Он только слышал, и краски дня
Не трогали его дум.
Все говорили: «Воровку пленя,
Прославимся!». Ветра шум.
У левого уха от ясеня вниз
Стремглав упорхнул вертолетик,
А мысли солдат, беснуясь, толклись:
«Богатство!». Богатство – наркотик.
Нагнулся крылатку поднять, присел,
Отвлекся от звуков похода.
Тем временем лес охладел, омелел.
Наконец остановка у взвода.
Журчанье ручья убеждает спать.
Других же пронзил ослепляющий звон.
Обернувшись, увидели: «Разодрать!»
А «воровка» похожа на сон.
Повела крылом – в перьях звон монет,
Нити жемчуга вместо жил.
А в глазах блестит человечий свет,
А по цвету – сизый акрил.
Экзотичная прелесть – вскипела кровь,
Драгоценные камни – течет слюна.
И тупая пронзила солдат любовь:
Умерщвить птицу-сирин велит сатана.
Безумны глаза впереди ног.
Их дьявол ведет, их забыл Бог.
На женственном теле монеты – хотят!
Цепляя за прелесть голодный взгляд.
А девушка-птица танцует, танцует…
И словно их нежно целует, целует…
И манит, и хитро играет звоном,
Прикрыты глаза и огранка кулона.
Позволила ближе к себе подойти
И вдруг распахнула глазницы.
Пронзающий свет взрезал – сдвинул с пути,
Вновь тихо. И пепел вкруг птицы.
Он встал и прислушался. Грозная тишь.
Позвал. Только шелест ответил.
А девушка ввысь – парит тихо, как мышь.
«Слепой». Чу, чтоб он не приметил.
Живой интерес затеплился в груди.
Чуть ближе к слепцу подлетела.
Он чувствует: «Рядом». И слышит: «Иди
Домой. До тебя мне нет дела».
Ручей не журчит переливчато так,
Лепестки шелестят грубее,
Мелодия голоса – в сердца такт.
Сиянием звук овеян.
Слепец соблазнен, не бежит, не рвет,
И в ней распустилась надежда –
Быть может, при нем эта искра мелькнет?
И спала с нее одежда.
Коснуться позволила плеч и кистей,
Он грудь ее сжал, но кому больней?
Алмаз без огранки в кровь пальцы стер,
И губы ее востры как топор.
Паетки прозрачные на щеках.
Весь рот в крови – и пронзает страх.
Гадливость уже вызывают изгибы.
Свинцовые бедра – багряны ушибы.
Толчок. Ее шепот. Ласки просит.
Умереть бы раньше, чем кто-то бросит.
Удар головой. Без сознания птица.
А он – ничего больше не боится.
От сердца как вены – жемчужные бусы.
Пульсируют. Вялый исходит жар.
Слепец возжелал: все корыстны трусы,
И пальцами грудь на куски разорвал.
С безумным огнем не желая бороться,
Содрал все паетки с лица и с лодышек,
Зубами вгрызался. И плакало солнце:
Погасла навек героиня книжек.
На ощупь придирчивый ювелир –
Оставив субтильность в земле разлагаться –
Нашел замечательный сувенир –
Два глаза в карман и давай смеяться.
Наутро, поднявшись, ступил на мешок –
Драгоценные в нем потроха –
Споткнулся, и наземь упал поперек,
И столкнулся с плодами греха.
Две спички из платины – пальцы ног –
Сверкают как после чистки.
Слепые глаза вскололи, как ток,
Как рвут виноград зубочистки.
Кричит. От боли покоя нет.
И ловит глаза руками.
Те катятся, катятся… Видит свет –
И мир раскрошен цветами.
Прозрел. Но не рад красоте дня.
Еще пущую боль причиняет заря.
Природа и чуда смерть – тет-а-тет.
Сапфировых перьев, ногтей-рубинов,
Ресниц как шелк – ничего нет,
Зато богатеет каста кретинов.
Вкруг голых пальцев, ключиц без кожи,
Где быть глазам, где была улыбка –
Везде распуститься цветок может.
Травинки обнимут – стихия гибка.
Цветут – умирают. Распустятся – вянут.
И так раз за разом, пока не проснется.
Цветы покрывать ее тело станут,
И новая жизнь в ее сердце забьется.
Где лес омелел – там найдет он
Что от жара и боли отрежет.
Но выходит на поле… и слышит звон.
Вместо песни – зубов скрежет.
Изменились изящного тела черты,
Себя в сердце упрятать не может,
Ее гордость и прелесть, ее мечты,
Даже нежный язык покорежен.
Его слышит. Гноятся пустые глазницы.
Зарыдала от скорби избитая птица.
И кровавые слезы текут по щекам,
Резь и мука, улыбка бежит по устам.
В водопаде утонет гнилой чужак,
Не укрыться от стонов ее никак.
Он срывается в панике, а карман
Тяжелеет. И красный застлал туман.
Их схватил. Камнем в пальцах осели глаза.
Бросил в птицу…и вспороты небеса.
Терпеливое солнце стоит и ждет.
Свет от глаз скоро стихнет сам.
Скоро год с тех событий в лесу пройдет.
Скоро снова цвести цветам.
Успокоила сердце, прикрыла глаза.
Наконец очертанья предметов.
Наконец испарилась из ртути слеза.
Наконец нет надрывного света.
Никогда здесь не будет царить покой, –
Так сказал хищник с лопнувшей головой.