Обнимая металл и целуя бетон,
в атлетической пластике света
он младенчески нежен,
но странно силён,
догоняя корнями планету.
Народившись под солнцем
всему вопреки,
но изрядно испробовав боли,
вытекают сквозь плиты
его лепестки,
натирая рябые мозоли.
Розовеющий сад
не окружит теплом,
и из лейки питья не предложат,
и грубеет, как сплав
и суровый бетон,
его нежно-зелёная кожа.
Его время не вечно,
и может на час
его молодость
бьётся в прожилках,
но наверно надежда его горяча
и любовь до наивности пылка.
Принимая от солнца
приветливый взгляд,
он не станет
чугунно-багряным, прорастая
вторую неделю подряд,
повзрослев
неоправданно рано,
и алмазная пыль
не оденет росой
в окружении
кварцевой крошки,
так и будет стоять
абсолютно босой
на неглавной, но верной
дорожке.