Первый лепесток Персика.
Слезинка утренней росы
на рукаве оставила дорожку,
со стебелька цветка сорвавшись...
B тот прекрасный день кот Персик проснулся в огромной клетке. День был действительно прекрасным, потому что:
- во-первых, Персик проснулся в хорошем настроении - кошмары не снились;
- во-вторых, он запомнил именно этот день, как самый первый день своей долгой и увлекательной жизни.
Персика еще пока никто не назвал Персиком, он был просто безымянным котом, вернее крепеньким, мордастеньким, рыженьким котенком-мальчиком, a вокруг него суетились несколько черно-белых сестриц.
Они были куда мельче своего братца, да и, по правде сказать, куда менее привлекательны, поэтому сразу же признали за героем нашего повествования положение хозяина клетки.
Подобно наложницам кошечки ублажали вожака, старательно вылизывая его от пушистого кончика рыже-белого хвостика до изящного серо-черного пятнышка на розовом носике.
Мир, покой и настоящая кошачья идиллия царили в просторной клетке, которая стояла в самом центре зоомагазина, расположенного в ближнем пригороде Филадельфии.
Котята были на продажу, и просили за них совсем недорого - «30 долларов США за штуку», так было написано на ценнике.
«30 долларов за законно рожденного на американской территории, а значит, за гражданина Соединенных Штатов Америки – смехотворно бросовая цена, - возмутился Персик.
И что значит за штуку? Я что им вещь какая-нибудь, что ли? – продолжал бурчать новорожденный кошачий философ.
Между прочим, словарь Сергея Ивановича Ожегова объясняет слово «штука» как «предмет, представляющий собой нечто целое; отдельный предмет из числа однородных», а также как «происшествие, проделка или выдумка».
Персик лениво отмахнулся от надоедливых языкатых сестриц
и умозаключил:
«Если признавать за мной право быть «этим нечто целым», то какой же я однородный предмет с моими сестрами? Я же ведь пушистый и палево-рыжий, а они гладкошерстные и черно-белые?
И продавать нас по одной цене - это волюнтаризм какой-то!»
Затем без энтузиазма почесав себя за ушком, перспективный котяра сладко зевнул и улыбнулся, хитро прищурив изумрудные глазки. Эта хитрость, а, может быть, и зарождающаяся в коте мудрость истинного лидера-бунтаря, была сформулирована следующим образом:
«Соглашусь, что мое появление на свет, а следовательно,
и перспектива быть проданным в чужие руки – это не только
чья-то проделка (кстати, хотелось бы знать: а кто мои папа с мамой?), но и Божья выдумка, которая, надеюсь, станет для меня и для окружающих настоящим приключением. Так давайте же жить так, чтобы ни нам, ни Создателю не было скучно!»
Оратор сделал скоропостижную, ничем не обоснованную паузу, а затем зычно и воинственно завопил:
«Так пошалим!» И тут же началась неописуемая кошачья вакханалия...
Пока Персик вместе с родственницами исступленно бесятся в большой клетке зоомагазина, сделаем небольшое авторское отступление.
Скажите, а вам не показалось странным, что маленький, только что прозревший, котенок обладает энциклопедическими знаниями и размышляет как взрослый и далеко неглупый человек?
И основы американского законодательства ему известны,
и, чувствуется, что прослушал курс по истории философии
и религии, и в языкознании он не совсем профан, и логическим мышлением, вместе с софистикой и казуистикой владеет, трактуя все и вся нагловато-фривольно и только себе на пользу. И что, находясь, как вы уже поняли, в Америке, он думает
по-русски? Странно? Да уж…
Однако, все эти парадоксы для ученых умов.
Мы же – непредвзятые летописцы – констатируем реальные события и оперируем голыми фактами, а факты – дело не только упрямое, но и достоверное.
Так удостоверимся же, что кот Персик все еще в клетке.
Да, он там - в центре внимания – кошачий краснобай и трибун.
