«Мам, я в плену, но ты не плачь,
Заштопали, теперь как новый.
Меня лечил донецкий врач,
Уставший, строгий и суровый…»
(МАРИНА МАЛЮТИНА)
Меня донецкий лечит врач,
Седой, уставший и суровый,
С тех пор, как цепью неудач
В плену я оказался снова.
Как уцелел, сам не пойму.
Должно быть, мама, ты молилась
И потому, лишь потому
Смертельной раны не случилось.
Я очень, очень жить хочу,
Спокойно спать, детишек нянчить,
Но, признаюсь, во сне кричу,
Успокоительные клянчу
У медсестры. И я готов
Взять и напиться просто в стельку,
Чтобы не слышать лживых слов
Треклятой Люси Карамельки,
Что мы герои, что должны
Подохнуть, радостно при этом,
За процветание страны,
Европы, НАТО, всей планеты.
Его б на передок сюда
Хоть на денёк, хоть на мгновенье,
Исчезло б разом без следа
Его кровавое веселье.
Сейчас смотрю со стороны
И понимаю: даже странно,
Как много их – врагов страны –
Звездится с голубых экранов.
А я опять в плену. Я сам
До русских выполз с Азовстали,
Где было очень страшно, мам,
В самом аду страшней едва ли.
Опять в больнице. Снова той,
Что здесь под номером 15,
И наслаждаюсь чистотой.
Ещё. Ты будешь, мам, смеяться,
Но я считаю - верх удач,
Что та же самая палата
И даже тот же самый врач,
Что и в пятнадцатом когда-то.
Ты знаешь, он меня узнал
И огорченно сдвинул брови:
- Так значит, снова воевал?
И сколько ж пролил русской крови?
А что ему я мог сказать
В той ситуации позорной,
Ведь даже ты, родная мать,
Меня на фронт гнала упорно,
Чтоб заработал денег я
Неважно как, важней - побольше,
Чтобы не ездила семья
Уже на заработки в Польшу.
Я жив, заштопан, не беда,
Ты не горюй, моя родная,
Уверен в том, что либерда
Нас, как и прежде, обменяет.
А дальше будем посмотреть,
Когда, куда, но точно знаю:
Нельзя на фронт, чтоб сеять смерть.
Но и не лучше хата с краю.
Ты ж знаешь – с хатой - не моё.
Мы с побратимами в палате
Решили строить тут жильё,
Что расхерачили когда-то.
В Донецке всё, поверь, не так,
Как арестовичи вещают.
Пусть даже все меня простят,
Себя, бойца, я не прощаю.