В очередной раз, обходя окрестности Онежского озера, отец Онуфрий спросил себя наконец:
Интересно, А Ольге не холодно постоянно быть нагой или она обнажается только перед моим приходом?
Ответ в связи с его приходом не заставил долго ждать.
И то и другое,а может и третие.
Ну, посмотрим как развивались события в голове у светлого старца.
И то и другое, -- вот это ответ,
Который рождает вопросов букет.
Не очень то хочется снова и снова
Кругами ходить и окрест до второго.
Ведь должен же быть переход или мост,
По смыслу тут есть хитровдуманый хвост,
А если есть хвост, то и вывод в сём прост,
Поймаем, -- подгоним и сторону в рост.
Прибегнем - ка мы к прикладной каббале,
Бодрее так будет звенеть в кошеле.
Сдаётся мне то, что начальная О,
В обход нас ведёт или тупо в окно.
Отец обходил, -- крестный ход что ли делал?
Окрестности, -- точно, в процессе раз делал
Он дело при этом под грецкий орех,
Раздетую Ольгу считал не за грех.
А место по смыслу то Кемская волость,
Тут два и ответа просятся в голос,
И третий пока, ждёт себе тихо,
Не будится сразу он явно и лихо.
Охаживал в общем он славную Ольгу,
То так, а то эдак станцует ей польку.
Угрюмо о муже она вспоминает,
По Игорю грусть грозным словом скрывает.
И хочется ей и уколят сомненья,
В ней новое нечто находит рожденье,
А мужа родного в душе поминает,
На этом и веру как мать пеленает.
Долой это старое, -- думает Ольга,
Оно отдаётся уж очень то горько,
На дне её памятью бурно всплывает
А о мужних победах, и не утешает.
Вдовою ей старою быть очень больно,
Невестой молоденькой хочется вольно
И словом своим утвердить с высока
Могучесть Руси и поднять в облака.
И идолов сбросить в воды рекою,
Пущай уплывают они стороною,
О них и слезу ни одну не пролью,
И жажду свою в этом всю уталю.
Когда то Княжною бывшая Ольга,
Стала от горя Княгинею только,
И горем своим наполняет брега,
И кровью и духом своим на века.
Сравнение с Евой за этим всплывает;
Там змей, тут Онуфрий к тому прибегает,
Обманом и лестью в огонь в серединке
Пиковой подменой внедрить им по льдинке.
Удачу свою замечатать и долгом
Укрыться под пологом толсто и тонко
Накапать свечой на поминки в Покров,
И слёзно просить неземных всех даров.
Мечтать безпробудною девою спящей
О жизни потерянной и настоящей,
И в этом призванье найти и в слогах
Просить о пособии счастья в слезах.
Её то конечно можно понять
И помыслы тоже нужно принять,
Ну женщина, логика очень понятна,
Словами открыть, что без них не объятно.
Желанием взять под узцы скакуна
И в избу войти где горит всё с полна,
В свечах уповать на причуды судьбы
И жизнь познавать по наитью мольбы.
Священнику в ноги за то поклониться,
И твёрдостью духа за сим укрепиться,
Сияя от счастья со всей глубиной
Искать свет на донышке в нём неземной.
Отец то конечно, со службою дружит,
Услужливо руку протянет, не тужит
По этому поводу, есть предписанья,--
На дело благое любые деянья.
Ему подобают и всё есмь к лицу,
Хоть в платье ходи, всё равно как отцу,
Его добротой отношений питают.
Всех бог же послал, пусть на крыльях летают.
Бедняги и грешники все поголовно,
С рождения маются овна, дословно
Он их песнопеньем своим успокоит
И почестью тоже в пример удостоит.
Похвалит угрюмо, пожурит весело,
Ведь словом рождает он в слове весло,
Советом своим он ковчег представляет,
Ответственно всем он рабам помогает.
Онуфрий присел, в мыслях он далеко
Бродил округ озера и высоко
Поднялся и нужно ему отдохнуть,
На облачке розовом лико надуть.
Обдумать всё это и то подогнать.
Отец же он всё же и светлая мать,
Его нежно пёрышком пощекотала
И лёгкость в душе ему лихо придала.
И снится ему удивительный сон,
Пушинкой летает округою он.
Летит, улетает куда захотит,
И думает он, что он даже не спит.
Всё выше и выше ему захотелось,
Всю землю объять в один миг загорелось,
И дух захватило его по заказу,
Огнём обуяло по этому сразу.
Не долго ему от того горевалось,
В нём всё объективностью черт улыбалось.
Ведь каждому в жизни отведена роль,
Её не изменишь не зная пароль.
Парит духом, полнится лёгкое чувство,
Оно жизнь игрою наполнит искусно.
Для каждого есть у отца проявленье
И в этом мы чётки в его направленьи.
Есть белое, чёрным оно развивает,
Движенье своё им оно поправляет.
Без зла не бывает на свете добра,
Без тренья двух сил не пробьётся искра.
На фоне такого в уме заключенья,
Вильнул он хвостом себе в подтвержденье,
По ветру поправил срединную ось
И мигом помчался к земле на авось.
Финал долгожданным во всём наблюдался,
Чтоб мир на земле больше не прерывался,
Спустился с надеждой в душе чёрный змей,
В нём всё ликовало быстрей и добрей.
