Иван и Нэт. сказка для взрослых

      
   
      Глава первая
        Рулет
           1.
В деревне «300 лет без урожая»
Жила семья, не очень велика:
В избе сидели по углам, скучая,
Старик-отец и крепких три сынка.

Старик сказал, сжав бороду ладонью:
-Наш мак поднялся и почти цветёт.
Сыны мои, должны надёжной бронью
Вы стать от тех, кто воровать придёт.

Я пятый год хочу рулета с маком,
Но вызреть маку не даёт ворьё.
Поймайте их, поставьте в поле раком,
Пусть знают, где чужое, где своё.

Вставайте с лавок и чешите в поле,
Пока его не скрыла темнота.
И сыновья, своей покорны доле,
Смотрели в пол, не разомкнув уста.

Пётр с Николаем, те, что старше были,
От скуки лавки пальцами скребли,
То ль для того, чтоб меньше было пыли,
То ли, чтоб руки вымазать в пыли.

Один Иван вскочил - пойду, мол, в поле.
Что взять с него - с рождения дурак.
Ему любое по колено море
Или чуть выше, где-то по пиджак.

-Иди, иди, - вздохнули с лавок братцы.
-Там где-то в поле ходит твой капец.
-Могли б и вы сходить чуток размяться,
- сказал в сердцах и плюнул в пол отец.

-Могли б, конечно, - пробурчал Петруха.
-Но лучше будем охранять избу.
Иван и сам любому съездит в ухо,
А если мало будет, по горбу.

Отец прихлопнул комара на взлёте
И покачал сердито головой:
-Ах, дети, дети, как вы достаёте,
когда сидите дома день-деньской.

Пропела дверь – Иван покинул сени,
Зевая, вышел на кривой порог.
На небо ночь накладывала тени,
Луны неполной огибая рог.

Иван в сарае взял в углу лопату
И, двор покинув, к полю зашагал –
Ему работа, словно секс солдату,
Когда в деревне делают привал.

Сколько ни дай, а всё равно охота,
Неважно где, неважно даже как –
Не равнодушна, видно, к тем работа,
Кто прослывёт в народе как дурак.

А вот и поле, тишиной объято,
На небе звёзды первые зажглись.
Иван прилёг с подругою-лопатой
На мак, и загляделся ввысь.

Почти заснул, но шум вдали заслышав,
Сел и лопату нежно сжал рукой,
Высокий мак скрывал его, как крыша,
Шум нарастал – мотора шум глухой.

Свет фар у поля замер осторожно,
Затих мотор, дверей раздался вздох,
И вышло двое. Бить, пожалуй, можно,
Решил Иван, и да поможет бог. 

Подкрался с тыла, в ход пошла лопата,
Её на спину вора опустил,
Тот замер, чтоб найти слова для мата,
Но рухнул в мак от недостатка сил.

Второй злодей вмиг оказался рядом
И видно сразу понял, что к чему –
Посыпались удары в челюсть градом.
Иван упал, и снился дом ему.
       
Когда очнулся, солнце сквозь окошко
Растительность тревожило в ноздрях,
Звенело ухо разомлевшей кошкой,
Которую погладил он на днях.


Болела челюсть, голова, всё тело,
Почти не открывался левый глаз.
Видать, побили. И видать, за дело -
Иван подумал. - И видать, не раз.

Попробовал подняться. Что за диво?
Лежал он в комнатушке на полу,
Мужик какой-то усмехался криво
С дивана разноцветного в углу.

-Вставай, братан, - сказал мужик Ивану.
Итак, от сна ты здорово опух.
Рукой он хлопнул гулко по дивану.
-Эй, горемычный, часом ты не глух?

Иван поднялся медленно на ноги.
-Ну, слава богу, вроде не глухой.
Идём счас к боссу, он, хотя и строгий,
Но кто понравиться, живым идёт домой.

Ты, говорят, вчера махал поленом –
Вот это плохо, - произнёс мужик,
Ивана подтолкнув к двери коленом,
А тот ему: - Я сам ходить привык.

