahama mama!
Представь: от пляжей до Божьих храмов –
Bahama mama! Bahama mama!
Легла вдоль моря. Ну, что за дама?
Bahama mama! Bahama mama!
Я стану морем, волной упрямой
залью тебя я, Bahama mama!
Песок и волны не имут срама.
Bahama mama! Bahama mama!
АНГЛИЯ
Ворон, ворон над стихами,
над холодными полями
и над Тауэром вьётся.
То ли бьются в старом сказе,
то ли мертвецы вылазят
из заброшенных колодцев.
Прикаминных сказок этих
не найдёте в Интернете:
в забытьё ушла неспешность.
Только помни: как ни гонишь,
ворона не проворонишь,
чёрный цвет его кромешный...
Что же ты в сетях засела?
Приводи-ка под омелу
древних сказок хоровод.
И тогда на небе позднем
сам Шекспир раскинет звёзды:
все и ворон не склюёт!
ФРАНЦИЯ
В Париже, на ступеньках старых
с налитым гордостью клошаром,
где мы болтали с Ренуаром -
аккордеон? ах нет, гитара!
Но всё равно: je t'aime, je t'aime!
Как будто нету больше тем.
Нет ни проткнутых, ни сожжённых,
схоронены кресты, короны
в дворцах и в замках забубённых.
А над Луарой? нет, над Роной!
Но всё равно: je t'aime, je t'aime!
Неужто не хватает тем?
У времени, мы знаем чётко,
ход быстрый, хоть и шаг короткий.
Но Ренуар мне машет с лодки,
с ним дама света? нет, кокотка!
Но всё равно: je t'aime, je t'aime!
Je t'aime toujours - вне всяких тем!
НОРВЕГИЯ
Тролль-путешественник: на самом юге Юга.
Тролль-живописец: на границе круга.
Тролль-музыкант: на стыке нот и фьордов.
Тролль-драматург: слеза мечты и гордость.
И больше троллей самых разных культов:
ещё полярник, математик, скульптор...
Но с теми четырьмя я стол накрою,
хлебну чертовски крепкий аквавит.
И, отражённая в их непокое,
заснеженною лыжною зимою
Норвегия над миром полетит,
и мир страну глазами их откроет.
ДАНИЯ
О Андерсен, что за оказия, ну?
Не Вы ли придумали эту страну?
И Оденсе, и Копенгаген большой
Не Вашею разве писались рукой?
Не только извечные Ваши герои:
Русалочка, Гадкий Утёнок, Лукойе.
Не только – во двух монументах – Вы сами,
но всё, что когда-либо Вы описали.
Над Тиволи пёстрым, Торвальдсеном белым,
над Круглою башней, над духом и телом,
не Ваши ли сказки о счастье и горе?
И только в продрогщем от слёз Эльсиноре
средь более древних и тёмных теней –
несказочных сказок седлают коней.
ЯМАЙКА
Пирожок с начинкой,
сигаретка тоже.
Бьётся в паутинке
крабик с красной рожей.
Стоит только бахнуть,
стоит только пыхнуть -
все проблемы ахнут,
все проблемы стихнут.
Только океана
яркие картинки,
только растаманы
в тонких паутинках
тянут из карманов
пирожки с начинкой.
КОСТА-РИКА
«Я,-говорил один тукан,-
из леса вижу океан.
Поскольку высоко лечу.
И даже думать не хочу,
что делают те, кто внизу:
идут, плывут или ползут».
Бабочка морфо в ответ:
«Крыльев моих синий цвет –
как колокольчик в цветеньи земли,
небо и море, и горы вдали!
Даром, что невысоко,
но как порхаю легко!»
Ленивец, перестав жевать,
промолвил: «И к чему порхать,
летать и плавать, и спешить,
и, не заметив, жизнь прожить!
А я на дереве своём
жую да сплю – и царь царём!»
«Как узки вы!» – вздохнув, сказала пума.
«И каждый прав»– добавила, подумав.
НИКАРАГУА
Озёрной птицей – возможно, цаплей,
стою у края воды озёрной.
Туристы в лодках кричат: «Вон цапля!» –
и в лодках дальше плывут туристы.
Вулкан напротив стоит и курит.
И наблюдает за всем вулкан.
Ему и скучно, и одиноко.
Его мне жалко, но лишь представлю,
что будет, если философ этот
развеселится и захохочет!..
