Кум

Из цикла «Портреты друзей в эпизодах прошлого»
(название подсказано Е.П. Цветковым)


Эту личность я уже упоминал в других мемуарных творениях. Напомню, что под Кумом надо понимать очень близкого мне друга (и не только мне) Сергея Георгиевича Па...
Каким-то одним и полноценным описанием личности Сергея не получится. Самым запоминающимся эпизодом из его жизни является длительный период (опять же на мой взгляд) такого активного проживания, когда Кум работал в том, ещё едином МХАТе, в осветительном цехе.
Ростом Кум был в аккурат с меня, а по ширине плеч превосходил вдвое. Человек он был незлобивый, но выводить его из себя лучше бы и не надо было никому. В свое время он занимался греблей, боксом. От чего сила у него была несусветная. Кроме силы у Кума была очень светлая голова и хорошо подвешен язык.
За его мощные, полученные от природы и родителей антропометрические данные, в театре Сергея называли просто и ёмко – «Шкаф».
Несмотря на то, что мы много времени проводили вместе, как в прочем и с другими друзьями, в общении между нами иногда были перерывы, связанные с женитьбой его и моей, моими длительными командировками, да и большой разницей в нашей работе, связанной с многочисленными особенностями.
В силу этого я приведу здесь несколько фрагментов, эпизодов, историй из жизни, прожитой нами вместе в 20 веке.
Хотя, найдется много друзей, у которых есть в памяти немало ярких эпизодов из совместно проведённом с ним временем жизни, но … Это их память.

«Начало поездки к морю»
Я уже рассказал в произведении «Открытие Крыма. Ганзеец» о совместном отдыхе в Крыму частью нашей обширной компании. Следующая поездка на отдых к морю опять была в Крым, но уже в другом составе. Правда, это её сделало не менее насыщенной и интересной (по крайней мере, для нас, её участников).

В этот раз компания «туристов-отдыхающих» складывалась из меня, Кума, Комара (Виктор Сергеевич К…), Ерша (Андрей Е…), Жака (Сергей И…). Процесс подготовки к поездки был похож на тот, что был описан в «Ганзейце». А также он был апробирован в многочисленных, предыдущих подготовках к путешествиям. Спрашивается – «Что отличало от всего предыдущего?» Ответ простой – «Начало самого путешествия!». Это отличие выразилось в том, что Кум и я изначально собирались побывать в Краснодаре у тетки Кума.
А с остальными участниками путешествия (дата их прибытия была известна чуть позже) мы договорились встретиться в Планерском и в условленном месте – у пирса.

Учитывая, что в южном направлении с покупкой билетов на поезд в летний сезон всегда было проблематично, мы решили обратиться за помощью к нашему другу Стасу С… (его я тоже упоминал в произведении «Метаморфозы»). Стас на тот момент служил военным комендантом по управлению военными перевозками трёх вокзалов – Ленинградского, Ярославского и Казанского. Кроме того, у него были связи с Курским вокзалом, который нам и был нужен для начала намеченной поездки. Кабинет Стаса и он сам в нём, находился в здании Таможни Ленинградского вокзала.
Мы заранее позвонили ему, договорились о встрече и спросили друга, конечно доверительно, о том – «Что надо для покупки билетов?».
На наш вопрос мы получили лаконичный, простой и емкий ответ.
– Литр «белого!».

У меня был небольшой рабочий кейс, сделанный целиком из крепкого пластика красного цвета. В него, как раз влезали две поллитровки, а также оставалось место для небольшого количества бутербродов.
Его для встречи со Стасом мы подготовили на «полную катушку». На электричке доехали до станции Каланчевская, от которой идти до здания таможни почти совсем нечего.

Находим нужный нам кабинет. Стас был уже в приподнятом состоянии. Обнялись очень чувственно и с хрустом костей. Присели за стол. Хозяин положения попросил немного подождать и начал куда-то и кому-то названивать. Минут так через пять в кабинет пришли два человека в специфической форме. Стас представил нас друг другу. Это мужчины оказались таможенниками, а значит его близкими друзьями-коллегами.
Мы выставили на стол свои дары, а они – свои и …. Компания начала знакомится настоящим образом. На вопрос о билетах в Краснодар, Стас отреагировал в своей манере.
– Приезжайте, когда Вам надо … перед отправкой за час и купим!

