...Тогда оставил я Сибирь
И кинулся к земле далёкой,
Где плещет ильменская ширь
Волною вольной, синеокой.
Как в сказке город возникал,
Где сам Садко играл на гуслях,
И ветер душу мне ласкал,
И обдавал былинной грустью.
Я пламенел под гул церквей,
Звучали стены как органы,
Но не было мечты моей
Ни в ликах Грека Феофана,
Ни в красках сумрачных икон,
Тогда я испытал прозренье –
Какое счастье, я влюблён,
Пусть даже ты – моё виденье!
. . . . . . . .
Но всё же ты на свете есть,
Твой лик средь ангелов таится,
Он подаёт благую весть,
Чтоб смог я верить и молиться.
Как далеко теперь Сибирь!
Я благодарен ей за это,
Что плещет ильменская ширь
В моих туманах и рассветах.