Бог глину месил и мял её сильной рукою,
и длинными пальцами форму куску предавал,
людей создавал он из глиняной плоти,
и всыпал песка в них по малой щепоти,
и долго потом на костре обжигал,
людей создавал он из глиняной плоти...
Бог глину месил, вложил много сил,
вложил много сил он в творенье своё,
он сделал его, из ребра его сделал её...
"Ты, Ева, из адамова ребра,
ты плоть - от плоти мужа своего,
так будь ему покорна, будь добра" -
сказал Господь... И больше ничего?
Ещё сказал: "Не ешьте яблок с древа,
иначе быть вам изгнанным из рая"
Но соблазнилась яблоками Ева
и съела их, желанием сгорая...
И мы за этот первородных грех
несём свою ответственность до ныне,
и падают надежды, как орех,
и прорастает семечко гордыни,
и застревает в горле горький смех,
он ядовит, как будто семя дыни,
а быть могли мы вечно молодыми,
вовек не становились бы седыми,
и было в сердце радостно у всех...
Бог глину месил и мял её сильной рукою
и было всё так хорошо,
но он отлучился на время по делу,
и чёрт "на подмогу" пришёл,
и дело в руках у него закипело,
он в глину плевал, в тишине колдовал
над странной людскою душою,
но больше всего привлекла его нежная Ева,
чёрт глину месил изо всех своих сил,
Господь, упаси нас от женского гнева,
от женских капризов ты нас упаси,
прекрасна ты, нежная Ева,
чёрт глину месил, Бог глину месил -
тот справа, тот слева...
И чёрта в вас, и ангела черты,
вы, словно боги, в нашей жизни,
бываете, как ангелы, чисты,
но вдруг, как черти, скверны и капризны,
о, женщина - таинственная ты,
живём мы от веселия до тризны,
средь радости внезапно слёзы брызнут,
мы птицей в пропасть рухнем с высоты,
играет вечно нами рок капризный,
о, женщина - таинственная ты...
Бог глину месил и мял её сильною рукою,
и длинными пальцами форму куску предавал,
людей создавал он из глиняной плоти,
и всыпал песка в них по малой щепоти,
и долго потом на костре обжигал...
Когда Адам пахал, а Ева пряла,
была земля от бед отлучена,
и власти над землей ещё не знала
всесильная огромная война,
сейчас идёт насилия волна,
земля давно от этих бед устала,
глядит на небо грустная она
и молит бога, только проку мало,
ему молитва, видно, не слышна
и тишину вновь взрывом разорвало,
сия картина тяжка и грустна,
когда Адам пахал, а Ева пряла,
была земля от бед отлучена...
Было два сына у Евы с Адамом:
Каин и Авель - красавцы оба,
Каин пред богом прослыл хулиганом,
гордым и смелым, к молитве не рьяным,
видели Каина буйным и пьяным,
Авель, тот богу был предан до гроба,
низко склонился и покорился,
горько молился, молился убого...
Было два сына у Евы с Адамом,
бог полюбил больше Авеля - брата,
злость заиграла у Каина в сердце,
горе, о, горе родителям милым,
брата убил он, нет к частью возврата,
от преступления некуда деться,
Бог полюбил больше Авеля - брата,
было два сына у Евы с Адамом...
Каин - преступник, не канувший в Лету,
Каин бессмертен, он бродит по свету,
с ним разговоры никто не ведёт,
добрую руку не подаёт,
грустно я внемлю: вечно он в землю,
вечно он в землю не упадёт,
он по планете угрюмо идёт,
Каин преступник, не канувший в Лету,
Бог полюбил больше Авеля - брата...
Было два сына у Евы с Адамом,
с образом бешеным, с взором помешанным,
бродит повсюду,
видел повешенным Каин Иуду...
Как он повешен, обычному люду,
людям подвластным запою и блуду
не разобраться, стремятся зря к чуду,
гонят повсюду Каина - брата,
к счастью былому, к доброму дому,
к милому раю, светлому раю нету возврата,
с образом бешеным, с взором помешанным
общим посмешищем бродит по свету
Каин преступник, не канувший в Лету,
ноги всё в струпьях, цвет, как у трупа,
скучно и глупо, спасения нету...
Бог полюбил больше Авеля - брата,
было два сына у Евы с Адамом...
Когда ковчег готовил Ной, он всех по паре собирал,
и вот я думаю давно, и не понятно мне одно:
зачем он тараканов взял? - ошибся, то-то и оно,
давай же мы нальём вино, не нужно выпивки бояться,
и выпьем мы с тобой за то, чтоб впредь уже не ошибаться...
Ещё скажу, пожалуй, а ты запомни это: стоп,
мой друг, не надо жалоб, когда у нас вино в бокалах,
пусть разливаются Байкалы, не страшен нам потоп...
Благословен, Господь, создавший мир
и через сына в нас завет вложивший,
ты освяти сие вино, потир,
я буду пить, как душу посвятивший
служенью богу, вот это доброе вино,
так понемногу, так понемногу
меня приблизит к ангелам оно,
пора в дорогу. когда в бокале я увижу дно,
я буду пьян на радость вам и слава богу...