Успокоенные его уверенностью в завтрашнем дне, мы расслабились и почалось ... О чем мы говорили и, как все проходило в образовавшейся компании, я уже не помню, но вспоминается, что кого-то посылали в магазин еще за добавкой. Ребята оказались очень крепкие на алкоголь. Для них наш литр был, как «слону дробина», к этой «дробине» было добавлено несколько «дробин» с их стороны. Но и этого им оказалось мало. Принесенной добавки хватило всем.

Как я и Кум покинули кабинет, как доехали до станции Павшино, не вспоминается вовсе. Сознание наше включилось в работу осознания тогда, когда мы поняли, что находимся на спортплощадке санатория «Архангельское» (всё уже поближе к дому). Как мы оказались на ней и почему у нас с собой две бутылки шампанского (которые в кейс не влезали из-за пузатости) – нам было неизвестно … а мне и до сих пор.
Но самое мистическое в этой ситуации было то, что мы играли в настольный теннис. А точнее не играли, а имитировали игру. В руках у нас были теннисные ракетки (тоже неизвестно откуда они взялись). Мы с усилием махали ими, якобы отбивая теннисный шарик на другую часть стола, но … Шарик в игре не участвовал … Он валялся на земле. Осознав эту ситуацию и то, что игра у нас не занялась, мы решили идти домой.

Ноги нас сами собой привели сразу домой к Куму. Отворив дверь, Кум не смог переступить порог, зацепился за него какой-то ногой и плашмя рухнул в коридоре (а в «хрущевках» он был очень узок), заполонив при этом собой всё его пространство. Я не успел вовремя остановиться. В итоге рухнул сверху на Кума. Рука, державшая красный кейс, с грохотом ударила его о паркетный пол. Всё произошло буквально в считанные секунды.

В доме находилась Татьяна Андреевна – мать Кума и его две племянницы – Нина и Татьяна. Они приезжали из Мцхета (Грузия) на все лето в гости к бабушке с дедом. Девчонки выбежали на грохот кейса и, видя такой «бутерброд», начали кричать с грузинским акцентом.
– Бабули, бабули …Синаок (Сынок – так они называли Кума) и дяди Акули (Акула – под таким псевдонимом у них проходил я) …. Пияный…
Они не успели докричать начатую фразу. В дверях появился охмелевший отец (дедули) Жоржик (как его называл Кум). Он не видя уже лежащие тела на полу, сделав шаг в открытую дверь, падает на меня. Как потом выяснилось, Жоржик посидел на лавочке возле дома со своими друзьями. Естественно, деды приняли «на грудь». В силу этого он плохо стоял на ногах и не сумел разглядеть кучу малу из наших тел.
Крик девочек приобрел новый окрас и содержание.
– И дуидули …Пияные пришли!

Татьяна Андреевна (мать, жена, бабушка) стояла в дверях комнаты, охала, взмахивала руками и еле сдерживала, как смех, так и слезы. Мы же лежали один на другом и ничего не могли поделать для того, чтобы встать. Скатиться в бок нам не позволяла узость коридора, а ползти вперёд, не позволяла его длина. Двигаться, как рак назад, не давало наше состояние. Но всё кончается, кончилось и такая метаморфоза. Внучки сначала помогли деду.
Они потянули его за руки, и тело деда заскользило по моей спине, как санки, вперёд в комнату. Я предпринял попытку встать на спине Кума на колени и как-то отползти на лестничную площадку. Это мне не без труда, но удалось. Кума (живым весом в 120 кг) поднимали и вытаскивали из ловушки всем домашним миром.

