Было начало, будет конец,
А середина бьет баклуши.
Сообразила, что выхода нет.
Лишь полежать, подрочить, покушать.
Великий мудрец, осознав небеса,
Лежит на тахте и почти не дышит.
Ведь он не понял нибельмеса,
Пока костями скрипел по крышам.
Пеной по небу прольётся кровь,
Плоть растворится на землю и воду,
И только глаз, как всегда, пустой,
Замрёт, и в нем отразится одурь.
Мы во вселенной совсем одни,
А скоро будем одни с рассадой,
И проведем продуктивно дни,
Споря, о плоти ли духа фатум.
Закроется поздно аэропорт,
А самолеты стремятся к звездам,
Mанит из дома чужой горизонт,
Но ветер прогонит пустые грёзы.
И стану я хлебом, прольюсь вином,
И моих правнуков, может, внуки,
Подумали б, что это за геном,
Что меня старит, знобит и мутит?
Минуты забыли, как вторить часам,
Кукушка злорадно считает сроки.
Час неминуем, кукушки гам
Ведёт к погибели метром строгим.
Мы обратимся в дыханье звёзд,
Мы разлетимся на смех вселенной,
Для ближнего поднакопим слёз,
Когда от жизни избавим тленной!
Сольёмся, освоимся ближе всех,
Или сбежим на хвосте кометы.
Так объясним же для неумех,
Зачем нет нужды исчислять моменты.
Быть может, пролившись в бордовый дождь,
Выйдя опять из морей и почвы,
Мы опровергнем гнилую ложь,
Что этот час неизбежен точно.
И встанем стеной, и сомкнём ряды!..
Но!.. Белой лошади круп седлаю...
Закрыв глаза, я был молодым...
Очнулся, макушка уже седая...
Очнулся, мой взгляд очертил простор,
Прищурился- зарево пепелища,
Танцует, смеясь, по костям костёр,
И ищет, и рыщет, и рыщет, и рыщет...
Злорадный пепел напомнит о
Незыблемой близости энтропии.
Любите жизнь, пока есть, за что.
А я проверю, как вы любили.