Репродуктор на автостанции города Т… очень весело, приятным женским (а может и девичьим) голосом объявил об отправлении очередного маршрута № … в соответствии с его расписанием в путь.
«Ну, что так орать об этих маршрутах … Каждый день одно и тоже … Одно и тоже … Единственное, что отличается в этом однообразии так это то, что пассажиры все разные … И все всегда корочки хлебные или сдобные бросают … Правда, вон они морды жирные, раньше меня успевают … Ходят воркуют и воруют … Сизари прожорливые … День и ночь караулят чтобы под лавочками обожраться хлебом и потом сидеть под крышей … И гадить сверху на дающих им еду!».
Так начал рассуждать домовой воробей по имени Чик, из рода настоящих воробьёв семейства воробьиных. Сам «философ» сидел под самой крышей, закрывавшей от осадков перрон автовокзала. Его место размышление находилось сегодня в аккурат возле «матюгальника», как его называли в шутку все, кто слушал этот «весёлый» репродуктор.
Почему так? Ведь из него ни разу не было произнесено ни одного бранного слова, но тем не менее … Или не более! Скорее, наоборот, в его адрес со стороны птиц, живущих в автотранспортном предприятии, постоянно летели ругательные чики-дрики, курлы-мурлы и даже циничные карррр!
Такое отношение со стороны пернатых было вызвано тем, что он, «матюгальник», постоянно управлял пассажирами и не давал им в полной мере покрошить на асфальт батоны, буханки, баранки, калачи и прочую имеющуюся у них хлебобулочную продукцию.
Перрон опустел. Но, уже новая волна едущих куда-то пассажиров, вышла из вокзальных дверей. Каждый пошёл к своему номеру рейса, висевшему на опорной колонне. Как и положено, в ожидании подачи автобуса, ожидающие начали крошить еду птахам.
Первыми у крошек оказались сизари.
«Мать наша честная! … Хватит размышлять, а то без завтрака, обеда и ужина останешься … Без всего!» – решила маленькая голова Чика.
Он расправил крылья и спланировал в центр места перрона, где шёл голубиный пир, точно так же, как это делают голуби (откуда только такое в нём взялось).
Голуби шарахнулись от смелого воробья в сторону. Ему того и надо было. Он схватил клювом самую крупную горбушку от батона, которая была по своему объёму гораздо больше его, и поволок её под ближайшую лавочку.
«Ого, как свезло мне … Свезло, так свезло!» – отреагировали мысли Чика на добычу.
Один из сердобольных ожидающих, удивляясь такой храбрости и наглости воробья, решил порадовать наглеца. Он оторвал от батона, который был не первой свежести и подсох, хороший кусок и кинул его смельчаку. На последней мысли воробушка «… свезло!» брошенный ему шматок, угодил в самого мыслителя. Смельчак и ахнуть не успел, распластался и почти не дышал.
Благодетель же не видел результата своего дародательства прямо в воробья в силу того, что подали нужный ему автобус под посадку.
Последнее, перед тем, как отключиться от еды и всего остального привокзального мира, Чик успел краем своего глаза заметить, как подали автобус, а его кормилец сел в него … И всё …
Чик от такого количества еды и способа её доставки всё-таки выжил. Первым делом он проверил подвижность всего внешнего на теле. Всё двигалось так, как и должно было быть. Хорошо, что хлеб был не совсем «окаменелый». Потом, оглядев место своего падения, воробей не без горечи в голове констатировал – «Всё склевали обжоры голубиные!».
Автобус стоял на прежнем месте и ожидал неизвестно что. Смельчак расправил крылья и влетел в открытые двери в поиске своего обидчика. И вовремя он сделал это. Двери за ним захлопнулись, а маршрут начался.
Полетав по салону Чик не нашёл того, кто кормил его. Он и не знал, что пока он был в беспамятстве, тот автобус уехал, а его место занял другой. Делать воробью было больше нечего. Он спрятался в недрах салона, но у окошка.
«И опять мне свезло» – констатировал новый пассажир.
Автобус ехал, воробей смотрел … И удивлялся.
«Это какая же интересная жизнь вокруг … Да около … Не вокзал … Сколько всего съедобного можно найти и увидеть … Поди и родня тут живёт … Похоже, что очень неплохо … Если бы не тот кормилец я бы не увидел много … Вот уж точно – брось в голодного коркой хлебной кто без в сытости … Может, мир увидишь в ином качестве! А куда же это я попаду? … А и шут с ним! … Куда вывезет. Вот и город кончился … А деревьев то и кустов разнообразных сколько … Столько отродясь не видел … Здесь и прожить легче … Ну красота! … И вода есть! … Вон, как она струится … Не лужи с бензиновыми пятнами и запахом … Точно, надо здесь, где-нибудь осесть!» – под ритм мелькания картины за окном мелькали в тот же ритм воробьиные мысли.
Автобус остановился в деревне. Двери раскрылись напрочь и все сразу. Ехавший люд, что оставался ещё в салоне, встал разом и разом же покинул салон. Автотранспортное средство продолжало стоять в таком состоянии. Чик понял, что он тоже приехал. И потихоньку вылетел на свет Божий, то есть в деревню.