Наступил день нашего отъезда. Мы добрались до «Курского», и из него позвонили Стасу. Он появился очень быстро. Все вместе мы пошли в зал, где были кассы для военнослужащих. Подойдя к окошку, он стал любезничать с кассиром (оказывается, что его за окошком хорошо знали). Мы дали свои паспорта и конечно деньги, в ответ паспорта вернулись без денег, но с билетами.
Стас решил проводить нас. Поезд был подан вскоре. Нашли нужные нам вагон и купе. Провожающий зашёл вместе с нами. Из кармана галифе он достал бутылку «белоголовицы». Кружки у нас были с собой в рюкзаках. Мы их тут же приготовили к расставанию, а именно – вынули. Стас решил ополоснуть тару, в одной из которой оказался какой-то мусор. Он налил в нее немного из бутылки, и, открыв окошко, выплеснул в него жидкость. В подготовленную посуду разлилось питие, и мы втроем выпили за первый оборот колеса.
Через несколько минут в дверь купе постучали. Дверь открылась, а на пороге возник человек в милицейской форме. За его спиной прыгал какой-то небольшого росточка, в очках и шляпе, шарообразного вида мужичонка интеллигент. При этом он еще что-то кричал. На его светлом пиджаке виднелись темные пятна.

Как следовало из предъявленного нам всем обвинения, на шарообразного выплеснулись опивки из кружки. Учитывая, что ситуация накаляется, а нас могли ссадить с поезда, Стас решил пожертвовать собой. Он сказал милиционеру, что сделал это он. А что касается разборок, то он готов пройти в любое милицейское отделение ... хоть на вокзале. Так с ним и случилось.
По возвращению с «югов» мы позвонили Стасу и спросили его о том, чем закончился сей инцидент. На это нам был дан всеобъемлющий ответ в стиле Стаса.
– Я в сопровождении мильцонера пришёл в отделение, показал там своё удостоверение. В отделении нашлись мои знакомые. После чего мы сели выпивать … В том числе и вместе с этим постовым. Инцидент был полностью исчерпан!

В купе к нам подсела молодая мамаша с ребенком. Мы познакомились, поезд тронулся. В дороге особого ничего не произошло. И слава Богу. Облитый Стасом интеллигент ехал в том же вагоне, что и мы. Он проходил мимо нас с гордо поднятой головой, в высохшем пиджаке, и с видом победителя. Нам же на него было попросту наплевать и даже без угрызения совести. Не мы же его облили.

«Краснодар и его житель – дядя Степа!»
В Краснодаре нас уже ждали. Тетка Кума – тетя Надя – наготовила фаршированных перцев. Мы поели и приняли «Со свиданьицем» по рюмочке своего самогона с мужем кумовой тетки – дядей Степой.
В процессе лёгкого банкета дядя Степа озвучил нам нашу программу пребывания, которая содержала всего один пункт – «Едем на дачу. Там отдых, рыбалка, да и прохладней (а жара стояла немыслимая) чем в городе, фрукты и овощи с грядки, а еще мы поможем ему в тамошних делах!».
Рыбалку мы любили оба и с радостью согласились. Первое впечатление и перспектива пребывания вызвали у нас в душе эйфорию. Никакого подвоха мы не видели и еще не понимали в полной мере того, что нас ждёт.

От Краснодара мы доехали на электричке, а от станции дотопали пешком. Дача находилась от неё не далеко и, как сейчас говорят – в СНТ. Когда мы её увидели, наша эйфория заметно упала. Это был сарайчик, в котором было два помещения. Одно – кладовка при входе, узкая, как пенал. В ней хранился садовый инвентарь, какие-то банки и бутылки, а также горой лежало много, на наш взгляд, хлама. Всю эту картину можно охарактеризовать так – «рабочий беспорядок». При этом дядя Степа сразу попросил нас чуть не плача ничего не трогать в кладовке. В противном случае он не найдет то, что мы возьмем и не положим на то же место с точностью до миллиметра.
Второе помещение – «спальня» – было чуть побольше своими габаритными размерами чем кладовка. В нём стояла от стены до стены одноместная никелированная с шишками кровать. Рядом с кроватью был небольшой проход для подхода к ней. На кровати лежали слоями старые матрасы, количество которых было неизвестно даже дяде Стёпе. Но с уверенностью можно сказать, что само ложе находилось высоко от земли.
Свет поступал в спальню сквозь маленькое окошко, пол был земляной. Занавеска из старого хлопкового тюля отделяла «спальню» от кладовой и остального мира. Ну да ладно, решили мы, нам и не так приходилось ночевать.

