Совсем недавно едва ли не каждый второй пациент на приеме жаловался доктору на бессонницу, нервозность и раздражительность. Не говоря уже о запорах. Однако стоило Стерхову начать распространять препараты немецкой фирмы «Зибера», как вышеназванные болезни тотчас испарились. Все как-то разом выздоровели. Проблема стала не актуальна.
Причем – у пациентов отдельно взятого доктора. По оперативным слухам, у других терапевтов «зибероиды» - именно так промеж себя медики стали называть три распространяемых лекарства - шли на ура. Влет!
Стерхов поскрипывал зубами и продолжать «втюхивать» лекарства. Вспоминая по несколько раз на дню известную фраpe из «Операции Ы», что к людЯм сейчас надо мягше, доктор снова и снова заводил на приеме пластинку о том, что все болезни от нервов, и такие грозные осложнения, как инсульт и инфаркт начинаются именно с раздражительности и нервозности. Там берут свои истоки. Нельзя недооценивать противника!
- Доктор, вот выпью я на ночь… один раз, потом второй, глядишь… без таблеток и … не засну. Подсяду, будь они неладны… и буду всю пенсию тратить на аптеки. В наркомана превращусь. Вы этого добиваетесь?
Словоохотливый дедок в старомодных очках, которому было хорошо за семьдесят, подыскивал старательно слова, не представляя, насколько банальным и отрепетированным для Стерхова является этот диалог. Доктора так и распирало, он сдерживался из последних сил, чтобы не крикнуть «А на что вам еще деньги тратить, как не на лекарства да на квартплату?! Вы что, в казино играете? По девочках шляетесь?», но все же сдержался, вместо этого выдал заготовленное, проверенное:
- А как вы считаете, у инвалида трость или костыль каждый день в ходу или только по праздникам? Или, может, по выходным он ею пользуется, а в рабочие дни обходится как-то без нее?
- При чем здесь инвалид с тростью? – споткнулся о заданный вопрос дедок, едва не уронив с носа очки. – Не понимаю!
- При том, что таблетка в данном случае для вас – та самая трость, костыль, если угодно, который не дает упасть, свалиться в очень серьезную болезнь. И принимать ее надо каждый день и без разговоров. В дозировке, прописанной врачом. Как инвалид опирается на костыль, так вы опираетесь на эти таблетки. Это соломка, которую для вас стелет врач.
- Ну, вы скажете тоже, - криво усмехнулся больной. – Костыль, соломка… Ежели сложить все денежки, которые на эти костыли да соломки потрачены, то…
- Что касается потраченных денег – это другой вопрос, - доктор покачал головой, взглянув на дедка так, как опытный педагог смотрит на двоечника. – Но не забывайте, вообще-то дороже здоровья и жизни у нас ничего нет.
Когда дедок покинул кабинет, так и не взяв у доктора ни одной капсулы, Стерхов почти простонал:
- О, черт! Такое впечатление, словно кто-то отговаривает их брать у меня эти «зибероиды», но мне не хочется думать плохо о коллегах.
- Это невозможно, - ответила Ниночка, замотав головой, - тут какая-то временная невезуха. С этим надо смириться.
- Смириться, говоришь? Может быть, может быть, – Держа в руках флакончики лекарств-зибероидов, доктор откинулся на спинку стула. – Вот и сегодня на рынке. Продавец мяса по имени Мартын куда-то исчез. Просто не вышел на работу, а там все смирились. Дома его нет, на работе тоже - и ладно, и всем до лампочки. Смирение – далеко не всегда правильный выход.
Услышав про Мартына, Ниночка оживилась:
- Кстати, интересный мужик. Обычно на рынке работают… такие, горластые да нагловатые…, оторви да брось. А этот… поначалу таким же был.
- Ты его знаешь? А потом кем стал?
- Конечно, знаю, он диабетик, а я на полставки с эндокринологом сижу. Мартын в последнее время… за пару недель – в корне изменился. Начал одеваться солидно, дорогой костюм, обувь… Стал солидным человеком. Чего за ним раньше не наблюдалось. И это – странно.
Стерхов слушал медсестру вполуха. Да, Мартына надо бы разыскать, но это – прерогатива правоохранительных органов. Он, врач-терапевт, должен заниматься своим делом. Вообще, каждый должен заниматься своим делом.
- Что еще ты странного за ним заметила?
- Выходя от эндокринолога, он зачем-то ставит крестики на тыльной стороне левой ладони. Вроде, стал солидным, а привычки остались… босяцкие.
- Интересно, с какой целью он это делает?
- Обычно крестик ставят, чтобы не забыть что-то. Ведь крестик на ладони – это напоминалка.
- Точно, и лишь сам обладатель крестика знает – что именно надо сделать. Правда, бывает, что забывают, потом мучительно пытаются вспомнить.
- Мартын еще не в том возрасте, - возразила Ниночка с улыбкой. – Он не должен забывать, что запланировал.
