От долгих зим осевшей глоткою
в застольях шёпотом пою.
Рассчитанный на жизнь короткую,
я песню преступил свою.
Смертельно жив... Но вкривь заверчено
чужое время на дворе,
и карты сброшены доверчивым.
Идёт игра. Я не в игре.
Как будто с шапкой-невидимкою
впал в параллельные миры.
Но слышно, как синицы тинькают
в просветах суетной игры.
Вот так, за шумом, за пределами
звучит серебряная нить.
И между складными, умелыми
придётся непонятным быть.
И свет над ночью, свет игольчатый
до звона тишиной объят,
и бубенцы, и колокольчики
пути в иное сторожат.
**********
Трудный век, неправедность, и прочее,
и края, торчащие во всём...
То, что хором сами наворочали,
то со вздохом "жизнью" мы зовём.
Эта ли шкатулочка с секретами,
с очевидным донышком двойным,
золотыми движется рассветами
и за звёздный уплывает дым?
Нет! Совсем другое, настоящее
зыбится в тумане от дождя,
и вздыхает, и замки и ящички
сокрушает, верхом уходя.
Жизнь!.. И нет материи посконнее -
вся в освобождённой простоте,
вот она раскуталась в агонии,
с Богом выпрямляясь по звезде.