День прошел в познании окрестностей дачи. Участки СНТ находились на берегу длинного изгибающегося пруда.
Как объяснил нам дядя Степа – «Когда-то владельцы дач сделали запруду у протекающей речушки. Образовался огромный длинный пруд, в него запустили мальков сазана, а птицы натащили в воду икры других рыб, которая развелась в большом количестве!».

На любимую нами рыбалку решили идти по сумеркам. Дождались вечера, когда солнце почти село, но еще было достаточно светло. Дядя Степа надел штаны с резиновыми сапогами от комплекта химзащиты. Взял сумку через плечо и подсачик. Экспедиция тронулась на берег. Как оказалось, кто-то уже забросил в воду закидушки (простенькие по конструкции донки), и в довольно-таки большом количестве.
Встали мы по окончании тех закидушек. Дядя Степа полез в воду и в подсачик начал собирать живые раковины речной перловицы. Набрав, по его мнению, их нужное количество, он стал ножом вскрывал раковины по одной. Вынимал тело моллюска, щупал его и какие-то выбрасывал, а иные насаживал особым образом на крючок. Оказалось, что он выбирал для насадки женскую особь (она покрепче и лучше держится на крючке), а мужскую плоть выбрасывал. Зарядив таким образом с десяток закидушек, дядя Степа забросил донки в пруд, воткнул прутки из лозы, и через разрез в вершинке прутка, закрепил леску. Окончив установку снастей, дядя Степа, повернулся к нам со словами.
– Все! Пойдем спать!
– А как же рыбалка? – чуть ли не в один голос спросили мы.
– Завтра придем, часов в пять. А сейчас спать!

Для нашего сна дядя Степа уступил нам ту единственную кровать. А сам улегся на земляном полу. Учитывая то, что мы оба не такие уж маленькие по размерам, спать вдвоём нам на одноместной кровати, не очень-то удавалась. Жара в сарайке стояла жуткая. Помещение не продувалось.
В полудрёме мы в усиленном режиме обезвоживались через кожаный покров, ворочались, ища наиболее удобную позу, но ничего не получалось. Решили выйти наружу и покурить. Только мы вышли за тюлевую занавеску, как на нас набросилась такая огромная и чёрная туча (несмотря на то, что на улице было темно) зудящих комаров да такая, что и покурить нам не удалось. Дым не отталкивал, а притягивал их. Мучения продолжились дальше, но уже в сарайке.
Спали мы или нет, трудно сказать. Но дядя Степа «разбудил» нас в четыре.
– Идите и посмотрите, в каком положении лески, но ничего не трогайте без меня.

Мы побрели на берег. Комары кружились с неведомой нам силой. Стоял такой звон от их писка, что можно было подумать о том, что только нас – гостей – они и ждали.
Начали осматривать лески закидушек. Некоторые были в таком же положении, как их забросил дядя Степа. Но некоторые были стронуты и были под углом от первоначального положения. Дабы не вызвать нареканий от кумового дяди, мы ничего не трогали. Вскоре появился и он сам.
Дядя Стёпа пришел с подсачиком и каким-то пакетом. Войдя в воду в тех же штанах, он начал тянуть по очереди за лески. За ночь попалось два сазана. Остальные донки были без рыбы.
– А теперь ловите окуней. Вот вам живец! – сказал наш руководитель.

Живцом оказалась нарезанная на полоски плотвичка. Мы стояли и думали, как же это возможно.
– Цепляйте на крючок полоску и бросайте подальше в воду – подсказал дядя Степа.
Процесс начался. И не без успеха. Как только крючок с полоской мяса от рыбки падал в воду, то тут же на него нападал крупный окунь. Забыв о комарах и жаре, мы ловили с азартом. Рыбалка закончилась по окончании нарезки рыбьего мяса.

