Пощады не проси, когда они вернутся,
когда их отразит витринное стекло,
и чашечка твоя задребезжит о блюдце.
Им звёздами оплечь Отечество легло.
А самых ярких звёзд — горящих там, где сердце —
не носят потому, что вручены родне.
Они стоят за всех, пока ты тут расселся
и сиднем просидел сто двадцать с лишним дней.
Откуда дрожь твоя, хамонокарбонарий?
Вибрации ловя, ты ощутил разлом
и треск земной коры почуял в тихом баре,
куда течёт амбрэ твоим Мясным прудом?
Здесь плавится асфальт лишь от жары залётной.
Их ждали города, где в пыль растёрт бетон.
И лишь закат пока твои кровавит окна.
Таких, как ты, война оставит на потом.
Ты чувствовал себя вполне в своей тарелке
в недавней череде предательства и смут.
Но как же будут все твои брильянты мелки,
когда однажды за грудки тебя возьмут.
Не всем из них тропа штабов и академий,
кому-то — вычищать загнившие пруды.
Наивно уповать: тебя, мол, не заденет,
когда вокруг границ пожарища и дым.
За ненависть к своим довольство покупал ты,
и правду так и сяк всё хочется скривить.
И именно тебя считают оккупантом
прошедшие сквозь ад, братаясь на крови.
Брусчаткой семеня, перекрестись на Спаса.
Я, честно говоря, то время не зову,
но верю — доживу до звёздного их часа,
когда придёт черёд освобождать Москву.