Бодро сказка смазывается,
Да добре дело сделается,
С добрыми молодцами,
Да ясными девицами,
Сварганим-ка сами,
И сами с ушами,
Варим жирный Вардавар
И снимаем пенки.
Будет белым наш навар,
А чёрными лишь стенки.
Тенью змея опускался,
Шире, шире он касался,
Краешком до горизонта,
Чёрной тучкой, но без зонта.
Он увидел на равнине
Всадника по середине.
Бурый конь его слегка
Бил копытом для рывка.
Громом это проявилось,
В нём с надеждою простилось
Всё его нутро в тройне
Сжалося как червь в огне.
Дно без дна каким то чудом
Показалося прилюдом,
Лихо твёрдо как броня
Захватило дух пленя.
Захотелось слово молвить,
Как на зло, ему ли вспомнить.,
Но мелодия чудная
Помогла хоть, слов не зная.
Зачирикал воробьём,
Ночь ему явилась днём.
Понял он, в момент усилья,
Страх, -- награда от бессилья.
И сгоранием эмоций
Разновидностями порций,
Пело, жило, окрыляло,
Радостью во всём влияло.
На начало и конец.
Радостно как под венец,
Чёрный змей тут хвост приметил,
С ним всегда он был и встретил.
Пониманье всех напастей,
Всех скитаний и несчастий.
Частью стал одной и мерой
Наполнялся вместе с верой.
В ровень чувства как часы,
Подошли во всём весы,
Равновесием всех сфер
Стал прозрачен Люцифер.
Призрак тучно растворился,
Край до края засветился
Цветом ало - голу - белым,
Сочно - смачным и созрелым.
Древом в общем кровеносным,
Стал он в меру плодоносным,
С венкой голубой, большой,
С духом светлым и душой.
Разлетался он на части
Песней звонкою на счастье,
Жаворонком в чистой воле
Хором стал со всеми в поле.
Степь раскинулась живою,
Словно море тишиною
Широка страна родная,
Милая для всех любая.
По любому хороша -- обережна и свежа,
Путеводною звездою обходилась не тужа.
О, сколько нам открытий чудных
Не в бровь, а в лоб преподнесла.
Жаль, но за туманом и покровом
Стремилась речкою петля.
Ждала, носила плод в еловом,
А алым кутала дитя.
Катюшей песню запевала
Подругой сизого орла,
Голубкой писмена читала,
На память светлу берегла.
По памяти крутые склоны
Течением срубив, рекой
По обе стороны грифоны
Хранят молчания покой.
На берег каждая глазеет,
Во избежании гостей.
Сокол над ними вольно бреет
Орлиным клювом навь вестей.
Он далеко округу сверил,
На север взглядом по прямой.
И льдом огонь он свой умерил,
До дна и ширью и длиной.
Не жаль ему ни слов ни ветра,
Бросает косо только вскользь.
За горизонт стального цвета,
Событий целиком насквозь.
Циклично время, хлопотало
Над этим долго и долги
Свои оно возьмёт не мало,
По праву славной остроги.
Строго и чётко, по старинке
Дорожка скатертью летит
По маслу, медведей с картинки
За лапу вывести велит.
Напомнит место, успокоит,
Поставит в ровень, упредит,
И по плодам всех удостоит,
От части в чести наградит.
На кол посадит непременно,
Коло вращеньем совратит,
И тыльну сторону с коленом.
Он аккуратно совместит.
На крайнем севере сурово,
Не каждому там климатит.
Зато там запахом сосновым,
Гримассу лыбкой утончит.
Старуху тоже не обделим.
Корыто будет посвежей.
В посудине мы им постелим,
В летучем будет веселей.
В отличии от Вавилонской,
Басня у нас куда скромней.
Баладой тоже можем конской,
Согреть разок между бровей.
Особенно попов коснуться
И нежно снять их с облаков,
Не дай то бог им навернуться,
Храни их бес без дураков.
Оброка время в дверь стучится
И по счетам нужно платить.
Как рок нарёк так и случится,
Хотя, зачем и торопить?
Свой колобок у всех на месте
Выбор никто не отменял,
По праву каждого и вместе
С рождения его принял.
Картина вторая, печальная.
Грааль, который всем приспичил,
В лоне матери, -- матка.
Христианская церковь изначально предполагалась женщиной, вынашивающей же ребёнка.
Сус - лошадь ( ивр )
По этому простому логическому заключению видно, что служителями церкви должны были быть женщины, которые помогают семьям правильно зачать, -- светлым духом и находясь в этом же расположении духа выносить и стать счастливой матерью счастливого ребёнка.
Попы же не случайно носят рясы, напоминающие длинные платья.
Хоть что то они делают как завещано, это радует. Правда, и животики у них тоже не случайны, да и слово поп, уж очень схоже слову попа. Вместо красивой женщины в длинном платье и приличной в нём попой, мы имеем попов с приличными пузиками. Прям зеркальное расположение, еврейская хохма на лицо.
Но, церковь то всё таки материнская и беременность, хоть и видимая, но должна бросаться в глаза с ходу. За артистичность и точность исполнения обязательной программы можно поставить максимальную оценку по шестибальной системе.
Так что Бабий Лон лежит на поверхности, но так как нас заставили думать о нашем грехопадении со всей серьёзностью, то нам было конечно же не в жилу, капнуть глубже.
Улыбаемся господа.
Все глупости в этом мире делаются с серьёзным лицом.
Попрошу улыбочку, сейчас вылетит птичка.
Чик чирик.