«Дома» рыбу готовил дядя Степа. К плите он нас не допускал. Мало ли, что мы могли не так повернуть в плите … А также саму жарившуюся рыбу на сковороде. Ещё он сварил уху из окуней и сазаньих голов, а остальное сазанье мясо пожарил в панировке. На стол была поставлена бутылка настойки собственного приготовления из ягод, выросших на даче. Настойка была на вкус божественной, а про рыбные деликатесы и говорить нечего. Язык был проглочен.
– А теперь, хлопцы, за дело! – дядя Степа приземлил нас, разомлевших от еды.

Делом оказалось обрезка корней и сухих концов лука для закладки его на зимнее хранение. Были выданы секаторы и показан процесс обработки лука, гора которого ожидала своей участи. Обрезанием мы занимались около двух часов. Потом наступила такая жара, что пот заливал глаза, а луковый запах способствовал слезоточивости.
Мы уже были не рады ни рыбалке, ни даче. В голове у обоих вертелась одна мысль – поспать. Её мы и реализовали в тени яблонь. Поспали около двух часов. Проснувшись, долго и молчаливо лежали с открытыми глазами, и не могли понять, где мы и зачем тут. Но, дядя Степа, своими веселыми шутками быстро вернул наше сознание в место пребывания.
– Отдыхайте, хлопцы. Вечером пойдем на рыбалку!

К слову – у меня завтра был день рожденье! Кум предложил, а я дал согласие, на начало новой жизни в новой прическе. Кстати, у дяди Степы нашлась машинка для стрижки, правда, ручного привода. Ну, да это не препятствие. Мы приладились всё в той же тени яблочных деревьев.
Кум был бы не кум, если б он не начал шутковать. Шутка вышла в том, что он простриг мне посередине головы полосу под самый ноль, то есть на всю длину. Нахохотавшись на мой вид и сжалившись, он доделал начатое … Но в том же духе. Для придания моей голове культурного вида, Сергей в добавление ко всему, побрил её до полного блеска.

Голова моя представляла двухцветное зрелище, сочетание коричневого с белым. Причем без смешения этих цветов, а с чёткой линией границы их разделяющей, прошедшей по голове там, где были пять минут назад волосы. Дядя Степа, увидев меня в моей новой прическе, почти повторил действия дворника Тихона, персонажа из фильма «Двенадцать стульев» (режиссёр Л. Гайдай), после того, как тот увидел, что сделал с головой Кисы Остап Ибрагимыч. Радовало одно – отпуск только начался, а у меня была надежда, что к его концу на голове что-то да вырастет, а цвета выровняются.
Окончив стрижку, мы обсудили сложившуюся ситуацию с дачным отдыхом. В конце размышлений мы решили прервать наше пребывание на даче и добираться до Крыма.

Процесс ночной рыбалки был один в один. Ночью опять попались сазаны.
Дядя Степа сказал, что для меня это хороший знак в день рождения. Правда я так до сих пор и не знаю, что в нем было хорошего. Возражать мы не стали. Посидели за праздничным столом (на нем было все тоже яство, какое было вчера, но ещё прибавилось мое повышенное настроение).
В неспешном праздничном разговоре мы выразили дяде Степе мнение о своем желании вернутся в город … К нормальной жизни. Возражать или уговаривать нас побыть еще он не стал.
Собираться нам особливо было не надо – ведь «голому» одеться, только подпоясаться. Подхватив рюкзаки, а дяде Степе и того не надо, мы пошли на станцию. А вскоре уже шагали в цивилизации Краснодара.

Чтобы малость развеяться Кум и я пошли погулять по городу, а заодно обсудить без лишних ушей план того, как нам дальше жить. В результате диалога пришли к консенсусу – «Надо уезжать досрочно в Планерское!». Вернувшись с прогулки, мы огласили свой вердикт. Наше решение не особенно озадачило гостеприимных кумовых родственников. Тут все начали смекать, а как лучше ехать. Но все оказалось гораздо проще.
Из Краснодара идёт автобус до Новороссийска, а из Новороссийска ходит «Ракета» в Керчь! А уж из Керчи до Планерского, как Бог даст! Но это уже Крым!