АВСТРИЯ
Об Альпах рассуждал за пивом горнолыжник:
"Я гор не покорял, я с ними говорил.
И каждый спуск мне был как будто кто-то ближний.
Он спину подставлял и выживать учил ".
Я вечером пройдусь- вдруг и меня полюбят? -
по венским улицам, спущусь за веком век...
Мне Моцарт подмигнёт, поклон отвесит Шуберт
да нервною рукой помашет Стефан Цвейг.
ВЕНГРИЯ
Музыкант берёт стаканы
и выстукивает вальсы.
Имре Кальман, караваны
чёрных фраков, тонких пальцев...
Отдаёт вино Токая
виноградом перезревшим.
По Дунаю, по Дунаю
лист плывёт полуистлевший
фраков чёрных, пальцев тонких...
У театра - цокот конки,
к оперетте подоспевшей.
ЧЕХИЯ
Всё, что мы отсюда увозим:
великая литература,
великого Черны скульптуры,
Великопоповицкий Козел,
святого святилище Вита -
ironicka absurdita.
И, по иронии верховной,
я Козела лакал в Козловне.
Потом шатался под дождём -
слегка танцующий, как дом.
Но от курьёза нет угрозы.
Страшней ирония серьёза.
СЛОВАКИЯ
Я читал, в словацких поселеньях
есть обычай: в Красный понедельник
(следующим утром после Пасхи)
chlapci к dev;at;m смеясь подходят
и водой холодной обливают
или в ледяных купают речках,
или вовсе плёточкой пасхальной
(ленты в ней да вербовые прутья)
по девичьим пролетают спинам.
Девушки пищат, визжат, хохочут,
более того: коль не приходит
парень - целый год ему обида!
Этот стих во славу феминизма
иль весеннего цветенья в Татрах,
иль природы женской обновленья.
Главное, чтоб были все довольны!
ГРУЗИЯ
Кружится дорога - и даль
сворачивается в спираль.
У дороги заведенье:
кабачок или виденье?
В кабачке столы елозят.
"Поэти да мусикоси"
плюс актёр, седой, как мир,
больше "бабуа", чем Лир.
И ещё один кацо
с неразборчивым лицом.
С ними посидим в подвале,
не с кварели, не с хинкали -
с долгой песней, со стихами.
Ах, кацо, зачем вздыхаешь?
Мы спим или едем? За далью
уходим спиралью, спиралью...
АРМЕНИЯ
Армянский лаваш так тонок:
просвечивается мир.
Похаживает ворона
по кругу, как конвоир.
На рынках чеканки нету:
повымерли мастера.
И лабух, как сигарету,
мусолит дудук с утра.
Да ладно! Ручьём задорным
за склонами побегу.
И рядом с красоткой горной
присяду на берегу.
Молчим. Ведь едва ль найдётся
знакомый двоим язык.
Но, может, руки коснётся
слегка - и растает вмиг.
Так в памяти тает песня.
Так тает в глазах мираж.
Там звёздочка или крестик?
Просвечивает лаваш.
БЕЛИЗ
Сначала по речке вы долго плывёте,
затем столь же долго по лесу идёте,
но вот наконец расширяются глазки:
вон храм Ягуара, а дальше– храм Маски.
Майянские камни, индейские сказки!
Десятками жертвы они приносили,
их сотнями конкистадоры рубили.
Но всем им, убогим, не снилось добраться
до наших продвинутых цивилизаций.
Кладём, позабывшие Божьи каноны,
на жертвенник злобным божкам миллионы.
… Здесь хочется верить обычаям старым.
И, маску надев, вправду стать ягуаром.
ЧИЛИ
"Amo el amor", senor Neruda!
Amo el amor de mujer desnuda.
Amor en la cena y el desayuno.
Bajo el sol y bajo la luna.
Amor de los pajaros y las flores.
Amor en mayores y menores.
Amor de las olas cerca de tu casa,
de un condor y un avion que pasa.
Amor de el cactus cerca del rio.
Amor de la gente y Dios.
"Amo el amor" , senor Neruda!
Amor crea toda la musica del mundo.
"Люблю любовь, сеньор Неруда!
Люблю любовь обнаженной женщины.
Любовь за ужином и завтраком.
Под солнцем и под луной.
Любовь к птицам и цветам.
Любовь в мажорах и минорах.
