Помню - было мне всего то двадцать лет.
Молодой, курносый гвардии корнет.
Полк наш лагерем стоял подле села.
К чьей-то хате меня тропка привела.
А навстречу мне девица за водой.
Ты обмолвись словом, милая, со мной.
Как зовут тебя, молодушка, ответь?
Ах, Наташенька, ты во садочке цветь!
В голубых глазах качнулись васильки.
Будь поэтом - написал бы я стихи.
Её волосы, что в чистом поле рожь.
Губки - ягодки, малиновая дрожь.
Дай напиться, раскрасавица моя.
Всё глядел бы на тебя, глядел бы я.
Как берёзка наша русская стройна.
Улыбнувшись, взгляд потупила она.
Ты, лебёдушка, постой, мой свет, постой!
У соседей пропишусь я на постой.
Чтобы чувствовать, что рядом где-то ты.
Чтобы видеть это чудо красоты.
Слово сказано - тому ведь так и быть.
В этой жизни письмена не изменить.
Поспевала уже вишня под окном.
Её имя повторял я перед сном.
Знать - судьба такая. Знать - любовь пришла.
Ночка лунная в дубраву увела.
И срывал малину сладкую я с губ.
Говорила мне в ответ - ты, сокол, люб.
Петухи так сладко пели по утрам!
Не захочешь - запоёшь порой и сам.
Утро ясное, с прохладой - синь да гладь.
А с иконы смотрит строго Божья Мать.
Вот и осень листопадом ворожит.
Дан приказ - путь во Туретчину лежит.
Попрощался с ненаглядною корнет.
Годы - вороны. Промчалось двадцать лет.
Ехал в Польшу седовласый дипломат.
Той дорогой, что и много лет назад.
Вот село то, вот и хата в три окна.
На крылечке с дочкой, с внуками - она.
Дай напиться, раскрасавица моя.
Ты такая же - старею только я.
Вот и свиделись! А под окошком цветь.
С колоколенки малиновая медь.
На рассвете сладко пели соловьи.
Васильками очи светлые твои.
Утро ясное, с прохладой - синь да гладь.
А с иконы смотрит строго Божья Мать.