И в руки я не брал вчера полено,
Лопата, верно, у меня была.
Была б сейчас, то гнулось бы колено
Твоё назад, совсем как у козла.

-Ну, про козла ты мелешь зря, в натуре, -
Мужик похлопал Ваню по плечу.
-А вот и босс. Подумай брат о стуле,
чтоб он не стал похожим на мочу.

Роскошный зал, камин и канделябры,
В огромном кресле щупленький старик,
На вид, конечно, он потолще швабры,
Но всё же мал, как под дождём кулик.

-Ты кто такой? - спросил старик сердито.
-С лопатой ночью лазишь по степи,
Поэтому и морда вся разбита.
А спал бы дома, кто б тебя лупил?    
 
Иван вздохнул: - Да, выспишься тут с вами.
Отец забыл, как выглядит рулет,
Не потому, что не печём мы сами,
А потому, что мака в доме нет.

Вот и стерёг я мак вчера от вора.
Зовусь – Иваном, говорят – дурак.
-Ну, это понял я без разговора,
Кто поумней, ведет себя не так.

Сказал бы сразу, что земля, мол, наша,
Когда увидел в поле пацанов.
Всё б перетёрли, а так вышла каша,
А из тебя вообще, бухарский плов.

Ну, ничего, получишь для рулета
Мешков пять мака, сахар и муку,
Но не ходи ты впредь на поле это,
Лопатой не маши, не нагоняй тоску.

Иван молчал и трогал глаз подбитый,
Как будто говорил, что не ему решать,
И посмотрев на сад, через балкон открытый,
Он молвил: - Хорошо. Мешков, чтоб было пять.

-На, телефон возьми, а вдруг нужда какая,
Ты не лопатой бей, а сразу мне звонок, -   
В Иванову ладонь упала голубая
Штуковина. – Зовусь я – Горбунок.

Кино, наверно, помнишь: «Место встречи»,
Горбатый – я, - раздался громкий вздох.
-Тогда побольше был, да и покрепче.
Что сделаешь – со временем усох.
             2.
Иван вернулся в дом родной под вечер,
Из джипа вышел, вытащил мешки,
Но не признали родичи при встрече
Его сперва – мешали синяки.

Потом вгляделись, ёлки-палки – Ваня!
А у того и глаз-то не видать.
Отец сказал: «Тебе поможет баня».
Потом добавил: «Ты похож на мать».

«О, мак привёз, - вскричали Петька с Колькой.
- Теперь отец попробует рулет».
Потрогали мешки: «Откуда столько?»
Отец своё: «Ну, как её портрет!»

Иван махнул рукой и молча вышел,
Принёс дрова и баню затопил.
Дождь вдруг зашелестел по старой крыше
И принялся лизать нетесаный настил.

Конечно, не дурак придумал пар и баню,
А чистоты любитель и тепла,
Но может, он похожим был на Ваню,
И грязь вконец беднягу допекла.

Не от ума порой изобретают,
На свете много разной ерунды,
А чтобы деть куда-то мыслей стаю,
Или как баню – от большой нужды.
 
Наохавшись, наухавшись, напарясь
Иван вернулся в дом и лёг в кровать.
Отец ворочался, кряхтел, ругая старость,
Завидуя всем тем, кто может спать.

А утром возле дома участковый
Поймал Ивана крепко за рукав,
С восторгом на синяк глядя лиловый,
Спросил: «Побили? Или я не прав?»

Набычился Иван, пожал плечами,
Потом провёл ладонью по стене
И вымолвил: «Да, то – отец, граблями
Бил мух, что спать мешали утром мне».

«А джип тебя привёз вчера, я видел, -
Не отставал от Вани сельский мент.
-С мешками, в неприглядном страшно виде.
Что ты – бандит, я вычислил в момент.

Колись, давай, что возишь ты мешками?
-Муку и мак батяне на рулет,
Как испечём, попробуете сами.
-Тебе не верю! - прогнусавил мент.

-Ты стал бандитом и гребёшь лопатой
Шальные деньги по ночам в мешки,
Своим рулетом думаешь, как ватой
Всем рты закрыть, но мы не дураки.

