меня зовут Лея, ваша честь.
я рождена была слишком давно.
я помню поля и леса вокруг большого дома и реку, но
совсем не помню лиц близких и их имён. ни отца, ни брата, ни матери…
белый лев и синий орёл были вышиты на обеденной скатерти.
но, впрочем, это не значит, думаю, ничего совсем
сегодня для всех, кто здесь собрался, затем,
чтобы вынести мне приговор.
и я готова
услышать вас и сказать своё последнее в этом мире слово.
вы знаете, может быть, ваша честь, что такое любовь?
…характер моей был понятен сразу - чрезмерно дик и так же суров.
это как ржавым гвоздём внезапно под сердцем проткнуть насквозь,
повернуть два раза, чтобы наверняка, чтобы безо всякого там авось
зараза бежала по крови с ног и глубоко в уши.
чтобы только смотреть на него одного, его одного только слышать и слушать.
а он - молодой, красивый.
и, господи боже,
вы знаете как это - идти рядом, смеяться и думать, что, может,
всё это придумано кем-то неумным несчастным и злым -
что невозможно это - быть навсегда молодым.
я родилась давно, и я правда не помню, сколько веков назад, сколько розовых комнат
было в доме моём, лампад…
но, вроде бы, в каждом углу и в комнате каждой
висело лицо его. того, по кому с жаждой
приговорённого к смертной казни вольного волка
я выла ночью и днём. и забыть пыталась. без толку.
я слабая. как оказалось. не в силах нести любовь в одиночку,
однажды поставила всё-таки точку…
меня зовут Лея, вы помните, ваша честь?
я знаю, грехов моих разных не так просто счесть.
и то, что лишила себя я жизни в отчаяньи мук
нельзя простить… но, может быть, вдруг,
возможно туда, куда вы меня отправите,
возможно, потому, что вы точно и тоже знаете,
возможно, любовь приходила мучать и вас,
может быть можно, хотя бы на час?
раз в сто лет, или даже в двести,
мне разрешить увидеть его…
к вашей чести
взываю я и обещаю забытым именем матери,
связать верёвкой, забрать навсегда любовь, из вашего мира, вдвоём с ней на скатерти
белого льва и орла синего по памяти вышивать.
ничего больше. только ждать его, ждать, ждать, ждать…