Спрятав смартфон в карман, сказал себе: нет, про завтрашний разговор с майором сегодня думать он не будет. Вот явится к Тутынину в кабинет – тогда и начнет, а сейчас – ни-ни!
Надо решать проблемы по мере их поступления.
Сейчас главное что? Правильно: незамеченным вернуться домой.
Вообще-то Илья любил ездить по вечернему городу, но мысли о том, какие сюрпризы могут поджидать его возле дома, мешали получать в полной мере удовольствие от вождения.
Почему-то вспомнилась первая встреча с Ланой.
Тот конфуз он никогда не забудет, с некоторых пор даже стал избегать поездок в общественном транспорте. А если они были неизбежны – никогда не садился, всегда предпочитал ездить стоя.
Так повелось со школы: когда в трамвай, троллейбус или автобус входила бабушка или фронтовик с орденскими планками, а то и беременная женщина - первым, кто вскакивал, уступая место, был Илья Стерхов. Его благодарили, он слегка краснел и стремился поскорее удалиться вглубь салона.
С возрастом вскакивать приходилось все реже, поскольку подрастала сознательная молодежь.
Когда же у Стерхова появился свой автомобиль, все, что связано с общественным транспортом, отошло на второй план. А то и на третий. Постепенно забывались названия остановок, выветривались из головы номера маршрутов.
Поэтому, когда доктору пришлось впервые оставить машину в сервисе, он поначалу хотел вызвать такси, чтобы вернуться домой. Однако, когда вспомнил сумму за ремонт автомобиля, озвученную менеджером, совесть не позволила совершить этот безответственный поступок, и он поехал на общественном транспорте.
Как-то незаметно трамвай набился «под завязку». К доктору людским потоком притиснуло симпатичную блондинку лет двадцати. Как она могла оказаться в этой агрессивной, пахнущей потом толпе, он представления не имел. Незаметно разглядывая девушку, Илья все больше заинтересовывался ею.
Бедняжке приходилось довольно туго: давка в трамвае была такая, что девушка сдерживалась из последних сил, чтобы не заехать своей грудью сидящему доктору в нос. Пару раз ей приходилось упираться ладошками в стекло, перегибаясь через Стерхова. Ее сумочка при этом оказывалась у него на коленях.
Он уже собрался было привычно встать, уступая место, как вдруг краем глаза уловил у себя на брюках нечто ослепительно белое. Любимым его прикидом, надо признать, был черный низ и белый верх, поэтому первой появилась мысль о незастегнутой ширинке. Такое случалось иногда с брюками: молния со временем слабла и… Край рубашки мог выбиться наружу, и едва ли не весь трамвай мог наслаждаться бесплатным докторским стриптизом.
Не наклоняя головы, чтобы не привлекать внимание любопытствующих, Илья решил быстро затолкать то, что выбилось, обратно. Когда, покраснев, осознал, что у него ничего не расстегивалось, было уже поздно.
Блондинка разглядела его бесплодные старания, вытаращила глаза и раскрыла от удивления рот. Первые мгновения она не могла ничего сказать.
- Зачем вы прячете мой платок к себе в недра? – долетело, наконец, до его помутившегося рассудка. Мелодичный, словно рингтон, голосок ударил его по голове пудовой гирей. – Он мой, случайно выпал, верните его мне, пожалуйста.
Сказать, что Стерхов был в эти минуты в шоке – все равно что промолчать. Светя на весь трамвай верхним сигналом светофора, он умолял всевышнего лишь об одном: о землетрясении. Здесь, в отдельно взятой точке города, чтобы провалиться в огненную геенну и не слышать больше этого ангельского голоска:
- Зачем он вам? У вас что, насморк? Не понимаю…
Надо же такому случиться! Она просто уронила платок ему на гульфик… А он черт-те-что подумал и начал заталкивать! Не идиот ли?!
Трамвай остановился, народ сгрудился к дверям. Илья понял, что единственный способ разорвать липкую паутину конфуза – это бежать.
- Куда, мужчина?! Там вышиты мои инициалы! Верните…
Как вы, вероятно, догадались, это была Лана.
Так они, собственно, и познакомились.
* * * *
В приметы он не верил. Еще со времен медицинского вуза. Однокурсники, помнится, во времена сессии, встречая по дороге на экзамен первой женщину, поворачивали назад, возвращались в общагу, раздевались, ложились в постель, снова вставали с правой ноги, зачитывали мысленно молитву, крестились, и только после этого снова шли в институт. Не все, конечно – некоторые.
Стерхов на подобные «заморочки» плевал с высокой колокольни. Шел, как идется, встречал, кого встречается и сдавал – как Бог пошлет. И получалось, признаться честно, не хуже других.
Но сейчас он сидел в коридоре ГорУВД, а минутная стрелка на часах вот-вот должна была покорить вершину циферблата.
Накануне вечером ему удалось незамеченным дойти до квартиры, где Зинаида приготовила замечательный ужин. Вечер прошел изумительно – это ли не добрый знак, что фортуна на его стороне! А значит, не стоит ничего форсировать, менять и перестраивать в текущей реаальности – пусть идет, как идет. Своим чередом. И в кабинет майора он постучится ровно в десять. Ни раньше, ни позже.
А пока можно систематизировать то, что они с Тутыниным имели на данный момент. Вернее, имели они, разумеется, не вместе, а порознь. Главный вопрос, который терзал доктора подобно лесной мошкаре в жаркий июльский полдень – стоит ли майору говорить о псевдо-припадке Хохрина, случившемся накануне взрыва джипа Барсукова.