А если хочешь, чтоб всё было гладко,
Жар-пиццу изловчись и мне достань.
И я тебе скажу о тесте сладком:
Рулеты, даже с маком – это дрянь».

Тут подошёл отец с граблями вместе,
И участковый, словно дух, исчез:
-Вы тут о тесте говорили сладком?
Наверно с маком? Ваня хмыкнул: - Без.

Прошла наседка, а потом цыплята.
Иван искал ответа на вопрос:
Где в этот миг лежит его лопата,
Которую он ночью в поле нёс?

Потом звонил он, как и обучали,
Макая пальцы в кнопочную синь,
Поведал трубке все свои печали,
Услышал только: «В восемь» и «остынь».

Наутро в восемь подошла машина,
Коробку привезли, а в ней пирог.
-Будешь вручать, смотри, - сказал детина.
- Чтобы шнурок вот этот вот поджег.


Что делать - поджигать пришлось Ивану:
Отдал коробку, та сказала: - Бах.
И участковый, тут же вспомнив маму,
Спустив штаны, сидел три дня в кустах.

           3.
Через неделю и отцу и братьям,
До смерти, с маком надоел рулет
И стали тосковать они по лАптям,
Чтоб щи хлебать – посуды лучшей нет.

А для лаптей, известно, лыко надо.
Хотел Иван идти, то лыко драть,
Едва дошёл до брошенного сада –
Там участковый и давай опять:

-Ох, не шути, Иван, ой, будет худо!
Твой дом – тюрьма, ты это знаешь сам,
И что ты здесь, считай – большое чудо,
Если б ни я, давно ты был бы там.

Короче так: достань мне царь-девицу,
Ходить мне надоело в бобылях,
Тогда забуду мак, забуду пиццу.
Но не тяни, хочу её на днях.

Мне воздержанье вылезает боком
И ночью, и спросонок поутру.
Ты на морозе не встречался с волком,
Когда почувствовал он брачную пору?

Жаль, потерял ты очень, очень много.
Ну, всё, дерзай, иначе быть беде:
Караю справедливо я, но строго.
Доставь девицу… Лучше ко среде.

Принёс Иван печали телефону –
Оттуда: - Ладно, что-то подберу.
И передай нахальному мильтону,
Пусть будет в среду дома поутру.

Иван среды ждал, словно дня рожденья –
Забыли царь-девицы их село,
Стал даже плохо спать от нетерпенья,
А в среду встал, ещё не рассвело.

И вот приехали, Иван бегом к машине,
Глядит, что за девица – красота:
Лицо и тело, словно в гуталине,
И до ушей припухшие уста,

Белки блестят, сверкают ярко зубы,
И чёрной тучей волосы стоят,
Но главное, конечно, это губы.
Иван, бледнея, вымолвил: - Моя!

Девицу эту видел я ночами,
Когда заняться было нечем мне,
Но так мечталось телом и руками,
Что сделаю я будущей жене.

Теперь пусть даже молнии из тучи,
Она – моя, награда - из наград.
Спросил водитель: - А что мент получит?
И нежный голос: - У меня есть брат.

Он, как и я, хотел бы жить в Европе,
И он со мной, в багажнике сейчас,
Мечтает тайно о румяном копе
Или менте, как говорят у вас.

Пусть он сейчас же надевает платье
И едет к участковому домой -
Спокойна буду я о милом брате,
А ты, Иван, доволен будешь мной».

Решили так, и сразу же за дело:
Переодели брата в миг один,
Глаза подкрасил сам, весьма умело,
Скрывая, что вообще он из мужчин.

Его обнял при встрече участковый
И сразу потащил в свою кровать,
Стал дом его дрожать, как лист кленовый
И голосом хозяина стонать.

И было непонятно, кто там главный,
Кто мама, а кто папа, наконец –
Все, как в Европе: без любви, без правды.
Мент прокричал: - Что делаешь, подлец!

-Порядок, - улыбнулась царь-девица.
- Пора и нам отправиться в постель.
Иван сказал: - Неплохо б подкрепиться.
К рулету с маком есть у нас кисель.

