Всё кончено, я еду в воронке.
Куда везут - я этого не знаю.
И где-то там, я вижу, вдалеке,
Последний лучик тучи закрывают.
Мне страшно так, что я кричать не в силах.
Уж лучше бы меня убили сразу...
И если б смог, то только б вопросил я:
"За что? Ведь не злодей же я ни разу!"
И Бога я молю лишь об одном:
О том, чтоб слишком сильно не пытали...
А вся моя вина лишь только в том
(Коль вы вообще виной бы то назвали),
Что не хотел насилья и войны
И не хотел жестокой диктатуры,
И в том, что для своей родной страны
Я не хотел судьбы и злой, и хмурой.
За то, что я чуть-чуть добрее вас,
А может быть, немного и наивней,
За то, что не сумел закрыть я глаз
И верил в то, что можно жить счастливей,
За то, что я сочувствовать умел,
За то, что просто был небезразличен,
За то, что справедливости хотел,
За то, что не был я эгоистичен, -
За это отвернулись от меня,
За это вы меня не принимали.
Меня в неадекватности виня,
За это сторонились, избегали.
За это вы смеялись надо мной,
За это мне порой плевали в спину.
Вы слышать не хотели голос мой,
Хотелось вам, чтоб я пропал и сгинул.
И вы меня фашистом обзывали,
Хоть сами вы на них похожи больше.
Вы обо мне забыть навек мечтали,
Вы делали больнее мне и горше...
Ну что же - с глаз долой, из сердца вон.
Быть может, не увидимся мы боле.
Мне всё теперь - кошмар и страшный сон.
Быть может, лишь в Раю увижу волю.
Я Родину любил не так, как пишут
В учебниках, а так, как ощущал
Своей душой. Не знаю я, что движет
Тем, кто преступным это посчитал
И кто меня за это убивает.
Я знаю, что святым я не бывал.
И если вправду я кому мешаю,
Хотя теперь скорее уж "мешал"...
То все, кого я знал, меня простите.
Простите, если чем-то обижал.
И зла вы на меня уж не держите,
Ведь я на вас... Ни капли не держал.