Вы послушайте, что он там бур-мурчит, то бишь, буровит мурлыча:
«Братья и сестры по звериному приюту! Местные Иуды Искариоты от зоо-бизнеса продают нас
по 30 долларов, словно за 30 серебряников!
Сегодня мы не в силах противостоять этому бесчеловечному акту и нелицеприятному действию, ибо эта пьеса написана не нами и не для нас. Мы в ней лишь пока на вторых ролях.
Но верьте мне! Есть у нас, котов и кошек, наше секретное и всепобеждающее оружие – «мяуизм-мур-муризм»!
Помните, что сказал древнеримский писатель Гай Петроний: «Вся жизнь – театр!»
И, как и в любом театре, ни один, даже самый талантливый и блистательный актер никогда не сможет переиграть самого захудалого представителя кошачьих, окажись он волею случая, на одной сцене с вышеозначенным актером, так и
в повседневной жизни - мы, войны из клана кошачьих, вкрадываемся в частную жизнь двуногих и приручаем их, становясь властелинами их привязанности к нам, ведь нас покупают те, кому некого любить!
Мы заменяем им объект их страстных воздыханий, сокровенных воспоминаний, трепетных ожиданий и тайных надежд! Мы для них – отдушина для их же неутоленной или неизрасходованной любви.
Пусть сегодня нас продают по 30 долларов за штуку.
Я бросаю им в лицо свое «фы-фы-фы», в смысле « ха-ха-ха». Подсчитаем, во что мы обойдемся нашим хозяевам через десять-пятнадцать лет! Я уверен: мы победим в нашей борьбе за владение миром! Спасибо за внимание, можно поесть и оправиться!»
Но ни поесть, ни оправиться от услышанного никому не удалось.
Как раз в это время в зоомагазин зашла пара:
хрупкая миловидная женщина с усталым взглядом и располневший мужчина с едва заметными признаками самоуважения, один из тех типов, кому и жить не хочется, и застрелиться лень.
Парочка постояла у клетки с котятами, затем женщина указала сухим пальцем на Персика, что-то тихо промолвила, и мужчина суровый, как непьющий шотландец, подозвал продавца.
Торговли не состоялось – цены были фиксированные.
Что ж, тридцать – так тридцать. Уплатив в кассу $31.80, включая 6% налог, посетители приобрели себе хвостатого питомца, а Персик – неизвестных еще, а потому загадочных хозяев.
“Не поминайте лихом!” – все, с чем он успел обратиться к родственницам. Засим он был немилосердно упакован в картонную коробку и вынесен в неизвестном направлении. От внезапности произошедшего, от темноты, теплоты и приятного запаха в коробке Персик моментально заснул.
Забегая вперед, уведомим читателей: Персик уже никогда не встретится со своими сестрами. О, как же ему будет не хватать их заботы, внимания, обожания и восхищения! Останется только память об их безусловной любви.
Кошечки же забудут о нем через несколько дней.
Женщины так устроены, что должны жить будущим:
сначала - дом, потом - муж, потом – дети, потом внуки, и все это на фоне бесконечных самых близких и стремительно меняющихся подруг. Где уж тут место памяти о безвременно проданном любимом братце. И вообще - а был ли брат?
Что-то не припоминаем. Ах, увы, память женская так коротка...
Проснувшись в новом доме, Персик испытал неизбывную и пронзительную тоску по потерянной семье.
И тут же родились его первые стихи:
«Мне мечтать о любви поздно…
Ставить крест на себе рано…
И наполнен ещё воздух
Воспоминаньем таким желанным
Из далёкого синего детства,
От него никуда не деться:
Утро… Солнечно… Пахнет мятой…
Каждый миг бесконечен, безмерен…
Мир прекрасен и необъятен…
Я беспечен, вечен, бессмертен…
У меня за спиною крылья…
В них надежды, мечты и силы…
У меня за спиною крылья,
И полет мой красив…»