Устроить пьянку в знойный летний понедельник,
да ещё на серьёзном оборонном предприятии,
да ещё всем коллективом отдела снабжения —
это уже само по себе нонсенс и полный «аллес».
Дисциплина на заводе рушится прямо на глазах.
Степанов видит происходящее словно из-за стекла.
Утром селекторное совещание, потом техническое,
на улице такая жара, что мысли расползаются,
он едва успевает что-то проглотить в столовой —
но что там можно отыскать в конце перерыва?
Никто не хочет работать — стоит август, пик лета,
городской пляж усыпан пережаренными телами,
да и какой смысл вкалывать, если заводу жопа,
заказа на патроны, как говорится, нет и неизвестно,
на дворе бушует девяносто третий — как жить дальше?
Можно лечь на дно в режиме подводной лодки,
не особенно переживая о происходящем наверху,
злая буря в стране когда-нибудь да устаканится,
есть квартира, гараж, дача, связи, репутация —
что ещё нужно человеку в двадцать семь лет?
Пыхтя, Степанов поднимается в свой кабинет —
отдел снабжения расположен на крыше корпуса,
в легкомысленной белой мансарде из бетона,
там, где раньше располагалось бюро эстетики —
«эстеты» шастали курить на крышу прямо из окон.
С крыши отдела виден почти весь родной завод,
но Степанов с любопытством смотрит в обратную сторону,
туда, где переливается тусклым маревом озеро Падали,
некогда созданное человеческими руками —
зачем оно? где ставить ударение? что лежит на его дне?
Секретарша Любочка зовёт Степанова на чай.
Всем хороша Любочка — и стряпуха, и аккуратистка,
но не везёт степановской секретарше в любви,
никак не найти ей приличного парня, одни алкаши,
а годы идут, часики тикают, зеркало не радует.
Тут-то и возникает на горизонте Витька Никитин,
дважды разведённый красавчик из бюро химии,
окончательно запутавшийся в женском вопросе,
он давно нравится Любочке шутками на грани фола:
— Ах, какие пирожки! А булочки-то какие, Любаня!
Никитин с утра вьётся неопохмелённым фертом,
алчно ожидая, не выдаст ли начальник спиртяшки,
чтобы немного унять жар в костях и ломоту в мозгу —
Степанов смотрит на часы и вяло машет рукой:
— Чёрт с вами, банкуйте! Вижу, что день пропал...
День пропал — зато вот оно, праздничное настроение.
Народу прибывает, несут всё, что завалялось,
кто-то слетал в буфет за виноградным соком,
а бывший инструктор горкома КПСС Петя Назаренко,
внедрённый к Степанову до прихода "красных",
знает удивительное количество ударных тостов.
— Всем тишина! — Степанов снимает прямой телефон,
надо удостовериться, что директор с обеда не вызовет,
не устроит какое-нибудь неожиданное совещание.
В приёмной по большому секрету Степанову сообщают,
что директора нет и сегодня не будет — да, это судьба!
Если пьянку никак нельзя предотвратить,
то её нужно возглавить — увы, таков закон жизни.
За дверями кабинетов управления звенят стаканчики.
Через час безотказный Валерка Нестеров на "жигулях"
двумя рейсами везёт коллег на берег мутного озера,
Степанов блаженствует, он ложится в тёплую воду,
стараясь не думать о том, что в ней может найтись.
— Сети! Караси! Щуки! — истово проповедует Никитин,
и тут начинается самая суета сует — сборы на рыбалку.
Рыбалка? В ночь на вторник? Жена Степанова в шоке,
он хватает плащ-палатку, сапоги, бадью со спиртом —
что за вопрос, какая рыбалка на трезвую голову?!
Потом они дружно толкают рыжую Валеркину "жигу"
через небольшой, но довольно весёлый ручей,
выезжают наконец на протоку — место сказочное.
Никитин с Валеркой и Назаренко лезут ставить сети,
Степанов отправляется рубить сухостой для костра.
Он топает в своих кирзачах по выжженой мари —
небо над головой сжимается в серую тряпку,
сквозь туман мелко крапает долгожданный дождик,
Степанов крутит головой, боясь заблудиться —
хоть и вырос здесь, но долго ли с пьяных глаз?
Какого чёрта он попёрся на эту рыбалку?
Хвороста мало, надо было идти вдоль реки,
там можно нарубить...
Скользя по стволу вросшего в мох дерева,
подошва кирзового сапога сдирает ветхую кору,
Степанов падает, бьётся затылком о что-то твёрдое,
проклятый топор вылетает из его нетрезвых рук,
взмывает в небо, совершает пару оборотов,
с хищным чмоканьем врезается в нечто мягкое...
... Через полчаса Валерка идёт искать начальство.
Начальство лежит на земле, раскидав руки и ноги,
громко храпя и как-то странно взбулькивая.
Но что это?! Рядом с головой спящего Степанова,
касаясь лезвием его грязной бородатой щеки,
в гнилом стволе старого дерева торчит топор,
промахнувшийся всего-то на сантиметр.
Валерка выдёргивает лезвие: "Ну ты везунчик!"
Степанов будет лежать этак ещё минут пять.
Потом он немного очухается и пойдёт варить уху.
Утро кошмарно — ручей превратился в большую реку,
Никитин чудом находит пьянющего тракториста,
улов невелик, его забирает многодетный Валерка.
Степанов едва успевает к утреннему селектору,
потом долго стоит один на крыше — вокруг туман,
не видно ни завода, ни озера, ни земли —
морок, одуряющий нескончаемый сон.
В голове стучит одна мысль: "Пора валить..."
Через месяц он напишет заявление об увольнении.
Валерка за гроши купит у Степановых квартиру,
Витя Никитин перепишет на себя их новую дачу,
а Назаренко станет новым начальником отдела.
"Даже если кто-то помер, всё равно сыграем в покер.
Здесь ребята не жалеют ни о ком..."
Поздней осенью в кабине рычащего КАМАЗа,
доверху нагруженного домашним скарбом,
Степанов отправится в полную неизвестность,
тихонько напевая себе под нос марш легионеров,
беззастенчиво переделанный удалыми афганцами:
— Мы выходим на рассвете,
над Сахарой дует ветер,
подымая нашу песню до небес.
Только пыль под сапогами,
с нами Бог, и с нами знамя,
и тяжёлый карабин наперевес...
На фото слева - озеро Падали (от нанайского "падала" - "пересыхающий").