Дядя Степа проявил к нам очередной раз милость! На автостанции он купил нам два билета по ветеранскому удостоверению, а так бы нам было не уехать. А ещё с собой он нам дал литр чачи собственной выгонки, а тетя Надя насыпала настряпанных на наш отъезд пирогов.

Мы снова в пути, причем в пути неведомом и незнакомом, но это придавало нам силы и манило!

«Крым. Второе пришествие!»
Дорога по Кубани была очень живописна. Автобус (марки «Львовский») летел по асфальту среднего качества, и мы вместе с ним в салоне. Один раз остановились на небольшое время в каком-то поселке для отправления естественных надобностей (таким языком написано в армейских уставах посещение туалета). Нам отправлять эти естественные (и неестественные тоже) не хотелось. Кум и я подошли к книжному развалу.

Посмотрев ассортимент «разваленных» книг – выбрали и купили две. Исторический роман – «Дмитрий Донской» и сборник – «Антология советской литературы 30–40 г.г.». Благодаря этому сборнику мы в дальнейшем познакомились с замечательным писателем Артёмом Весёлым, окончившим жизнь, как и многие писатели того времени, в 1938 году. В сборник входил его рассказ «Реки огненные». Привлекло необычное сочетание слов в его названии, а уж от самого содержания мы были в восторге и даже читали его вслух друг другу, но это было потом. Так же потом в «перестроечные» времена появился в газетных киосках и сам роман Артема Веселого «Россия кровью умытая», в состав которого входил этот рассказ.

Конечная остановка автобуса оказалась недалеко от пассажирского морского вокзала Новороссийска. Сам город мы толком не увидели. Автобус проехал через него транзитом, а дымы цементного завода дополнили картину, а вернее сокрыли большую его часть.
В порту в ожидании «Ракеты» мы вели себя прилично. Правда моя стрижка «под бильярдный шар» привлекла дежурного постового. Он проверил у нас паспорта, и, убедившись в нашей благонадежности (согласно паспортным данным), оставил нас в ожидании морского судна.
Из Новороссийска до Керчи «Ракета» летела «стрелой» на подводных крыльях. В пути особенно смотреть было не на что. Море было со всех сторон и однообразно.

В Керчи мы быстро нашли таксиста, согласившегося довести нас до Планерского. Столковались по цене и в путь. День клонился к ночи. Нам надо было, как можно быстрее, добраться до цели.
В дороге в машине на радостях достали щедрые подарки кумовых родственников. Хлебнули из бутылки «дядистёпанной» чачи (оказалось, что в ней где-то градусов под 80, от которых глаза из орбит повылезали), закусили «тетинадиными» пирогами, начинка которых оказалась вкусной и разнообразной.
В Планерское приехали уже в тёмное время. Кто бывал на югах, тот знает, что, как только Солнце закатится, то темень падает сразу, без сумерек и полутонов. Чернота образуется везде.
Время для сна было еще маловато, но для ночных бдений самое оно. Жара спадала и гулять возле морского берега было одно, а так как нас двое, то два удовольствия. Правда, все торговые точки, бюро сдачи квартир, а также бабушки, предлагавшие жилье для его съема, работу прекратили.

Мы сидели у пирса, отдыхая от проделанного многокилометрового марш-броска. Смотрели, как мимо ходят счастливые курортные компании и пары, вдыхали теплый, морской воздух, и нега охватывала нас. На землю мы опустились от пьяного окрика с украинским акцентом.
– Эй …чегой-то тута…цыбарку давай…