«Не должен, не должен… - проворачивалось со скрипом в голове Стерхова подобно вороту старого колодца, когда он поднимался в лифте к себе домой. – Мартын-то запланировал… А ты, доктор, что запланировал на завтра? Сегодня свиданка с Ланой сорвалась из-за вызова к Тутынину. Девушка поняла все с полуслова, не обиделась, дескать, перенесем на послезавтра. Потому что доктор работает один день с утра, другой – с обеда. По сменам. Послезавтра наступит... послезавтра. Скорей бы… Не должен забыть, не должен…»
Открывая дверь, он сначала подумал, что ему послышалось. Оказавшись в прихожей, чуть не вскрикнул: не послышалось! Ошибки быть не могло: на кухне звучал голос Ланы! Вернее, голоса было два: еще Зинаиды. Но если голос жены он ожидал услышать, то голос любовницы… Подруги на кухне пили чай!
Первое его желание было – рвануть назад, пока его не заметили. Он даже приоткрыл дверь, но в этот момент с кухни раздалось:
- Привет, проходи…
Зинаида его засекла!
В следующую секунду, словно при замедленной съемке он увидел, как сидящая за столом спиной к нему Лана начинает поворачивать голову. Чтобы взглянуть на него, разумеется. Вот она повернулась градусов на 30, вот на 60… на 90… Дальше следует разворот туловища.
Еще чуть-чуть, и он окажется в ее поле зрения… О, боже!!!
Этого никак нельзя допустить! Он не будет ждать, когда она его увидит. Это она, Лана, без сомнения, его ЛЮБОВНИЦА! Что ж он медлит!
И откуда только силы появились: плотно закрыв лицо руками, словно ему плохо, Стерхов рванул в туалет. Склонившись над унитазом, сунул два пальца в рот и надавил на корень языка. Хорошо так, профессионально.
Желудок встал на дыбы, словно конь под пришпорившим его всадником. Звучные рвотные конвульсии возымели свое дело: услышав их, Лана экстренно засобиралась домой.
- Я вижу, вам сейчас не до меня, - донеслось до доктора. – Спасибо, Зин, за чай, за тортик…
- Куда ты? Сейчас все пройдет, он выйдет и мы втроем…
- Как-нибудь в другой раз… Зин, как-нибудь…
Потом он долго и надсадно кашлял – и откуда все взялось! Получилось так убедительно, что Зинаида приготовила раствор смекты и ждала в коридоре с кружкой в руках.
- Съел, наверное, чего-то?
- Н-не знаю… - простонал он, с трудом закрывая туалетную дверь. - Что-то накатило, такого з-за собой… не припомню.
Лежа на диване спустя полчаса, доктор мучительно размышлял.
А чего, собственно, он испугался? Ну, увидела бы его Лана. И что? Могла с непривычки узнать. И эту спонтанную реакцию просекла бы Зинаида. Она заточена под это, можете не сомневаться – прострелила бы мгновенно! И – все, пиши пропало! Супруга поняла бы все!
Дело в том, что последний скандал, едва не приведший к разводу, случился из-за того, что для Аллы – так звали обворожительную коллегу, с которой доктор познакомился на курсах усовершенствования врачей, - он снял квартиру в соседнем доме. Окна выходили как раз на сторону их с Зинаидой квартиры. Той самой, которая сейчас пустовала.
Любовники даже придумали условные сигналы, которыми служили чашки с блюдцами, выставленные на подоконник. Чашка в горошек означала, что Зинаиды дома нет, и путь свободен, чашка с голубой каймой – полную противоположность.
Как Зинаида раскусила их замысел – одному богу известно, но один раз чашка в горошек появилась на подоконнике в запрещенное для нее время. Нет, Алла не явилась, поскольку Стерхов поспешил чашку с подоконника убрать, но эта поспешность ему вышла боком. Зинаида разбила и чашку, и зеркало в шкафу-купе.
Слава богу, голову доктора оставила целой.
Илья поморщился, вспоминая подробности.
Если сейчас жена поймет, что доктор просто поменял слагаемые местами, оставив прежней сумму, мужу мало не покажется.
Если же на ситуацию взглянуть глазами Ланы, тоже получится «не сахар». Для доктора, разумеется.
Девушкаа слышала рассказ Зинаиды о любвеобильности мужа, его многочисленных изменах. И, узнав в этом самом муже своего любовника, сопоставив одно с другим, она ощутит себя винтиком в сложной любовной схеме Стерхова. В ней взыграет самолюбие обманутой женщины.
Ведь легенда, которой ее потчевал доктор уже которую неделю, гласила, что никакой жены у него нет, он давно с ней развелся и, оставив супруге с ребенком жилплощадь, теперь ютится в общаге.
Разумеется, платя алименты.
С какой стороны ни посмотри, всюду выходит, что маску срывать нельзя ни в коем случае!
Да, поспешил он со съемной квартирой – однозначно! Не все варианты просчитал, далеко не все! А об этом, который случился в реальности, даже не помышлял.