Дотронешься, и дрогнет синева
Тончайшего муранского стекла,
И побежит оскомина по пальцам.
Тревожность мысли целит наугад,
И ты, наверняка, не виноват
В судьбе небезразличного скитальца.
Ты даришь то, что невозможно взять,
И требуешь потом опять отдать,
И, разозлившись, вырываешь «с мясом».
Душа - раба, подобострастна плоть,
Чтоб бросить семя, а потом полоть,
Ослабевая духом, час за часом.
Но ты глядишь в зеркальность амальгам,
На заднем плане дедушка Адам,
А впереди – размыто и неясно.
Сойдет на нет серебряная пыль,
Былина трансформируется в быль,
А пьянка – в теплый задушевный праздник.