В голове Стерхова, словно в папке на «рабочем столе» его домашнего ноутбука, тут же выстроились кадр за кадром: раскрасневшееся лицо Барсукова, требовавшего продлить ему больничный еще на три дня, извинительная улыбка Ниночки, почему-то вставшей на сторону больного, черный дым за окном от горящего джипа, полосатая лента, натянутая оперативниками на месте взрыва и растерянность Артема Немченко, выпрыгивающего из реанимобиля.
Но это все – цветочки. Ягодка лежала сейчас в стопке амбулаторных карт в виде незаполненного дневника в карте Барсукова. Доктор планировал это сделать после окончания приема, в спокойной обстановке.
Дождался! Теперь обстановка максимально спокойная, но заполнить уже ничего не удастся. А карту, скорее всего, майор конфискует.
- Что значит, повзд-дорили? – прохрипел Илья, чувствуя, как в пересохшем рту язык отказывается подчиняться хозяину. – Т-так, немного поговорили на п-повышенных тонах…
- В чем суть конфликта? – железным тоном спросил майор.
- Да к-какой конфликт?! Я з-закрывал ему б-больничный, - начал заикаться доктор, чего раньше за собой никогда не замечал. - А он т-требовал п-продлить его еще на т-три дня. Таких к-конфликтов у меня на к-каждом приеме – пруд п-пруди.
- А Барсуков на момент осмотра был здоров?
- Аб-бсолютно.
- И это зафиксировано в амбулаторной карте?
- Разумеется, - как можно убедительней заверил Тутынина Илья, за что потом себя же обругал последними словами. Что толку демонстрировать сногсшибательную уверенность, которая через минуту может лопнуть, как мыльный пузырь!
Майор тем временем невозмутимо что-то записывал в своей папке.
«Может, и мне заняться столь нелюбимой рутиной? – пронеслась в мозгу доктора спасительная мысль. – Чем черт не шутит, авось, да и прокатит?! Карта Барсукова вторая снизу, точно!»
К счастью, на столе перед ним лежала раскрытой амбулаторная карта предыдущего пациента. Как можно небрежней Илья ее захлопнул и с выражением вселенской тоски на лице принялся перебирать стопку. Как бы между прочим раскрыл ту самую карту, где зиял пробел на предпоследней странице. Его-то и требовалось экстренно заполнить, тщательно прописывая отсутствие воспалительных симптомов у пациента Барсукова, тем самым подчеркивая его трудоспособность. Иначе - с какой стати ты, доктор, закрыл его больничный?!
Вообще, главное – не то, что ты, Стерхов, увидел в его зеве, прослушал в его сердце или в легких, прощупал в его животе. Главное – что ты зафиксировал на бумаге, то бишь, в дневнике. Именно это останется потомкам, будет фигурировать в протоколах, многократно копироваться и так далее… Вот что главное!
Рука автоматически «доделывала» необходимую работу, пока на лице доктора висело выражение крайнего недовольства «всей этой бюрократической рутиной», соблюдение которой от него требовали реалии выбранной раз и навсегда профессии.
Однако майор был не хуже него заточен под те же самые реалии и простреливал ситуацию с полувзглядаа.
- Успели? – почти по-отечески поинтересовался он, устало улыбнувшись, когда доктор отодвинул заполненную карту в сторону. - Или еще дать пару минут для верности? Ну, чтобы проверить, там, мало ли что?
- Нет, спасибо, - оценив иронию майора по достоинству, заверил Илья. – Сами можете проверить, здесь нет никакого криминала, просто мы не успеваем во время приема это сделать.
Илья почувствовал, как румянец сам собой уходит со щек, а «шевеления» в животе прекращаются, словно их и не было никогда.
- Судя по тому, что заикание само собой как бы… излечилось, криминала действительно нет, поэтому проверять мы не будем.
- Я бы сказал, что Барсуков сознательно шел на конфликт.
Брови майора удивленно взлетели вверх:
- Что вы имеете в виду?
- Неделю назад он жаловался на насморк, боли в горле, недомогание, слабость и так далее… Так вот, ничего этого я не обнаружил. На мой взгляд, он и тогда симулировал. Зачем ему вообще понадобился больничный – ума не приложу… Ясно, что для чего-то… другого.
Когда доктор мельком бросил взгляд на майора – тут же осекся. Выражение лица следователя говорило буквально следующее: «Мели, Емеля, твоя неделя».
- Понимаете, Илья Николаич, - начал невозмутимо расставлять точки над «i» Тутынин, поймав паузу в словесной эквилибристике доктора. – Я потому вам позволил все подчистить в амбулаторной карте, что в этом особого криминала действительно нет, как и смысла… Ну, нагоняй получите от заведующей, не более. Барсуков действительно был у вас на приеме, это несомненно. Труп его настолько обгорел, что установить сейчас, был ли он на тот момент трудоспособен или нет, мы не имеем никакой возможности. Криминал в другом.
- В ч-чем же? – переспросил доктор, чувствуя, как в животе опять начинает ворочаться несуществующий ребенок, а к лицу снова приливает кровь.
