Из Евы волшебный конвертик,
поющий нежные песни,
в руках его чутких вертится
о сладком любовном зелье,
разлитом на ожерельи,
обнявшем лазоревый крестик
на тоненькой шее весны,
и в сладкие детские сны,
где камень сердечком стекает
в записку из влажных слов,
и мальчик от счастья сверкает,
любуясь из всех стволов…
Он письмо её прочитает
ровно через два года странных
для памяти общей их тайны
из всплеска гугловского экрана,
застрявшего в розовом горле
ночного заката на фоне
сцены, переодетой в чёрное,
на площади у стадиона,
падающих в тёплое одеяло
памяти о летящем графине
с зельем любовного яда,
брошенном из балерины
в декабрьском номере жарком
в сторону хмельного Адама
после триумфального спектакля
за четыре секунды до акта,
в опереньи летящей стрелы,
вспыхнувших чувств из взрыва,
вдрызг срубив кандалы
встречного их порыва.
Сорок лет спустя в Лондоне
она в репетиционном зале
заглянет в глаза огромные
Адамчику, которого не ждали,
и неродившемуся в тот раз,
увидев живые осколки
зелёных хрусталиков глаз
в овале вопроса колкого,
закрывающего занавес запоздалый
далёкой итальянской тайны.
А он лишь вздохнёт устало
в Перми у могилы мамы,
и снова у парикмахера
на стрижке под девять мэмэ,
седыми вихрами потряхивая,
скрывая своё реноме.
И ночью однажды она
проснётся из тихого ужаса
липкого сна со дна,
в котором Жизели кружатся,
словно случилось с ним,
что-то совсем плохое,
будто залил Гольфстрим
Землю и все земное,
и впервые напишет ему
в коротком емейле фразу:
«рук своих не разниму,
пока не ответишь сразу».
А он письмо прочитает
ровно через два года,
когда в корзине растают
спамы разного рода.
В руках своих он извертит
как три па-де-де из балета
Евы пропавший Конвертик
в спаме грёбаного интернета.
Он руки её красивые,
целуя как мамины руки,
обнимет и вместе с ними
тяжёлые годы разлуки.
07.06.2022
Валентин Чугаев. "Ева", 65х55, 2018