Хотел было А. Миледину сказку эту посвятить, да больно реалистичная она. Мало ли что. Всё же коллега, один ВУЗ заканчивали, в одной экспедиции работали, одну территорию копытили. Пусть героем будет вымышленное лицо. И не наше совсем, хотя тоже жалко. Пусть будет кампучиец какой-нибудь. Да! Уж больно правители похожи. Пусть будет Мио Ле Дин-Сан.
Итак…
ОДНАЖДЫ В КАМПУЧИИ (ИЛИ В ГОНДУРАСЕ?)
Жил себе был добропорядочный кампучиец Мио Ле Дин. Землю возделывал, мясо разделывал, выпить любил, телегу водил, жену хвалил, детей-внуков с ней родил, бог здоровьем наградил, хату невеликую, не близко, но в столице получил-купил, фазенду к ней присовокупил - хорошо, в среднем жил. Не тужил.
Правил в ту пору Кампучией старый Во Ван Пу. Достался ему народ, да не тот. Бывало, грязь чёрную целебную найдёт, продаёт да пропьёт. На остатки барахла заморского накупит да сидит перед ящиком глазищи лупит: как это так у других получается, за что ни возьмутся – все получается? Лежит на циновке да думает так: сейчас присяду, а под задницей пятак откуда ни возьмись. Вот это жизнь! Так поприседаю годок и, по щучьему велению, семейство обеспечу до третьего поколения. Но с годами тяжелей встается-приседается, да и пятаков от этого не прибавляется. Кое-как живет народ и все чаще и больше мрет. Иноверцев позвал, что бы строили-чистили всё, а сам разучился, не может ничо. Хочет сделать подушку под ушко, а выходит миномет или пушка. Машину бы сделать, чтоб Форд завидовал ещё как! Кряхтел, пыхтел – получился танк! Ну с электроникой-то уж должно получиться! Придумал-то наш человек! Ан время-то мчится, всё позабыли навек!
Куда Во Ван Пу с таким народом деваться? Без ста дворцов так можно остаться! А с остальной полтыщей что? Пойти по миру? Как нищий по Житомиру? Кстати, это где? Явно не в Караганде. Ага! В Украине! Но далеко. Был бы, хотя бы, посередине. Впрочем, это идея. Надо прибрать к рукам народ, не страдающий бездельем! Только поближе, да земля чтоб была жирней, на черта нам пожиже?
Вот где пушки да танки пригодятся! Деньги-то вбуханы, ничего, что они никуда не годятся!
Сочинили визири спорые легенду, будто сосед сына бьёт, да соли сыплет в рану. А баба соседская, якобы, сестрой приходится самому Во Вану. А, посему, сына ейного надобно защитить, а самого соседа – в сортире замочить.
И пошёл на соседа старый дед. Хрен с ним с соседом. Плевать, что сосед!
Мио Ле Дин легковерным был. К тому ж, Во Ван Пушку (сам не зная, за что) просто боготворил! Врать не стану, портрета в телеге не приметил, да уж больно от слов лидера нации лик Сана становился светел. И речь сладкоголосой, и тверже нрав! Мол, нечего сомневаться! Мол, Во Ван всегда прав!
Прочий соседний и дальний народ пытался образумить; куда прёшь, старый черт?! Чужая семья, чужая деляна! Мало что там накостыляют, так мы ещё рук не подадим! А Во Ван: «Да ладно!» Я по-быстрому шмат землицы у него приберу – не убудет, а что до сообщества – поворчит, да и забудет.
И рубка пошла! Стена на стену. Банда-то у Во Вана была позлее. Всех собрал: и горцев диких да злых, и желтых и даже носатых евреев. И старых и юнцов молодых. Однако толку мало и от тех и от других. Поначалу-то рады были, что бабки хорошие заколотили, а потом репу почесали, да и смекнули, что и на гражданке (если бы, конечно хорошо вкалывали) такие же бы получили. Только ещё и точно живы бы были. А страшно-то как! И днем и ночью наседает враг! А глаза злые, как у отца, у которого обижают его мальца! Он верно знает, за что в бой идёт; за мать, за дочь – как грелку порвёт! А воякам Пу за что погибать идти: Родина-то далече, земля-то чужая, мать её ети! Ну, хоть плачь, хоть вой! Со страху глаза закрыли, да и давай ровнять всё с землёй. Теперь там, где хлеб растили, писали картины – гарь, тлен да руины. Крысы шныряют, стаями кружат ворОны. Баб, стариков, детей нет: кто убит, кто бежал за кордоны.
А соседский люд и не мыслит сдаваться, до последнего готов стоять. И раненый рвется драться. Ему и другие соседи помогают: к Во Ван Пу никого и ничего не пускают, а соседа аптекой да провиантом снабжают и его продукцию у себя сбывать разрешают.
Мио Ле Дин тем временем сомневаться стал, правильно ли он делал, что Во Вана восхвалял? Получал пенсию с зарплатой и раньше считал, что деньгу гребёт лопатой. А теперь на те же доходы уж не прожить: что на них купишь, можно в один карман сложить!
И у Во Вана уж лысина потеет: квартал прошёл, а он победы ещё не имеет. Вбухал для неё бешеные деньжищи, людей положил, обезножил, обезручил, обезголовил сумасшедшие тысячи, посмешищем стал для всего человечества, страну позором покрыл навечно, народ её по миру пустил - вот всё то, чего он войной достиг!
