(Алеся: «Эдь, они же рано встали, завтра рано встают…») Ну, какие у вас впечатления от посещения храма, и дальше, а? (Алеся: «Очень устали, папочка…») Вы поняли, что это было во благо? А мы с мамой потом ещё погуляли… М? Так, Соня, мне опять, мне опять тебя выгонять?.. (Алеся: «Нет! Ну чего ты к Соне пристал? Да она устала, Эдь! Устал человек! Потом, ты знаешь, он сегодня анахронил-то не пил...») А… И главное, полное молчание! Ну вот нет собеседника… (Смеюсь.) Ну вот ты, Сонь, скажи чего-нибудь. А Сонь? (Алеся: «Отстань от человека».) Ну ты только что с котом – ты уйму слов нашла для кота! Для папы у тебя нет слов! (Соня: «Ну это же кот…» - Алеся: «А что делать папе, чтобы услышать столько слов?» - Наташа: «Мы сейчас кота принесем…») Коту ты значит можешь, а папе нет!.. Обидно, Сонь! (Алеся: «А кто сказал, что никаких («А, Сонь?») у тебя не вызывает нареканий только кот. Я говорю, а как же я? Ты задумался и сказал: «Ну иногда не вызываешь». Мне тоже обидно. От таких слов твоих». Смеюсь.) Кот тоже. Нам даже был вручен его портрет. На юге… Это ж год назад было, да? (Алеся: «Да…») Год назад! (Маруся: «Наверное, не год ещё…» - Алеся: «Год. Ну почти».) Ребята! Это посещение храма – это вот и есть главное, что в нашей жизни есть. Даже не мы, даже не наша семья!.. Именно храм, причастие, и вот эти службы… Но каждый раз мы там соприкасаемся с реальностью. С реальностью смирения, с реальностью того, что мы ничего не значим сами по себе… Как вот Батюшка нам всё время говорил? Никакой значимости не должно быть. Вот нам Господь там реально показывает, что нет, ну нет никакой значимости ни у кого из нас. Значим Господь Иисус Христос. Он значим!.. Перед Богом Отцом. Но Он безплатно предлагает Сам Себя каждому из нас. У Бога совсем другая иерархия. Там нет никакого ни тиранства, ни унижения – там только одна любовь. И мы должны соединиться со Христом.
Мы должны стать с Ним единым Целым. Это единственный путь перестать быть безконечно виноватым перед Ним. Иначе вот вы всю жизнь будете выслушивать эти вот рассказы о том, как Он был распят, как Он страдал, как Его избивали, мучили, предавали, как Он умирал… И вот это вот всё время – каждый раз, когда вы к Богу будете пытаться приблизиться, - а без Бога жизнь что за жизнь? – вы сразу будете встречать вот этот рассказ. С которым невозможно жить. Невозможно жить, постоянно видя перед собой всю эту ужасную картину. И она потеряет эту силу свою, сокрушительную для вас, только если вы соединитесь со Христом Воскресшим. Ни с каким другим Христом ведь нельзя соединиться, только со Христом Воскресшим… Если вы соединитесь со Христом, вы будете носить Его в себе. И эти слова, они, как сказать, потеряют над вами силу. Они получат другой смысл. И вы перестанете быть виноватыми. Вы сможете жить. Просто жить. Будучи соединёнными со Христом. Понимаете? Мы туда приходим просто получать силы на нашу обычную жизнь. Если мы туда не будем ходить, вот будет то, что с Соней. У каждого из вас. Просто батарейка кончится. Потому что не так уж много у нас там сил от мамы с папой заложено. В нашем человеческом резервуарчике. Эти силы – они расходуются на личные грехи, а могут и силком даже быть вынуты из нас. Чужими грехами. И ты не хочешь, а всё равно будешь вынужден каким-то боком соучаствовать в этом. Я попадал в такие ситуации… Просто сидишь – и из тебя силы уходят. А ты просто сидишь, и ничего не делаешь. Просто сидишь – ну, в неправильном месте, наверно. Ну что, вставать убегать – а если мне работать надо, зарабатывать на жизнь семьи? Что мне делать?
Если мы хотим, чтобы в нашей жизни изменилось что-то к лучшему, мы должны ходить в храм. Если мы хотим, чтобы изменился храм, чтобы изменилось место, в котором мы причащаемся, мы должны часто туда ходить и много ходить. Может быть, лет через двадцать что-то изменится… Но вряд ли раньше. Если хотим, чтобы судьба наша изменилась в лучшую сторону, опять же, это только через храм. Вот у меня работа сама, деятельность профессиональная, которой я занимаюсь всю жизнь, через храм пришла. Помните, да, эту историю? М? Как тетя Света предложила мне работу в «Крестьянке»… Это же через храм… А до этого я вообще никак не мог устроиться в жизни. В жизни не мог устроиться. Мне не было места в этой жизни. (Алеся: «Дедушка Коля так и сказал – «если бы не единоверцы»…(«Да…») «Если бы не единоверцы!..» - представляешь, нашел слово, Маруся?.. Назвал единоверцами… («Это, - говорит, - всё единоверцы».) Нет, он сказал: «Если бы не единоверцы!..») Угу, да… Он вообще, вот, дедушка Коля, был настроен уничтожающе – совершенно уничтожающий у него был посыл по отношению ко мне. (Алеся: «Ну, папочка, лихой полковник, совершенно из другой области жизни…») Совершенно уничтожающе! («Вообще из другой области жизни!..») А что мне было делать?.. («Ничего тебе не надо было делать! Жену забрал себе, и всё. Читай Гончарова, давай.») (Дальше читаю Гончарова, «Обломов», глава о Штольце.)
