Когда солнце заглОтит луну и испачкает небо красками,
Я найду её в лодке одну у причала, с шелками арабскими
ВИтой формы на тонких плечах, василькового цвета волосы,
Приготовленной ощущать, под «Вахтёрам» («Бумбокс») в два голоса,
Шелест пены у пеших ног да ладони в ладонях сомкнутых.
Есть ведь, есть же на свете Бог, свёл нас коли в той самой комнате.
И обои, как белый снег, и посуда контрастно чёрная
Бойко лгали, сильнее всех, что спасут от напастей чёртовых
Жёлтым мылом ночных лампад задымляя сюжет загадочно,
Дольки дыни и виноград, стол опрятный, букетик праздничный,
Ком волнений и лучше нет ничего в этом мире ценного,
Кроме тех неразлучных лет – омутов, половинок целого.
Научиться летать опять - это стоит винтажно дорого,
Чтобы крылья туда поднять, где настроена каша облака
Чистой правды и тишины, незаконченной веры в светлое,
Где, как птицы, летают сны на картонной планете с ветками
И по пристани море бьёт, говоря обо всём раскованно,
Это, видно, теперь моё, в яркой осени зарисовано.
Даже если ты перестал ощущать себя в этом облике,
Блажью имя её уста пропищат над свечой растопленной
И покажется, что оно где-то рядом туманом кружится,
Ты шагаешь, а дальше дно, просыпаешься в тихом ужасе
И бредёшь, начиная день с привыкания к вечной лестнице,
А под майкой в живой воде бездыханные черти бесятся.