Уехал джип, пошли под ручку к дому
Иван-дурак и девица-краса,
При виде их впадали люди в кому,
Собаки тёрли лапами глаза.

Никто не понимал, то ли красотка
Не мыта у Ивана-дурака,
То ли опять всему виною водка,
Что исказила зрение слегка.

Отец от царь-девицы был в восторге:
-То ничего, что подгорела чуть,
Лишь бы в постели помнила о долге
Супружеском, не торопясь уснуть.

И состоялась свадьба в той деревне,
Такой никто не видел много лет –
Гуляли все, вплоть до знахарки древней,
И все хвалили праздничный рулет.

Потом настала ночь, и тьма густая
Укрыла тех, кто пляшет и поёт,
Деревни «300 лет без урожая»
Не видно, будто вовсе нет её.

В такую ночь была бы очень кстати
Немеркнущая лампа Ильича -
Реликвия, её с какой бы стати
Решили среди ночи отключать.   

А так, пока зажгли на свадьбе свечки,
Иван тайком невесту уволок,
Недалеко, в избу за угол печки,
Где молодых ждал мягкий уголок.

Чтобы во тьме не потерять друг друга,
Пока одежда падала на пол,
Держала Ваню преданно супруга
За что-то очень схожее на кол.

Снаружи иногда кричали: «Горько»,
Но чаще порывались дружно петь,
И было ясно на деревне сколько
Тех, кому уши придавил медведь.

Ах, ночь любви – свершение мечтаний,
Познания волнующий рубеж,
Для сердца – окончание страданий,
Восторг не ног, а места, что промеж.

Сквозь сладкий смог неутолимой страсти,
Иван спросил опомнившись: «Привет,
Тебя как звать?» Жена сказала: «Здрасьте!
Запомни, милый, моё имя – Нэт.

Ну, что ты вздрогнул, сжался весь в комочек,
Ты имя Нэт, не слышал никогда?
То не отказ, мой белый голубочек,
В постели говорю я только «Да».

Не бойся, мы попробуем с начала
Сейчас прожить сегодняшнюю ночь.
Я не скажу тебе, что я устала,
Любить – поверь, не в ступе мак толочь.

-Вообще-то да, - сказал Иван лениво.
Суёшь тот пестик в ступу без конца.
Любовь – не то, она – сплошное диво,
Хотя в движенье схожа, с легонца.

И после слов переходя к показу,
Иван, всем телом взяв «на караул»,
Занялся сексом по восьмому разу
И лишь под утро сладостно уснул.

Когда проснулся, пусто было рядом,
Исчезла темнокожая жена,
С такою грудью, бедрами и тазом,
Исчезла, когда так была нужна.

Иван проверил дом, сарай и сени,
Чердак, кладовку и просторный двор,
Под лавки заглянул, согнув колени,
Постели братьев рассмотрел в упор.

Всё изучил, обшарил всё – напрасно:
Даже следов, жены пропавшей нет,
Иван свалил плетень в тоске ужасной,
Но и за ним не оказалось Нэт.

      Глава вторая
      Чёрный Скотт
         
         1
Пока гадали люди по деревне,
Где может быть Иванова жена,
Иван пришёл с бедой к знахарке древней,
К избе, что над землёю чуть видна.

На крыше мох, мох на двери и ставнях,
На стенах то ли плесень, то ль грибы,
Но никаких русалок рядом в плавнях,
Нет леших, и не носятся гробы.

Иван вошёл, дверь растворил со скрипом,
При этом лбом задев дверной косяк,
Навстречу бабка, явно после гриппа
Или запоя – с прозеленью вся.

-Где Нэт сейчас, жена моя родная? -
Провыл Иван, волнующий вопрос.
Старуха сморщилась: - Потише, не глухая,
То чёрный Скотт её к себе унёс.

Но я к нему не подскажу дорогу,
Иди к сестре, что старше и мудрей,
Та путь укажет к самому порогу,
Ты только впредь лбом косяки не бей.

Теперь тебя ждёт шумная столица,
Мою сестру ты там найдёшь легко,
Она – наикрутейшая певица,
И пьёт то чистый джин, то молоко.

