дальнего света фары сумрак ерошат мутный
пойман в прицел лучами, месяц почти погас
яви размыты грани, тенью скользит волчица
виден в изломах ночи блеск ее желтых глаз
эхо шагов волчицы память холмов тревожит
щупальца света гладят дряблого неба свод
перебирает травы ветра змеиный посвист
слышен в покоях ночи ропот подземных вод
водовороты шелка, крылья павлиноглазки,
лоск загустевшей нефти, глянцевый антрацит –
тьма расплескала крылья, тьма серебро шлифует
кровью ее густою лунный клинок залит
и отовсюду звуки – то ли сверчки над степью,
то ли над ямой слабый досок прогнивших скрип
то ли под ними дышит хрипло и тяжко море,
бьется, шумит во мраке сводчатых древних крипт
звездный тугой ошейник давит на горло ночи
свиток небес сомнется, если сильнее сжать
сталь ищет русло слепо, сохнет земля от зноя
кровь же расслышать хочет, что повелела Мать
лезвием тонким месяц, черные псы – туманом
старый мотель – ковчегом в море ночных холмов
хищным раздувшись шаром, ночь пожирает мили
выбраться бы наружу, чрево ее вспоров…
древний обряд вершится, мрак, пузырясь, вскипает,
пересекла ключицу лезвием узким тень
небо раскрыто настежь, ветер змеится в травах
ищет следы волчица и обречен олень