Свято место пусто не бывает,
дурака придурок заменяет,
и дурак, кто этого не знает,
дураков на свете, ох, хватает,
дураков на свете очень много,
с той поры, как время вдаль течёт,
дуракам везде у нас дорога,
дуракам везде у нас почёт,
ну, а люди умные не в счёт...
Умному кричат, что еретик он,
умного сжигают на костре,
мой будильник сумасшедше тикал,
время протекало всё быстрей,
и мелькали молнии - минуты,
и рождались странные слова,
я мечтал порвать тугие путы
глупого земного естества,
улетали мысли - парашюты,
и без них пустела голова,
а меня охаяла молва,
и слезам не верила Москва,
были все в разоблаченьях люты,
только всё на свете - трын-трава,
не нужны мне новые Малюты,
если совесть у тебя в душе жива,
нету неразменнее валюты...
Свято места пусто не бывает...
Конечно, землю мне не сотворить,
ведь я не бог и не всесилен я,
я что могу? - картошечку сварить,
стишок сложить про трели соловья,
ещё умею я на свете жить,
ни радости, ни беды не тая,
умею враждовать, но и дружить,
умею пировать, умею песни петь,
умею с другом пить,
умею я любить свои края
и девушку прекрасную, как фею,
конечно, землю мне не сотворить,
что вообще об этом говорить,
ведь это просто глупая затея...
Мне хочется, однажды, убежать на остров,
что средь тёмных вод затерян,
и жить там одному, зачем-то жить,
и вечный счёт вести своим потерям,
и подбирать ключи к закрытым дверям,
тем за какими смысл жизни скрыт,
один в ночи сижу я, город спит,
толпа дерев, подобна странным зверям,
за окнами во тьме ночной стоит,
вздыхает кто-то: "только бы не СПИД",
но в бога мы, наивные, не верим,
давным-давно забыли страх и стыд,
никто земли из нас не сотворит,
а где-то небо звёздное горит,
но мы не видим, лжём и лицемерим,
и всех всегда своею меркой мерим,
нет, мы не видим, спим мы да едим,
давно спешим и никуда не едем,
нам души застилает едкий дым,
в берлогах спим, подобные медведям...
Так всё на свете, видно, мы проспим,
мы охладели к радостям простым
и деньгами одними вечно бредим,
и только о деньгах мы говорим,
мы ничего уже не сотворим,
умеем строить подлости соседям
и пакостить товарищам своим...
Конечно, землю мне не сотворить,
ведь я не бог и не всесилен я,
мне на земле придётся жить и жить,
пустую жизнь до самой смерти для,
всё дело в чём? - нет, я ни бог, ни чёрт, я - тля,
и мне цена на рынке три рубля,
я износил уж не одни ботинки,
не создал ничего, прости, земля,
да, три рубля моя цена на рынке...
"Умру ли я?" - наивно вопрошать,
мы всём умрём, когда придёт черёд,
и потому жизнь надо поспешать,
и нужно нам всегда идти вперёд,
уметь обиды мелкие прощать,
но за измену словом убивать,
когда тебя Иуда предаёт...
Когда тебя Иуда предаёт,
не бей его ни камнем, ни ножом,
сильнее слово гневное пробьёт,
и он ещё заплачет пред крестом...
Но если друг ошибся невзначай,
не из коварства, а по простоте,
прошу: не угрожай, а вновь прощай,
пусть над тобой шутил он так жестоко,
но нынче другу очень одиноко
в огромной и бездонной пустоте,
не распинай его ты на кресте,
прошу тебя: ты будь на высоте...
Потом всплакнёшь, когда заплачет вьюга
и проклянёшь момент, когда ударил друга,
когда слова, как гвозди, забивал,
и кровь его напрасно проливал,
да, с добротой сегодня стало туго,
а он тебя ведь братом называл.
что думал ты тогда, когда на друга,
в ужасный миг ты руку поднимал?
Ужасный миг, ужасный мир,
да с добротой сегодня стало туго...
Быть может кто-то отшутится,
чувствую я снова остро:
откликнется, так, как аукнется,
ответят добром за добро,
и сердце стучало, как кузница,
и рвало на части нутро,
и было мне молчать невмоготу,
всё пересохло у меня во рту
и я кричал: дарите доброту,
и счастье, и любовь, и теплоту,
и всё, всё, как часто говорится,
вернётся к вам сторицей,
лелею я одну мечту: пусть в мире
доброту провозгласят единственной царицей,
и радостно пусть сердце встрепенется,
и пусть блестят улыбки, словно слитки,
и знают все, кто людям улыбнется,
не будет тот в убытке,
сторицей вновь вернётся тепло его улыбки...
Смотрю грустно вдаль,
и на сердце печаль,
мои надежды зыбки,
и заметает сердце пустотой,
смеются всё над глупою мечтой
и не найти нигде мне этой рыбки,
той самой доброй рыбки золотой...
Умру ли я - наивно вопрошать,
и в сердце расползается парша,
и люди загнивают на корню.