Не трусь, Иван, и плюй на то, что город
Побольше многих наших деревень,
Ты – и дурак, ты и здоров, и молод –
В столице любят эту хренотень.

Ты у сестры окажешься в фаворе
И сможешь жить легко и хорошо,
Но только помни, что там вор на воре,
И не забудь, за чем к сестре пришёл.

Ударил ветер в низ спины Ивана,
Погнал, помчал его в далёкий путь,
Певицы фото лезло из кармана,
Чтоб с ветром улететь куда-нибудь.

Засунув фотографию поглубже,
Иван сказал: - Напрасно не вылазь,
Полёт твой кончится в какой-то мутной луже,
Или похуже – вляпаешься в грязь.

От скуки сам с собой болтая,
Шагал Иван вперёд, не чуя ног,
Желая, прочь уйти скорей из края,
Где много дураков и нет дорог.

Спешили поезда, неслись машины,
И самолёты гнали вдаль гусей -
Собрав лицом с пол тонны паутины,
Иван шагал, конечно, всех быстрей.

И вот вдали желанная столица,
Народ туда стремится, кто за чем:
Красть, торговать, гулять или молиться,
И места каждый день хватает всем.

Живут все мирно, если бьют - за дело,
Стреляют по нужде, не на показ,
Там и вороне, даже самой белой,
Никто не клюнет без причины в глаз.

Иван вошёл с опаскою в столицу,
Кругом народ, домов высотных тьма.
Как тут найти какую-то певицу,
Тому, в ком недостаточно ума?

Но дураков, как раз судьба и любит,
Их тычет мордой в счастье без конца,
По шёрстке гладит и выводит в люди,
Иных до ранга «крёстного отца».

Без спешки от афиши до афиши
Иван сестру знахарки отыскал,
Путями, по которым лазят мыши,
Пробрался он тайком в концертный зал.
 
Каким-то чудом встретился с певицей,
Понравился и в дом был приглашён,
А в доме муж торчал вязальной спицей,
Смотрелся в зеркало и пил грибной бульон.
 
Певица повела за стол Ивана,
Сама холодной водки подала,
Присела и промолвила с дивана:
-Ешь-пей, потом расскажешь про дела.

Ел, пил Иван, рассматривал хозяйку,
Совсем забыв, кому она сестра,
Потом пел песни с ней под балалайку,
Потом заснул и дрыхнул до утра.

Проснулся и едва решил смутиться
Иван, что стол кухонный занимал,
Как вдруг с улыбкой подошла певица,
Держа в руке наполненный бокал.

-Гони раскаянье, что было – всё красиво,
А если нет, зачем о том грустить -
Она Ивану протянула пиво,
И с ним клубочек – золотую нить.

-Решишься выпить – проживёшь счастливо
Но больше не покинешь этот дом,
Всё будет под рукой: еда и пиво,
Захочешь рома, подадут и ром.

Закружит сном туманным, сладким нега,
Почувствуешь, богема как живёт.
Не тронешь пиво – приготовься к бегу -
Клубок покажет, где твой чёрный Скотт.

Иван вздохнул: - Коль в этом пиве дело,
То хрен с ним, выпью как-нибудь потом,
Лишь приведу своё в порядок тело,
И мы в дорогу тронемся с клубком.

Вся эта роскошь и пьянит, и манит,
Но голову свою я потеряю в ней,
Другое дело пиво - после бани…
Пойду я. - Ну, смотри, не пожалей.

         2.

Бежит клубочек, золотом играя,
За ним Иван-дурак во весь опор,
А следом ротозеев местных стая,
Которую возглавил бомж Егор.

-Спросил я, - объяснял он подбежавшим. -
Клубок, что, в самом деле, золотой?
Вы ловите его, чтоб стал он вашим?
А он ответил: мне-то он на кой?

Дорогу вот покажет и свободен,
Пусть катится хоть в скупку, хоть в ломбард –
Кем-кем, а ним налюбовался, вроде,
Да и набегался, да и попить бы рад.