Но агрессию свою не прекращает. Не дать, не взять – с катушек день ото дня всё больше слетает! Ещё и прочим странам угрожает! И что ж ему своей-то земли не хватает? Своя вот-вот стает пустыней, а ему подавай просторы чужие! Или выбив целое поколение, можно увеличить число народонаселения? Или тем, что сто лет теперь придётся дыры латать, можно прогрессировать, кого-то догонять и перегонять?
А здоровое сообщество посмотрело на всё это, да решило помогать соседу пушками, танками, самолётами и ракетами. Ведь они же не виноваты в том, что и на них положил глаз Во Ван Пу бесноватый! Ещё больше осмелел соседский народ! Стал ответку пускать Во Вану в огород!
Стали их снаряды всё дальше летать. Осколки уже начали в забор Мио Ле Дина попадать.
Тут бы и закончить сказку эту: будто прилетели в Кампучию две-три ракеты и совершили культурный шок: была страна – остался один порошок. Но мы же не злодеи, ведь за пределы страны не все улетели. Ведь во времена оны ещё оставались там премногие миллионы!
Поэтому продолжим сказку и перестанем пугать толпу. Мы же не Пу!
Так вот. Границу перелетела одна ракета шалая. Правда, большая, не малая. И угодила, скотина, прямо в дом несчастного Мио Ле Дина. Тоже не хорошо: дом многоквартирный. Не все в нём достойны были быть замоченными в сортире. Простые люди там жили, детей рожали и далеко не все злодея Пу поддержали. Каков же вариант?
Да бога ради! Пусть прилетел маленький дальнобойный снарядик. Неуправляемый. Случайно срикошетил от усеченной пирамиды гранитной, что стояла на площади, в народе названной «красной», мумию, что в ней лежала, наконец-то, похоронил, а то только трепались напрасно. И дальше полетел. Но выбрал случайно сам! именно дом, этаж, квартиру и окно Мио Ле Дина-Сан. Лето, жара. Выходной был по случаю. Все были дома и ожидали только самого лучшего.
А Сан в это время в шортах и щлёпках шагал за квасом. Ну и за более крепким «боеприпасом». На все деньги всего накупил. Доволен был. А когда к дому подходил, аж ли рот открыл, да бутылки так и уронил. Разбил.
Прямо в окне снаряд застрял. Один хвост торчал. Побежал вовнутрь, не скрывая ужас. В квартиру пролез, да никого там не обнаружил. Даже кошку. Всё разнесло в крошку.
Но и здесь нас побеждает жалость. Пусть все пропали без вести. Одна кошка осталась. Имущество, правда, всё на части распалось. Ни шмотья, ни документов ни чьих – ни черта не осталось! Хвост от снаряда вниз свалился, да прямо на машину Мио Ле Дина приземлился! Остался Сан без ничего, с одной кошкой. В уме и памяти-то остался ну совсем на немножко.
Поплёлся семью искать. Да в такой стране разве её найдешь? Спросишь, а в ответ кто плачет, кто смеётся, кто щетинится как ёж: бродит, мол, чудак без одежды, без документов и всё чего-то просит. Ну бомж и бомж!
Год ходит, два. Шлёпки стёрлись, в колтунах лохматая голова, обветшала последняя одёжка. Голубя съел бы, да опередила кошка.
И случилась встреча! Нет, не с семьёй, как мы ожидали. Другая, о которой мы и думать не мечтали!
Не успел Мио Ле Дин нагой далеко за городом на территорию свалки ступить ногой, как на неё наступил кто-то другой. Да так больно, что Сан обматерил его невольно. Потом голову поднял и онемел: перед ним тот, кто недавно с портрета на стене на него глядел! Родную тёщу Мио Ле Дин уже совсем забыл, а этого сразу узнал – так любил! Во Ван Пу!
Но что делал он здесь, народа вождь? Запаршивел весь, на лысине вошь! Спросил. Оказалось, что и этому тоже досталось. Да не один снаряд системы «Град», а несколько тысяч! По всем дворцам! О том, что на ручье больше всего жалеет сам. И бомбоубежище землёй завалило, и стража взбунтовалась: «Во Ван Пу – на мыло!» А секретарь бывший, мил дружок, так ещё вдогонку дал пинок! Скитается теперь. Что в стране, как и прежде – ни ухом, ни рылом. Слышал, говорят, без него стало лучше, чем было. Вернуться уже и не чает. Жалко только, что в хоккей (на траве) больше не играет.
Тут обнялись два убогих, потащились туда, куда вели ноги. Дуэтом романс заголосили: «В картофельно-капустной Кампучии. Ы-Ы». Погано так завопили. Вокалу-то их точно нигде и никогда не учили.
Вот и сказочке конец. Вряд ли кто-то молодец. Я там не был. Ни меда, ни пива не пил никакого. Хорошего своего лет сто как нет, а теперь нет и чужого.
Мораль. Народы! Крепитесь до последнего! Не берите в руки оружие! Ни холодное, ни огнестрельное! Ни огнестрельное, ни холодное! Тогда и заживём спокойно, достойно и свободно!