Вон какие слова: «Тонкие. Потребности. Духа». А? Кто сейчас так скажет? А это вот и есть жизнь нашего внутреннего человека – она тончай-ша-я… Вон, музыка – как она насыщает душу!.. А что такое музыка? Вообще, невоплощенное, невоплотимое… Представьте себе, что такое наше истинное существо. Оно – как облачко пара, оно тончайшее!.. Какая-то неуловимая тонкость – и это и есть каждый из нас. Каким-то чудом этой тонкости подчинен вот этот скафандр внешний, в котором мы облечены, вот это тело. Но мы странники на этой земле. Мы странники…
Вот ты знаешь, Соня, при мысли о чем мне становится хорошо? А, Сонь? (Алеся: «Что скоро будешь есть курочку».) Ну это само собой. Вот мне становится хорошо при мысли об усопших. Вот, меня очень радует этот сон с Аллой Александровной Андреевой. Всё хорошее – оно может быть только после смерти. Ну только после смерти! Если в это верить – можно жить. Если очень сильно в это верить – что-то хорошее и в этой жизни может случиться. Оно – всё хорошее – может произрасти только из по-смер-ти-я. Если ты в это посмертие, ну вот свято уверуешь. Будешь жить ВЕРОЙ в то, что будет после смерти. Если ты, там, будешь, ну, цепляться всем своим существом за то блаженство, которое уже есть, но пока не с нами… А ты будешь в это верить. Исходя из этого, Богу молиться. Вот только оттуда, из-за запредельной черты, может прийти к нам Свет, в эту жизнь. И он так и приходит! Музыка – откуда? Она оттуда. И мы сами оттуда! И сны наши оттуда! (Алеся: «Это, - говорит, - откуда это у тебя? Откуда?») Оттуда! (Смеемся.) Да. Оттуда. («Оттуда!») Надо понять точку отсчета в жизни. (Алеся: «Марусь, ты вспомнишь, откуда это? Не вспомнишь?») Вот это и есть вера! А Христос откуда пришел? Оттуда. И храм, в который мы ходим – он оттуда. В храме главное не то тягостное, что нам там приходится испытывать, а то утешение, которое в итоге остается в душе. И это утешение – оно тоже оттуда. Причастие – оно укрепляет сердце. Сердце укрепляет. Питает сердце. (Дальше читаю «Обломова»)
Это совершенно верно. Воображение – это вещь опасная. (Снова читаю.)
«Он горячо благодарил судьбу, если в этой неведомой области (сердечной) удавалось ему заблаговременно различить нарумяненную ложь от бледной истины; уже не сетовал, когда от искусно прикрытого цветами обмана он оступался, а не падал, если только лихорадочно и усиленно билось сердце, и рад-радехонек был, если не обливалось оно кровью, если не выступал холодный пот на лбу и потом не ложилась надолго длинная тень на его жизнь». Какие глубокие слова, а!.. (Алеся: «Да. Это Гончаров. Это гораздо тоньше Достоевского – Сонь, заметь, да? Чувствуешь, какие переливы тонкие, да? » То есть если вовремя от такой ловушки не отскочить, вот, будет такая вещь. А какие признаки ее? Действительно, очень много лжи. И наше нутро, оно, к сожалению, очень податливо на ложь. Если человек не защищен какой-то трезвостью в жизни, его легко обмануть. Поэтому жесткое, практичное воспитание, не лишенное трудностей – то, которое именно в многодетной семье преподается детям, - это великое благо. И привычка к физическому труду, и еще больше – привычка к выстаиванию церковных служб. А вот у Коли это было вообще – строевая подготовка.
И Настя, вон, тоже, как она ни увиливала, а пришлось. Пришлось! И это ей потом поможет, закалка эта. Поможет. Так или иначе, она ее приобретет. Но грехи – это, конечно, очень неприятно. И гадко. И мерзко. Но если человек искренне к Богу повернется, то Господь может сделать так, что через покаяние человек полностью будет очищен. Полностью. И даже может стать лучше, чем был до того, как впал в эти грехи. Я поэтому насчет Насти не отчаиваюсь. Если она покается, если она вымолит у Бога покаяние, и Господь ей это покаяние даст, она станет очень значительным существом. И весь этот опыт ее, грязи, в которой она искупалась, он сослужит ей пользу. Это точно так, как я говорю. Но Господь может покаяние и не дать. Если человек что-то такое сделал, если он сознательно преступил какую-то черту, может покаяние и не быть дано. Это, конечно, страшно. (Дальше читаю.)
То есть до такой степени он дружил с жизнью… (Далее.)
Алеся: «Всё». – «Конец главы». – «Как хорошо его читать, папочка»… - «Да? А не меня слушать, да?» - «Ну Эдь! Я просто сказала, как хорошо его читать! Почему ты всё время что-то такое мне приписываешь?!» - «Да я уже привык, мамочка, к твоему отношению ко мне…» - «Я…» - «Да… Привык. Ну что ж поделать… Вот Соня обещала издать мои дневники, мамочка, представляешь? Говорит: «Я их издам»… - «Ох!..» - «Издам! Да! Я указал на трудность этой задачи! Так как их очень много! Да. И потом не всё можно показывать. Наверное.» - «Да? (Смеюсь.) А у тебя есть ещё какие-то планы?..» - «Я имею в виду, что надо ещё всё изучить, отредактировать… Ведь Соня не захочет, чтобы все знали…» - «Да?» - «Подробности…» - «Да?» - «Жизни ее родителей»… - «Да? Правда?!..» - «Да. Естественно, после нашей смерти». – «Да.»
http://proza.ru/2022/10/26/1058
https:// ridero.ru/books/vechernie_besedy-2021_mart_mai/