Так как тела наши находились в темноте, то хамивший не мог видеть нашей стати и облика ... Равно, как и мы его. Первым поднялся Кум – «Человек гора». У наглеца немного уменьшилось прыти, но сдаваться на милость будущего победителя ему не давал алкоголь. Он, видно, очень хотел прикурить, а спьяну, кроме, как у нас, у него иного желания найти «цыбарку» и огня (спички или  зажигалку) в голову не приходило. Он снова повторил свой глупый выпад, но в голосе чувствовалась трусоватость.
И тут Кум, вспомнил о своей работе в театре и наглядевшихся разных сцен из спектаклей, подошел к алкашу почти вплотную. Я подумал, что тому сейчас придет или настанет капец. Затем Сергей вкрадчивым спокойным голосом, при этом показывая на меня пальцем, произнес.
– Ты чё, рамсы попутал! Видишь корешь … С кичи откинулся … А ты гадина (мразь и прочее прочее перечисленное Кумом) мешаешь нашему отдыху! Он и суток ещё на воле не провёл … Ты, чё хочешь? … Ему перо, как раз плюнуть … Ааа!!!!! ...
Я же во время ласковой речи, выйдя из тени на свет, зловеще блеснул отполированным черепом и приготовился произнести сакраментальную фразу, принадлежащую Кисе Воробьянинову – «Да уж!». Но сделать этого мне не пришлось. Во-первых, чтобы не раскрыть интеллигентское произношение, а во-вторых … Случилось непредвиденное нами ... А может предвиденное хамившим …
У украинца зажурчало из шорт и видимо поневоле. Хмель вылетел из головы, и он спешно побежал, лепеча на ходу что-то несвязанное.
– Хлопцы, та Вы шо … Та я ни шо … Та я …

Оставшись в спокойствии, мы решили отметить приезд. Опять хлебнули чачи, но уже из кружек, закусили пирогами. Дома с кроватями для сна у нас не было. Спать решили на лавочках, установленных возле входа в музей «Дом Волошина».
Дождались, когда набережная опустела, легли на рейки стоящих лавок, положив под голову рюкзак, вместо одеяла накрылись полотенцами.
Был ли сон, не был ли, сейчас не могу сказать. Дотянув на лавочках кое-как до 8 утра, подошли к Бюро сдачи жилья. Взяв адресок, мы с надеждой на обретение кровати, пошли искать указанную улицу, а ней номер дома. К нашему счастью все оказался не далеко.

Как же в Крыму в то время работала фантазия владельцев недвижимости в части приспосабливания всего того, что можно и нельзя, сдать курортникам под жилье – «Это же уму не растяжимо!» (спасибо М.С. Горбачеву за такое словосочетание).
Вот нам опять повезло. Сдаваемое нам жилище представляло собой комнату, но двухступенчатого уровня. Входишь в комнатку – стол и два стула, а вот спать – на второй уровень. Будь любезен поднимайся на него с помощью ползания на пузе, так как ногу на полутораметровую высоту не задерёшь, а там стоят две кровати. При этом ступенек нет, да и, похоже, не было в помине. Радовало одно – не на век такая жизнь.

Тут уместно привести несколько строк о нашем питании. Пироги «тетинадины» кончились. Пришлось идти в продмаг. На наше счастье в колбасном отделе, кроме вывески с рисунком, была немалая очередь. Это говорило о том, что-то привезли и «дают». Встали и мы в неё.
Стойко отстояв в жаре своё занятое место, мы достигли цели. Перед нами прилавок с гиревыми весами. Советская продавщица, в накрахмаленной до хруста пилотке на волосах, отпускает нам, в соответствии с «законом об очереди и норме «сколько отпускать в одни руки», что-то под называнием «Колбаса ливерная». Мы радуемся и тому.
Колбаса выглядела так – она была завернута (а скорее заармирована) в толстый (наверно с миллиметр толщиной) целлофан. Придя домой, мы дождались, когда в беседке, отведенной хозяевам всем проживающим у них под еду, освободится место. Сели за стол, достали чачу. Рядом, возле стола крутилась хозяйская собачонка из породы «кабыздох». Она нутром чуяла возможность «подхарчится» у нас.