А я ему: - Возьму себе клубочек,
Позвольте, как ненужным станет вам.
Он: - Хорошо. Мне бы воды глоточек,
А то язык совсем присох к губам.

Я приволок, он тут же выпил воду
И на бегу, пот вытер о кулак,
Сам думаю: как бы не дал он ходу –
Бежит без устали, ну как Иван-дурак».

Иван бежал и в мыслях был далёко
От тех, кто любит вешать ярлыки,
Чтит «зуб за зуб», а «око лишь за око»
И пьёт от смертной скуки и тоски.

Иван бежал, как узник из острога.
Вдруг на пути ворота и забор,
Клубочек перепрыгнул и к порогу
Большого дома, мышкой через двор.

А вот Иван не прыгнул - не клубочек,
Лишь постучал ногою в воротА.
Да, были там и кнопка, и звоночек,
Но бог дал ноги, тоже неспроста.

Никто не вышел, но зато Егора,
Нелёгкая с оравой принесла,
В ворота стали бить без разговора
Пришедшие, с настырностью осла.

Им открывай и подавай клубочек,
Который нужен просто позарез,
Как пиво с раком, для здоровых почек,
Или с таранью, или даже без.

Всё грохотало, лаяли собаки,
И недоволен страшно был народ
Тем, что лишь с шумом, но, увы, без драки
И этот день не весело пройдет.

Зря волновались – вскрикнули сирены:
То ли братва явилась, то ль Омон –
Лупили всех, иных до красной пены,
И от ворот, шутя, прогнали вон.

Только Иван скакнул через ворота
При воплях многочисленных сирен,
Но за забором, после перелёта,
Был тут же взят охраной местной в плен.

Вмиг появился сам хозяин дома –
Весёлый, сверхупитанный арап,
И говорит: - Yes, личность мне знакома.
Иван? Дурак? Рад, бесконечно рад!

Я – чёрный Скотт, посол страны известной,
Прошу войти в мой очень скромный дом,
Поесть со мной икорки черной, местной
И выпить русской водочки со льдом.

Иван кивнул и буркнул: - Это можно.
Пошли. - Себя погладил по груди
И посмотрел на дом чужой тревожно.
Не в нём ли Нэт, жена его, грустит?

Прошли к столу и по привычке, что ли,
Иван сам взялся водку разливать.
Скотт посмотрел, скривился как от боли
И произнёс: - Мне к десяти в кровать.

Но всё открылось после пятой чарки.
Скотт рассказал, что он, а также Нэт,
Оставили свой край родной и яркий,
Чтобы Иван увидел белый свет.

Чтоб увезти его на берег моря,
Где так тепло, что ходят без носков,
Полно еды, никто не знает горя,
Но нет таких, как Ваня, дураков.

Собрать их – архиважная задача,
Ведь всем известно, чем народ глупей,
Чем он покорней, как слепая кляча,
Тем государство больше и сильней.

На родине Ивана не жалеют,
Лелеять не хотят, не берегут,
И похитрей стараются всё время
Надеть на шею голую хомут.
 
-Не для тебя, поверь, страна вот эта, -
Сказала Нэт, к ним в комнату входя. -
Она тебя сжить думает со света,
А коли думает, то сделает шутя.

Уедем к нам и заживём, как люди,
Тебе рожу красивых я детей.
-Езжай, - сказал посол. – Тебя Нэт любит,
Она богата и не всех черней.

-Эх, - выдохнул Иван. – Решился, еду!
Хватит в деревне вечно прозябать!
Уеду, точно, но давай, Нэт, в среду,
А до среды отправимся в кровать.

К тебе я шёл, преграды все сметая,
Представить трудно, сколько я терпел.
Всё позади, но чтоб семья большая
У нас была, необходим задел.

Иван и Нэт ушли дорогой в спальни,
Там делали детей, как и должны,
А в среду сели в самолёт хрустальный
И улетели на фиг из страны.

    *    *    *
Ночь. Бомж Егор курил, порой зевая,
Плевался табаком на сапоги,
Смотрел и думал: да, страна большая.
С её-то силой на кой хрен мозги?