Он протянул руку, собираясь клацнуть режущим прибором над самой ее головой, и почувствовал что-то деревянное и шершавое, во что уперся его кулак, больно стукнувшись костяшками. В полумраке разглядел дверь. Она была грязного лилового цвета. За ней что-то слегка билось и пульсировало. Туман клубился вокруг, и он словно растворял, делал прозрачным пространство вокруг. По ту сторону он увидел три маленьких фигурки. А за ними — она, четвертая, по прежнему стоявшая спиной к нему. Девчонки хихикали и переговаривались между собой. Они были прелестны. Туман вдруг начал щипать его кожу, скапливаясь на ней гроздьями серо-зеленых капель и покрывая все его тело легкой зеленоватой корочкой. «…Уходим, слышишь? Это дело закончит другой», — раздался в голове голос старухи. Крокодил резко развернулся, вышел из переулка и поплелся к машине.
Вертлявый оказался за лиловой дверью гораздо раньше, чем Крокодил. И выбраться он уже не мог и не хотел. Его миссия была вечной. Маленькие черные глазки днем и ночью следили за входами и выходами. Немало красных нитей было обрезано под его наблюдением. Глазки под низкими густыми бровями злобно щурились, уголки большого узкого рта были опущены. Вертлявый тратил все свое время, глядя в экран устройства, напоминающего компьютер. Там, в социальной сети внешнего мира, на одной из неприметных страниц с музыкальной классикой возникал лайк под каким-либо из его постов: это значило, что искомая персона входит в подготовленную им брешь. «Bellissimo!» — восклицал Вертлявый.
Где-то там, подобно Крокодильей, продолжалась его внешняя жизнь: немолодая жена, поражающая зычным мужским голосом и боксерской переносицей, квелая любовница, сражающая наповал рубенсовскими формами и безвкусицей, старый родительский дом и обязанности по содержанию двоих детей. А здесь — клубящийся лиловый туман и склизкие обложки бесконечных томов на полках, уходящих ввысь. И осознание собственного превосходства. А — вот и она: сердечко под видео с Биллом Эвансом светилось ярко красным.
Засыпая в разбитом состоянии, чтобы отвлечь себя от отчаянных мыслей о сумасшествии, я поставила видео старого джазового концерта и провалилась в сон. Во сне я снова ходила по южному городу, наслаждаясь запахом моря и акаций. Возле кафе у причала, пестрая, словно жар-птица, певица выводила что-то магическое из репертуара Чета Бейкера. От одного из столиков отделилась парочка и проследовала ко сцене. Женщина внушительных форм держала в руках аккордеон, темноволосый мужчина небольшого роста суетливо пританцовывал рядом, держа в руках перед собой небольшой гонг chau. Мужчина поставил гонг, приблизившись к жар-птице, и, перебивая чудесное пение, ударил в него, что есть сил, прокричав в сторону публики за столиками: «А теперь — настоящее искусство! Что за руки, что за характер! Это моя Брунгильда! Brilliant! Enjoy!»