Пучина увидела жизни конец,
И саван катает волнами.
Как странно смотреть в образ тысяч колец
Гигантского трупа пред нами.
И знаешь, напрасен волнением труд
В желаниях страстных покоя,
По камням скользит пеленой изумруд,
Но в пене он видит конвоя.
Изодранный в клочья, старик прошипит
Молитву последнюю жадно,
Но галька молчит, а чайка кричит,
Что тонны желаний - накладно!
И собранный в силе, уйдёт океан,
Твердыню оставив, как пьяный,
Под пыткою страсти отбросит обман
Судьбою своей окаяной.
Вернётся в бесформенность памятью вод,
Покинувших твёрдое тело,
И в новых историях будто замрёт
Зеркальностью от беспредела.
Он может доверится только Луне,
Покинутой им для творенья,
О, нет, не вернётся к своей он жене,
Но в снах ловит встречу мгновенья.
Покойным желанием образ хранит
Лишь та, что всегда недоступна,
И в этом соблазне дыхания скрыт
Весь смысл труда неотступно.
Как часть океана, мы помним мечту,
О саване не беспокоясь,
Но вновь надеваем невесте фату,
На тайну истомы настроясь.