А этот свет был совсем неплох. На центральной площади – конечной остановки – стояла тишина, прерываемая петушинами криками. У дверей близлежащего магазина какая-то незначительного вида собачонка грызла сосиску. Котейко, составленный из грязно-коричневых-чёрно-белых-апельсиновых пятен окраса, жмурился неподалёку в изумрудной траве. Жужжали зелёные и чёрные мухи, искавшие сладкое, оставшееся от сытой скотины. В конце площади стоял сиреневый куст, из которого неслось весёлое чириканье родни. Остальное увиденное воробью было не так уж важно и интересно.
«Вот куда мне надо! Наши везде есть!» – узнал Чик скрытый в кустах разговор. С таким радостным ощущением иной жизни он полетел прямо в заветные ветки.
С самого «разбега» он влетел в поющую сирень. Родня его приняла так, как и положено родне – то есть никак. Она упивалась разговором о прошедшем завтраке, обсуждалось возможность обеда с горячим, сетовали о не всегда реализуемой мысли об ужине.
«Вот эта жизнь! … Есть и о чём поговорить и о чём помечтать … Далеко не автовокзал … Это самое главное отличие города и деревни!» – восхитился Чик и смело вступил в общий разговор с родней.
«Братцы! Примите в свою сытую стаю вновь прибывшего, заблудшего на городских объедках, воробья! Я только что вылетел вон из того автобуса. Если бы не сухая корка от батона, брошенная в меня, я бы никогда не решился прибыть к вашему кусту. А теперь я тут. Примите меня братцы!» – так начал своё вступительное слово (иначе чириканье) Чик.
Стая разом замолкла, как будто на неё напал кто-то из рода кошачьих.
– А, ты много ешь? … А своровать сможешь? … А от сухой корки зачем уехал? … А где жить-то думаешь? … А …? … А …? – посыпались вопросы интересующейся родни.
Чик с уважением всё выслушал. Настала очередь его ответа.
– Братцы! Я не объем стаю никоим образом … Хотите покажу, как можно своровать? Скажите где … не знаю пока того места! А где все живут, там и я прилажусь! – парировал вопросы Чик.
Ему показали место, где было устроено летнее кафе при столовой. Чик полетел туда на сдачу экзамена по допуску в стаю. Стая для приёма экзамена перелетела в крону липы, ветками нависшую над столиками.
Экзаменуемый подсел к столику, за которым сидели двое людей мужеского пола и выпивали какую-то прозрачную жидкость. На тарелке лежали два слегка надкусанных пирожка и два нетронутых бутерброда с сыром. Наливающиеся были увлечены жаркими речами. Чик выбрал момент, когда он стал неинтересен говорящим, и осмелев потащил остатки одного пирожка. Взлететь с ним он не мог, а посему быстро поволок добычу до края стола, где и рухнул с ним на землю. При этом он приземлился на пирожок сверху (а точнее «припирожокнился»).
Стая зашлась в одобрительном чириканье – «Свезло».
Экзамен Чиком был сдан на самую высокую воробьиную оценку (если вообще есть такая). Стае осталось дождаться, когда те две помехи уйдут из-за стола, а уж только потом можно всем и попировать. Так и произошло. Помехи ушли, при этом они держались друг за друга. Они удалялись, прижавшись телами.
«У них, наверное, любовь. Вот люди, когда хотят, тогда и любят … А у нас только когда припрёт и то по весне …» – отметила про себя эту картину воробьиная голова.
На столе после «любовников» (в понимании Чика) остался недоеденный другой пирожок. Тому пирожку, что валялся на земле, и его брату, тому, что отдыхал на тарелке, жить оставалось … В общем сама жизнь и покажет сколько они протянут …
Стая была готова к пиршеству и надо заметить, что это состояние у ней было всегда. Как только образовалось безопасная ситуация, воробьи кинулись доёдывать. Одни, как люди сели на стол, другие же тоже, как люди, под стол на землю.
«Свезло!» – подумал коллективный мозг стаи.
Пирожки оказались с мясной начинкой, что воробьям было не очень. Но выбора у них не было и пришлось радоваться сдобной оболочкой.
Но пир горой в виде описанных объедков был не только для воробушков. Жаждали благородной еды, кроме помойных отбросов и съеденного скотиной, ещё и мухи. Они сели на свободный от птиц край стола и поодаль на земле. Но с птицами лучше было не связываться. Они могут и заклевать. Мол, подождем того, что останется.
Воробьи клевали, мухи смотрели. И наоборот – мухи смотрели, воробьи клевали. «Когда только они нажруться … Проглоты!» – подумал коллективный мозг роя.
Воробьи впадали в чувство насыщения. От этого у них притупилось чувство жадности. Мухи же наоборот, впадали в чувство голода, а оно у них обострило чувство безответственности. И те чувства и другие совпали. В результате этого совпадения мухи кинулись на мясо.
«Свезло!» – подумал коллективный мозг роя.
Воробьи же не препятствовали удовлетворения голода мухами.