Любовь к волнам возле вашего дома,
кондора и пролетающего самолета.
Любовь к кактусу у реки.
Любовь к людям и Богу.
"Люблю любовь", сеньор Неруда!
Любовь создает всю музыку в мире.
ПАНАМА
Вдоль скал и вдоль покрытой льдом земли
шли в старину большие корабли.
Всё шли, превозмогая штиль и шторм
и огибая смертоносный Горн.
Входили в новый океан
суда, не павшие от ран.
Из многих прорывалось лишь одно,
и призраками заполнялось дно.
Но всех спасла Панама,
где был канал прорыт.
Суда проходят прямо,
храня отважный вид.
Я не из тех, кто ищет бури:
не по моей мускулатуре!
И сочиняю этот стих
во славу лёгкого пути.
... Стоят в тягучей череде,
в зажатой стенами воде.
А толпы наверху глядят -
и целят фотоаппарат.
Лишь призраки (им не пристало!)
не приближаются к каналу.
И жизнь с восторгом, чуждым нам,
вверяют рифам и волнам.
ШВЕЦИЯ
У-у-у! Какая долгая метель!
У-у-у! Какая тёплая постель!
У-у-у! Пространство голо и темно.
У-у-у! И воет, и стучит в окно.
Только в снах твоих, малыш,
Карлсоны слетают с крыш.
Мумми-тролль и белый гусь
сказками развеют грусть.
Мама, папа, баба, дед.
И в носке полно конфет.
БЕЛЬГИЯ
Фламандский натюрморт сыграть на саксофоне.
Пусть оживает дичь, взлетев со скатертей.
Атомиум воспрял и закружил детей,
как в парке карусель, под марь на небосклоне.
Каналы, корабли, скульптуры и ненастье –
всё медленно плывёт и писает от счастья.
А я стою в углу на этом фоне,
играю натюрморт на саксофоне.
ЛЮКСЕМБУРГ
Страна мала и город мал.
Меж старых стен завис канал.
И я застыл водой канальной,
такой духовный и ментальный,
и пялюсь на старинный вал.
Страна мала и город мал,
зато мой стих.. ой, всё! Финал!
НИДЕРЛАНДЫ
Где загорается фонарь
красный,
любовь , а может, лишь муляж
страстный.
А в галерее мастеров
старых
гуляют тихо по ночам
чары.
Но был ли гений-чародей,
ну же,
утехам красных фонарей
вчуже?
Вот на портрете господин
гордый,
но был ли он в делах любви
твёрдым?
О дамы красных фонарей!
Им бы
не песни пошлые слагать –
гимны.
Везде профессии-плющи,
пасти.
А тут куплю на час-другой
счастья.
И, сколь ни временный приют –
тело,
зажгу над вами я фонарь
белый.
ИСЛАНДИЯ
Горланит чайка - не может петь.
Отсюда надо бы улететь.
От разбитой водопадом тишины,
от распоротой камнями злой волны
и от белых до незрячести ночей.
Снять себя с её просоленных плечей.
Зачем же по лужам
душой ковылять без конца,
коль рвутся наружу
горячих вулканов сердца?
Писклявит тупик - не может петь.
Вопрос: лететь или не лететь?
С чёрного пляжа
прозрачным ветром -
не к солнцу даже,
а прямо к свету.
ПОРТУГАЛИЯ
Почти во все стихи стучаться
клише, шаблоны разных стран.
И вот уже готов явиться
поющий фаду Магеллан.
А в Фатиме собор, Творец там заиконен.
Но как нарисовать, чему подобий нет?
Он не на небесах, он не антроморфен,
но выгляни в окно – и ты увидишь свет.
Пора, пора найти своё окно-отраду,
чтоб слушать из него, смотря за океан:
Амалия поёт божественные фаду,
а вслед за ней басит, стараясь, Магеллан.
ИСПАНИЯ
Ах, мозг мой непокорный,
ты был когда-то горном,
а нынче – медный таз.
И лишь мелькнёт ответ…
отточья кастаньет…
Y – otra vez – atras.
Bailar, mi Carmen, mas!
АНДОРРА
Мгновение земли,
фантазия Дали
в горах.
Но на фуникулёр -
и на вершину гор.
И ах.
Какой простор,
какой размах!
Когда внизу припёрт
кольцом житейских гор,
наверх тогда взберись -
и оглядись.