На остром шпиле виснет ветерок —
бродяга междуоблачных дорог —
намаялся, устроился на отдых.
Карнизом завладели воробьи,
а голубь осторожничает: им
все хлебные места на откуп отдал.
Гляжу в окошко,
в кружке стынет чай.
…отчаянье… отчаянье… отча…
на раз-два-три, дворовая считалка.
Вот ты — непобедимый «царь горы»,
вот я — традиционно вне игры,
и никому не скучно.
И не жалко
измятого тетрадного листа,
звонка, строки,
того, что нам не стать
героями одной и той же пьесы.
Приятель-ветерок да воробьи —
весенние попутчики мои.
А ты ищи шиповничью принцессу,
выкладывай из льдинок слово «ве…»,
в попытках спать вертись,
считай овец,
лови в вине и праведность, и вины.
Полынь, лимонник,
запахи резки…
лишь два глотка медовых — но каких! —
успела пригубить, и то навынос.
А ветер шепчет: «лето на порог!»
А воробьи галдят: «настанет срок —
размоет море панцирь ложных тягот».
Прольётся неприкаянность дождём,
деревья напоит
и упадёт — за просто так —
в ладони
гроздью ягод.