По сути, у доктора никакой конкретики нет – одни предположения и догадки. Подумаешь, липовый припадок… Илья пока не выяснил, кто такой этот Хохрин, с какой целью он устроил подобный «маскарад».
Пикантное признание Ниночки выглядело уж как-то совсем неуместным, учитывая мрачный и прямолинейный имидж квадратного майора. Стеганая импортная куртка «а`ля Барсуков» на плечах Васьки-разведчика, явившегося в кабинет врача со смутными намеками на какую-то обезоруживающую информацию – вообще ничто по сравнению с обугленным трупом в машине. Не говоря уж о путаных показаниях пенсионерки Опилкиной про странного мужика с красавицей-собакой в больничном парке.
Что касается его собственного алиби на время отсутствия в кабинете перед взрывом, то Илье за эти два дня и голову не пришло, что надо как-то подготовиться. Лучше стоять на своем – менять коней на переправе не стоит, это вызовет дополнительные подозрения.
Как-то систематизировать сумбур, царящий в голове, Стерхову помешал скрип открывающейся двери. Выглянувший наполовину Тутынин вяло улыбнулся доктору и пригласил в кабинет. Наблюдая движения майора со спины, доктор про себя отметил: «Вылитый Квадрат!»
После дежурных приветствий и рассаживания на скрипучие стулья слегка одутловатое лицо майора приняло то самое выражение, которое доктор наблюдал у себя в кабинете пару дней назад.
- Вкратце обрисую ситуацию, Илья Николаич. Буду говорить предельно откровенно, уж не взыщите. Ни одного свидетеля, кто бы видел вас в тот промежуток времени, что вы отсутствовали в кабинете, я не нашел. Следовательно, алиби у вас нет. Хочу, чтоб вы поняли: не под арестом вы только потому, что и прямых доказательств вашей вины у меня тоже пока нет. Но они могут появиться в любой момент. Мы выяснили, что трое суток вы не показываетесь в своей квартире, как вы вчера объяснили мне, живете с женой на съемной. Чем это вызвано? Вы не стали по телефону вдаваться в подробности, но сейчас я настаиваю на объяснении, поскольку в свете случившегося данный факт выглядит более, чем подозрительным.
- Это наши семейные дела, … Э-э-э…
- Аркадий Самойлович, - подсказал Квадрат..
- Да, спасибо… Мы с женой на грани развода, вот я и предложил… вспомнить молодость. Как скитались по съемным квартирам в студенчестве.
- Простите, а зачем сейчас-то? – по растерянности, скользнувшей по лицу майора, Илья понял, что, окажись служивый в его ситуации, подобное решение ему и в голову бы не пришло. - Это как-то спасет ваш брак?
- А как же дух авантюризма, Аркадий Самойлович? Одна из причин разводов – рутина и однообразие, банальность, скука…
- Но ведь это еще и деньги, - не унимался квадрат, отчаянно жестикулируя. – Насколько я в курсе, вы, медики, зарабатываете столько, сколько и мы. Это не ахти какие…
- Поверьте, Аркадий Самойлович, спасенный брак того стоит.
- Вы хотите сказать, что других причин для переезда на съемное жилье у вас нет? – подытожил Тутынин, нарисовав в воздухе рукой знак бесконечности.
- Никак нет, - по служивому ответил Стерхов. – Можете у жены моей, Зинаиды, спросить.
Только сейчас Илья рассмотрел на столе ту самую папку с множеством мелко исписанных листов, которую наблюдал у майора в поликлинике. С трудом отыскав в ней чистый лист и щелкнув ручкой, Квадрат принялся «фиксировать» показания доктора.
- Где все же вы были с трех до трех тридцати восьмого июля, то бишь, незадолго до взрыва? Вы продолжаете настаивать, что ходили в стационар?
- Да, продолжаю, - заметил Стерхов как о само собой разумеющемся факте, с удовлетворением отметив, что его речь звучит уверенно, и в животе на этот раз никто не шевелится, как пару дней назад. – Вы ведь можете просмотреть материалы с видеокамер, у нас они в поликлинике везде натыканы. И убедиться, что поликлинику я не покидал.
- Разумеется, я уже просмотрел, - ухмыльнулся майор, как бы подчеркивая «За кого ты меня принимаешь!» - И знаете, не увидел вас в коридоре стационара. Так, где же вы были?
В глазах Квадрата при этом доктор разглядел отдаленное подобие торжества. «Рано празднуешь победу, голубчик! – едва не брякнул вслух он, но вовремя спохватился и сдержался. – Сейчас я тебя разочарую!»
- Аркадий Самойлович, любой врач нашей больницы знает, что в коридоре стационара камеры установлены так, что их легко обойти… Тем более, если ты оказался под ними во время приема. Зачем лишний раз светиться? Начальство по головке за это не погладит.
- И частенько вы надуваете так камеры? – пробубнил Тутынин, уйдя с головой в писанину.
- Постоянно.
- Что вам мешает так же надуть и те, что установлены на выходе из поликлиники? – говоря боксерским языком, майор нанес удар «вразрез» открывшемуся сопернику. – Вы могли выйти незаметно, скажем, через хозяйственный выход, подложить взрывчатку под джип Барсукова, и так же благополучно вернуться на прием. Я проверял: с учетом маскировки и обходных путей на это как раз и уходит примерно полчаса.
- В-вы серьезно? Н-не шутите?
Стерхов с ужасом уловил уже знакомое шевеление в животе.