Подобно сумасшедшему коню,
куда по этой жизни я гоню? -
могу опять смеяться и рыдать,
могу все чувства добрые предать
и самого себя предать огню,
я просто не умею не страдать,
куда по этой жизни я гоню
и что кричу, о чём я гомоню?
Шли они, выбиваясь из сил,
и вопили в глухом святотатстве,
сорок лет Моисей по пустыне водил,
чтоб погибли рождённые в рабстве...
Одиссей на Итаку плыл множество лет,
научитесь такому терпенью,
будет час, будет час, вы уйдёте от бед,
не привыкла земля к ускоренью,
есть надежда, пока мы живём на земле
на грядущие радости жизни,
но не нужно цветов вам искать в феврале,
рвать куски у фортуны капризной,
всем рвачам прозябать потом вечно в золе
и рыдать над печальною тризной,
посмотрите: ещё ждёт гостей Мавзолей,
хотя призрак-то вроде бы изгнан...
Возлюбите ближнего, возлюбите дальнего,
грустного, весёлого, доброго, печального,
братья, понапрасну вы душу не злобите,
возлюбите ближнего, страстно возлюбите,
много есть прекрасного, вы ему служите
и живите с песнями, самые чудесные гимны вы сложите,
возлюбите ближнего, нежно возлюбите,
славьте имя Господа и свою обитель,
словом злым не вздумайте ближнего обидеть,
возлюбите ближнего, возлюбите дальнего,
грустного, весёлого, доброго, печального...
Я хочу быть блаженным или, может, блажным,
я хочу с ветром нежным улететь, словно дым,
в синем неба растаять, вот чего я хочу,
вас прошу я поставить в мою память свечу
в нашей маленькой церкви, где лампады чадят,
и не надо о смерти, я уйду в райский сад,
тот где нежные трели золотых райский птиц,
и звучанье свирели, и сиянье зарниц,
я блуждаю без цели, вдруг склонился я ниц,
отзвенели капели этих грустных страниц,
этих горестных странниц - моих грустных стихов,
я - везде иностранец, я живу без оков,
облетает румянец с посеревших веков,
я - везде иностранец, я покинул свой кров,
я - везде иностранец, где мой тихий альков,
я - везде иностранец и скитаюсь я вновь,
отзвенели капели и запели метели,
нет давно ясной цели, нет в душе добрых слов,
я хочу быть блаженным или, может, блажным?
Моё Евангелие вы прочитали? -
в нём люди над телом Христа причитали,
а после грешили и жили, как жили,
и с ними святые возиться устали,
им нет лучше праздника,
залинчевали праведника,
о нём, горемыке, здесь всё позабыли,
так сняли с креста и для вида обмыли,
а после решили для люда, не ведущего
выискивать им непонятного следующего,
чтоб снова плевать, избивать, убивать,
а после опять обмывать, горевать,
священные гимны в тиши распевать...
Ты только не лги мне, о, Бог, помоги мне:
не думать, не плакать, не переживать,
и нету на свете глупее занятия -
те старые рифмы, как старые платья,
все время на новые перешивать
и перелицовывать, что бы казалось,
что стих этот чуден, изыскано свеж,
на сердце усталость и гулкая жалость,
и в нём не осталось ни капли надежд,
сегодня не думалось мне, не писалось,
зачем мне стараться для всяких невежд? -
мне надобна самая малая малость,
её не дают, мною пройден рубеж...
Поэма вызрела во мне, как яблоко,
поэма выплыла, как будто облако,
в ней эхо выстрела, гульба и ярмарка,
в ней много грустного, в ней много звонкого,
в ней много всякого, в ней много всякого,
в ней много сладкого и много горького,
поэма вызрела во мне, как яблоко,
в ней плач усталого и бредни старого,
вновь: богу - богово, сюжет не нов,
мне дайте малого, не нужно многого
и хватит слов, скажу я строго вам:
милей бефстроганов для вас, ослов,
и ваши комнаты, чем строчки тронутых моих стихов, .
что словно омуты, в которых тонете,
добра не помните - и вся любовь...
О, библия моя, клянусь на библии:
сегодня на небе вдруг Бога выбили,
там революция. его там выгнали...
В небе революция, путч, переворот,
в небе конституция, властвует народ,
служить вам не хочется, что вы там лопочете,
говорите: "врёт", кто вас разберёт?
Вот романтизма голубой чертополох,
в душе моей его не вырвал век
и буду жить на свете я, дай, бог,
не робот, а поэт и человек,
невнятный ропот буду издавать,
поэмы вышивая по канве,
свои сюжеты буду создавать,
своих друзей на праздник созывать,
и песни буду тихо напевать
всё про себя и только о себе,
не буду ни о чём переживать,
не с кем не буду больше воевать,
а буду жить, и буду просто плыть,
и буду плыть спокойно по судьбе...
Моя поэма вызрела во мне,
и я её, как яблоко, сорвал,
я счастлив и доволен я вполне,
её я не напрасно создавал,
моя поэма вызрела во мне
и я её, как яблоко, сорвал...
И повтори я первородный грех,
меня не нужно на смех поднимать,
пусть будет только благодарен смех,
пусть вам во всём сопутствует успех
и любит вас Мария - Божья мать...