Первоначальное и абсолютное соприкосновение
я пел на судьбинных тяжбах ночные проводы дня
изящество уходящего идёт позёмкой
в дрожи ночной люминесцентной жары
ночь набрала силу
и перезревший месяц кренится:
явь - лишь тень снов
темнота мягко обнимает
и кладёт мне голову на плечо:
нас не покидает кинематографичность событий;
окружающее сделано не для того, чтобы его осознавали
или всё ещё хуже - оно не сделано
оно выдаёт мне самую главную тайну дня:
- Немного контроля, и всё идёт само собой.
Я осторожно пригубляю и причмокиваю:
- Контроль приводит к хаосу,
но только через место,
которое у людей называется свободой;
место, где я сейчас нахожусь,
и, может быть это прозвучит слишком дерзко,
но пока я отсюда никуда не собираюсь.
- Смотри, не пожалей, -
и я только пожимаю плечами:
- Немножко контроля состраданию не помешает,
хотя я и предпочитаю слалом.
- А как-же отсроченный результат?
- А что с ним не так? Всё в силе.
Видишь во-он ту конечность?
Меня ждёт точно такая же,
но только в другой позе, -
и она обезоруживающе улыбается,
но я не реагирую на провокацию.
- Но посмотри, какая красота в пребывателе!
Я участливо беру лупу.
- Опять взялся за старое!
Ночь угрожающе нависает надо мной:
- Ты прямо весь такой свободный малый?
И я снова пожимаю плечами:
- Так ничего другого уже и не осталось.
- Начнёшь пропагандировать свободу среди рабов,
жди, что они выгонят тебя из клетки.
(явно угрожает)
Я соглашаюсь:
- Невежество - главное оружие бытия,
и чувство глубокого биологического удовлетворения,
с печатью прямо точнёхонько в лоб:
"обжалованью пе подлежит".
- А если чисто по человечески? -
И мы оба беззвучно трясёмся от смеха. -
Но, в отличии от других, -
ты дошёл сюда сам.
- Бесполезный идиот. - Подытоживаю я,
и мы подносим своё оружие к лицу.