- В той цепочке событий, которую не разглядит разве что слепой. Посудите сами: сначала вы ссоритесь с Барсуковым, да так, что он разъяренный вылетает из кабинета и хлопает дверью. На глазах у всей очереди! Это первое звеноцепочки. А вскоре вы исчезаете на полчаса, и вас никто не видит… Никто не знает, где вы находитесь, вы начисто скрылись с радаров. Третьим звеном, собственно, является сам взрыв джипа, и гибель в огне того, с кем вы так натурально повздорили. Вот, собственно, и все. Теперь, внимание, вопрос… Надо вставить недостающее второе звено. Где вы были сегодня примерно с трех до трех тридцати?
- Вы хотите с-сказать, что я за эти п-полчаса подложил взрывчатку в д-джип Барсукова? – чуть не задохнулся от негодования Стерхов.
- Согласен, версия выглядит весьма натянутой, но пока она единственная, увы, - цокнув языком, покачал головою Тутынин. – Другой у нас нет. И, заметьте, вы не ответили пока на мой конкретный вопрос.
- Я ходил в с-стационар, в ординаторскую т-терапии за историей болезни.
- Это можно сделать за десять минут. Вы отсутствовали полчаса. Что вас задержало? Или кто? Чью именно историю вы искали и зачем? Кто вас там видел? С кем вы разговаривали?
Сказать, что доктор чувствовал себя кошкой на раскаленной крыше – значит, ничего не сказать. Все складывалось – хуже некуда. На самом деле он получил СМС-ку от Лилии, симпатичного врача-физиотерапевта, где она намекала, что у нее перерыв, и они могли бы… Но «светить» подобную связь Илья не должен был ни в коем случае, не имел права, ибо Лилия женщина замужняя и вообще…
Да, коллеги, представьте себе, наш доктор оказался настолько любвеобильным, что не мог сидеть молча, видя проходящую мимо понравившуюся женщину… Это противоречило его каким-то основополагающим гендерным принципам, не соответствовало его психотипу.
Разумеется, никакого алиби себе Стерхов не заготовил – не думал, что так неудачно паззл сложится. Знал бы прикуп, как говорится, – жил бы в Сочи. А так – никто из коллег, разумеется, не подтвердит, что его видел в отделении. Черт!
До стационара он не дошел, повернул за угол, вышел на лестницу, спустился в физио-отделение и был таков… Настоящей причины его отсутствия даже Ниночка не знает, что уж говорить о тех, кто сидел в коридоре.
И с Барсуковым перед этим они поцапались не на жизнь, а насмерть. Бизнесмен лез на рожон, невзирая ни на что – продляй, дескать, док, больничный, и все! Потому что ему, видите ли, так надо!
Тут уж вожжа под хвост и Стерхову угодила, и он пошел на принцип. Уперся рогом. Слово за слово… Чуть открытым текстом не выдал, мол, ты и так пять дней больничного «за здорово живешь» получил. Тебе мало? Обнаглел в доску! Завтра чтоб на работу вышел, лично проверю!
Барсуков хлопнул дверью так, что на всем этаже стеклопакеты вздрогнули. Разумеется, все сидящие в коридоре это слышали. Майор, видимо, прежде чем зайти к Илье, побеседовал с каждым из них. И что сейчас говорить доктору, находясь под рентгеновским взглядом
- Ни с кем я не разговаривал в стационаре, может, меня кто-то и видел, просто историю пришлось искал долго. Поэтому и задержался. Я настолько часто мелькаю в стационаре, поймите, что стал там частью… интерьера. Меня многие как бы не замечают.
- Чью именно историю вы искали и с какой целью?
Как назло, у Стерхова вылетели из головы фамилии всех больных с его участка, находящихся в данный момент на стационарном лечении. Буквально час назад они с Ниночкой обсуждали их самочувствие, а сейчас доктор даже приблизительно не мог вспомнить…
- Ой, да этого… Как его… Вот, черт…
- Не спешите, сосредоточьтесь, - участливо посоветовал следователь, перекладывая мелко исписанный листок из папки на стол и начиная писать на чистом. – От того, вспомните ли вы фамилию больного сейчас или нет, зависит очень многое.
И тут, словно спасательный круг, сброшенный с борта теплохода утопающему, в мозгу всплыла-таки желанная фамилия:
- Вспомнил! Как же я сразу-то… Хрумский… э-э… Пантелеймон… кажется… вот отчества, к сожалению, не помню.
- Отчества и не надо, - Тутынин, казалось, будучи слегка расстроенным из-за того, что память доктора в этот раз не подвела, сложил исписанные листы в папку, захлопнул ее и поднялся с кушетки. – Я все проверю. Вас же прошу пока из города никуда не…
- Скажите, - перебил его доктор, поднимаясь вместе с ним. - А медсестру мою, Нину Щеткину, вы разве допрашивать не будете? Она наверняка ждет своего часа, готовится.
- Ах, да… - в глазах следователя на миг отразилось некое подобие досады. Пропустив иронию Стерхова мимо ушей, он вымученно улыбнулся и пробурчал: - Что ж, если вам не трудно, пригласите ее. А сами… можете быть пока свободны.