Семейство врановых славится умом,
Чёрной статью и особенным крылом.
На ветке дерева сидели как-то братья,
Клюв на замке, выглядывали пропитание,
Как вдруг два человека на дороге катят
Телегу, полную нарядов, платьев. Одеты в рваное,
Устали, колесо вот-вот сбежит. Ехать долго,
Лучше бы еду себе достали, а тряпки - тьфу, кому они нужны?
Кожа да рулоны шелка. Девицам, франтам всех мастей,
А есть-то нечего, ни хлеба, ни костей.
Один из братьев, старший, вдруг вспорхнул,
Подлетел к телеге близко-близко,
“Эй, друг-ворон, иди поешь”, - раздался голос низкий
Откуда-то из недр тела. Говорун
Был чем-то на него похож: чёрен, от загара пострадала кожа,
За поясом запрятан нож. В глазах нет страха, дух раскрошен. Бесконечная тоска, на солнце, подобно ткани, выцвела душа...
Послушно тело истаскав по свету, путь продолжает без гроша.
Цена за то, чтобы остаться человеком, высока. И платежа
Срок долгий, но счёт исправно пополняет.
Эх, человек, что только в жизни с тобою не бывает.
Чернокрылый долго в глаза смотрел людские. И впервые
Увидел, каков он, тот предел, линия порога, где все мирские
Деяния наперечет у бога, а далее - водораздел.
Гордо шагнул навстречу человеку, тот сумку из телеги потянул,
Достал кусочки уже черствеющего хлеба и голос колыхнул:
“Свой век я коротаю как могу, я сам все выбрал, сам несу
Все тяжести и ноши. Ты же волен жить не так, как должен,
А вольно, в природе, не в человеческом аду. И брату своему
Ни при каких условиях ты глаз не выклюнешь, как и врагу,
Мой же брат готов бывает по любому пустяку
И глаз, и сердце, все скрутить в дугу.
Но жизнями с тобой не поменяюсь, есть в людях искорки добра,
Прости за черствый хлеб, единственное, что осталось,
Пока мы добирались. Но ведь не съешь ты серебра…”
Телега покатилась дальше, её укрыла пыль.
“Братец, что сказал тот, не из наших, и как ты хлеб его добыл?”
“Он показал мне, что есть добро. Среди людских живых могил…”
апрель, 2020