Пир продолжался под веселое чириканье и жужжание. Но стол убывал не так быстро, как хотелось столующимся на столе, и тем, кто был на пикнике на земле.
Разноцветный котейко не смог больше терпеть сытого чириканья воробьёв, наглого жужжания наедающихся мух.
«Обнаглели! Дальше некуда. Ну, сколько можно такую обжираловку терпеть … Да без меня! Срочно надо исправить ситуацию!» – пришло ему в голову.
Котейкой сказано, котейкой же и сделано!
Он вальяжно, с неким укором к столующимся – «Мол, почему не пригласи к столу?», подошёл к тому месту, где полным ходом шло пиршество. Вид котейкин был такой, что у пирующих сразу же пропал аппетит, несмотря на то, что они почти наелись. У них также притупились вкусовые ощущения от возникшего вопроса – «Куда этот разбойник определиться?». А мухи также сжались в кучу на мясной начинке бывших пирожков.
Не раздумывая и понимая своим чутьем то, что на столе вкуснее объедки, чем на земле в пыли, котейко поднапружинился и … Одним прыжковым махом оказался на столешнице.
Те, кто были наверху, ахнули и взлетели, а нижние облегченно вздохнули и остались на месте. Воробьи и мухи перед натиском разноцветного отступили, бросив на поле битвы много еды. Из другого бросить им было нечего. Агрессору того и надо было. Он зажмурился и было начал обнюхивать … Стоит-ли или…. Запах показал, что стоит!
«Свезло!» – выдал вердикт кошарин мозг.
Для нижних столующихся (точнее землюющихся) в этот самый момент беда пришла, откуда не ждали. После догрызанной сосиски в его животе ещё оставалось много места для иного нагрызания еды …. Которой не было нигде рядом. Оглядев площадь, собачонка поняла, что еда может быть «не за горами», а чуть поодаль ... Скорее всего вон там, где воробьи с мухами и котейкой.
Голод, который, как известно, не тётка собачонке, привёл невзрачного к столику. С весёлым «Гав» он дал знать о себе.
«Мол, а без меня вам тут как? …Не стыдно? В одну морду?» – так много послышалось всем едокам в этом звуке.
Котейко вздыбился, а нижние отлетели, уступая место силе. Те, кто сверху были и давно уже, а нижние только сейчас, ещё теснее сплотили свои ряды.
«Свезло» – обрадовался пёсик.
Два иерарха приступили к исполнению своих желудочных обязанностей.
Употребление закуски пошло с большей силой и усердием, что снизу, что сверху.
Только Чику это не очень нравилось. Все остальные воробьи и мухи уже привыкли к такой ситуации, так как она была не раз в их жизни – то была иерархия в употреблении пищевых отбросов!
Чик же терпеть познанного им беспредела не стал. Он сейчас находился в верхних слоях «атмосферы»! А посему его первый объект из иерархии для борьбы с ним был котейко.
Он выбился из тесных рядов стаи и подлетел сзади к обидчику. Дернул того за хвост, дернул ещё раз. И отлетел. Разноцветный обиделся и обернулся наготове. Но, Чик уже слетел в нижние слои, и клюнул невзрачного в нос. И отлетел. Клюнутый поднял глаза вверх, но, Чик был уже там … наверху. Он повторял свои издевательства то там, то здесь множество раз.
Иерархам надоело такое пожелание приятного аппетита. Котейко изловчился и было словил Чика.
За соседним столиком восседал ещё один любитель жидкости. Он с интересом смотрел на развивающиеся события. Когда разноцветный схватил Чика, он взял кость от закусываемой куриной ножки и кинулся ею в котейко.
Кость угодила прямо по Чику, от чего он сразу поник. Котейко отпустил вялую добычу. Чик лежал с поднятыми лапками.
«Дохлое мы не едим! Да и что в нём есть? Перья да пух … А остальное на один зубок … Тьфу!» – решил ловец.
Пир закончился без участия Чика. Родня разлетелась по другим сытным местам. Мухи тоже время даром не теряли … Мало ли где можно найти и свежее и переработанное … Иерархи, съев оставшееся, ушли к магазину. Только один Чик ни куда не ушёл. Он лежал так, как его оставили.
Но жизнь теплилась в нём. Воробей отошёл от удара.
«Вот те раз … Что город, что деревня … Никакой разницы в этом деле … Свезло, что живой!» – покрутила голова воробья впечатления.
Встав на ноги, Чик заметил, что на остановке стоит автобус с открытыми дверями – «Вот туда-то мне и надо!».
Он влетел в салон и запрятался. По дороге в город едущего народу практически не было – вечерний рейс, да на ночь глядя.
Таким образом Чик вернулся на автовокзал.
Уже сидя под крышей на опорной ферме, привычном для него месте, он вывел для себя сентенцию из посещения одним днём деревни.
«Где наелся там и пригодился. Не тот враг, кто в тебя кинул горбушкой, а тот враг, кто кинул костью!»
Глаза его смежились на ночь. Впереди был день. Значит, будет борьба за еду, а это и есть жизнь!
«Свезло!».
А. Коро, июнь, 2022 г., с. Тургиново