Раскинув руки, глаз не открывая, иду вперед,
ступаю медленно, мой длится сон, иду-иду…,
мельчайшие соринки на полу,
как то пшено, лишают сна мои ступни,
нащупываю спички - они хранят тепло,
рука твоя их будто бы держала,
и будто шепот твой «прости, прости…»,
дорожка ниточкою пробежала,
как изморозь по жердям огороды,
по позвонкам…, - включаю газ,
тик нервный вдруг тревожит правый глаз,
хочу подумать о невзгодах,
какой уж там…, все хорошо,
все хорошо - привык себе я говорить…,
и понимаю вдруг, что я внутри, что я вошел
в свое давно быть могущим стихотворенье,
его последняя строка пять лет уже внизу листа,
а выше белизна, как девство для греха…
И вот иду я к ней, написанной тогда, последней,
все так же медленно, с одним полуоткрытым глазом,
меняя рифмы, как в кино меняют скорость,
меняя планы с крупного на общий…, -
какой-то коридор, какой-то таз над дверью почему-то,
и лампочка горит, едва ли что-то освещая,
жилье чужое, не мое, но, может быть, кому-то
оно есть в мире самый лучший кров и, не меняя
его, он тыщу лет еще здесь проживет,
в ногах вдруг толстой шалью путается кот -
мурлычет и ласкается восьмеркой,
иду вперед почти уже в потёмках,
толкаю дверь, за нею комната… - пуста,
срез потолка в настенном зеркале, весна
рождает мглистый серый свет…,
в обносках, словно в долг, пришла
и будто каясь за такое,
вдруг боль во рту…,
я просыпаюсь…
Все тот же потолок и тот же мглистый свет
от шторы незадернутой окна,
солоноватый вкус во рту, тревожит текст
остатки полусна и та последняя строка,
как зрением вернувшимся скопца,
зрачку являет крест… -
крест окна,
пьющий пепел, черный пепел скворца…
2017-22