... А теперь он строчит эсэмэски ей снова и снова:
Извинения, клятвы и просьбы простить дурака.
И любовь... Ах, какая любовь после каждого слова!
А она... А она ни одной не читала пока.
А она у раскрытого настежь окна просидела,
Словно в оцепенении, эту бессонную ночь,
Понимая, что, видно, теперь всё дошло до предела,
И никто в целом мире уже им не сможет помочь.
А она вспоминает начало: их первые встречи,
Ресторан на воде, плеск волны и багровый закат,
Романтичную музыку, ночь, и горящие свечи,
И улыбку его, и его опьяняющий взгляд,
И свидания их, и прогулки по улочкам спящим,
И как ласковый дождик, шепча что-то, рядышком шёл,
И как сладко мечталось о будущем, о предстоящем,
И как пела душа, и как было тогда хорошо,
Как сквозь кроны деревьев сочились и капали пятна
Света лунного прямо в траву, и лежали на ней.
А теперь... А теперь всё уходит уже безвозвратно.
Всё уходит - и ночи любви, и горячечность дней.
И когда сквозь холодный предутренний мрак полувязкий
Начинал разливаться рассвет в гробовой тишине,
Оценила она все наивные глупые сказки
О любви и о счастье, о принце на белом коне.
И подумалось ей, что закончить историю надо,
Чтобы не было больше предательства и темноты,
Чтоб уже завершилась навеки его клоунада,
Если даже решения эти не будут просты.
И пока она думала, что ей - таблетки ли, бритву,
Или просто шагнуть из окна и лететь в пустоте,
За неё завершил эту самую главную битву,
Шевельнувшись, ребёнок его у неё в животе...