Развернув целлофан, мы с интересом обнаружили, что всё содержимое, из чего была сделана «палка» колбасы, развернулось вместе с целлофаном и выглядело так, как один раз уже съеденное и намазанное. Есть это увиденное нам было не с руки. Мы решили отдать «Колбасу ливерную» на радость собачонки. Понюхав эту массу, «кабыздох» чихнул, как бы отплевываясь, гавкнул в нашу сторону и пошел на хозяйскую кухню. При этом, когда он присел там возле двери, завыл в нашу сторону жалобно и протяжно. Мы поняли, что этот знак с небес дан нам через благодарную собаку. С колбасой было покончено, не успев начаться – мы её выбросили в мусорку.
«Наевшись» того, что было из оставшегося, в лучшем смысле этого слова, мы пошли гулять.
И вот оно чудо. На набережной встречаем трех дев из МХАТа. С одной из них у Кума был страстный роман, а ещё мадам мечтала женить Сергея на себе. Это было видно невооруженным глазом, из того, каким манером она с ним разговаривала и управляла его поведением. Кума это совсем не прельщало. А мне было просто интересно – вот у них-то мы и поедим!

Я этих дев, кроме будущей невесты, ранее не знал и мы познакомились. На редкость они оказались очень веселыми и дружелюбными, за исключением кумовой пассии. Она пыталась связать его по рукам и ногам (вокруг в природе было много особ противоположного пола, жаждущих соблазна) и старалась это делать с серьезным видом. При этом она также совершенно серьёзно решила жить в нашем жилище.
Мне, естественно, пришлось переселяться в халупу, которую снимали девы, на койку невесты. В принципе мне было все равно, да и подругам тоже. Время в новой компании проходило весело и с едой. Конечно, ни о какой свободной любви разговора не шло в принципе, друг друга мы не стесняли, но немного стеснялись ... по началу.

Настал день приезда недостающей части нашей компании. Встреча с друзьями состоялась, как было запланировано ранее. Ребята поселились в кемпинге. Они взяли напрокат на все время отдыха двухместную палатку из брезента. Для троих самое оно. Вместо деревянных кольев на распорку палатки прокатной администрацией были даны два куска водопроводной трубы. Прямой растительности в Крымских краях мало. Найти и взять её, как у нас в любом лесу на колья, не представлялось возможным. Куски труб были, как нельзя лучше.
Когда ребята ставили палатку, то в нашей компании было много шуток и веселья, а также все были в предвкушении новоселья. Новоселье в дальнейшем оказалось более чем праздничным. Оказывается, недалеко в том же кемпинге остановились еще трое наших молодых ребят из Архангельского (Михаил, Андрей, Сергей) с собачкой Дэзи. Путешественница своей статью относилась к маленьким терьерам, а какой конкретно породы сейчас и не вспомню. Как оказалось, они тоже приехали в этот же день.
Наша компания в Планерском выросла в мгновение ока до одиннадцати человек.

Торжества, посвященные встрече на высоком уровне, а также «Со свиданьицем», а также «Со знакомством» (это более относилась к выходу в свет дев), решили провести на открытом воздухе и вечером, когда солнце будет на так жарить. Было выбрано место – какие-то руины (или развалины), находившиеся по окончании набережной. Вся компания долго фантазировала о том, что это могло быть. Моя гипотеза была очень тривиальная – это развалины лотрины (название туалета на греческий манер). Сначала она не нашла отклика в сердцах, но время лечит.
Учитывая, что закуси ребята привезли достаточно, решили купить разливного сухого вина. Тем более, что у продмага стояла квасная бочка с белым сухим вином. Одно останавливало нас – во что налить на такую ораву?
Рядом с продмагом был на наше счастье еще и хозяйственный «магаз». Центр поселка, что и говорить. В этом «магазе» продавались ведра-подойники с горловиной для слива. Обсудив количество ведер, купили два десятилитровых.
Ведра полны сухим вином, компания собрана на руинах, гитара настроена – пошла плясать губерния.

Чтобы из ведра легче было наливать, придумали подвес его на веревке на рядом растущем дереве. Таким образом, заработал буфет.
Веселье лилось, как и вино – через край. Постепенно к нашей компании стали подтягиваться гуляющие одиночки, пары, и небольшие компании. Места хватало всем, песни пелись бесплатно, вино доставалось избранным. Кум представлял меня вновь подходящим и желающим веселья, как приехавшего обращать в веру (никто не спрашивал в какую, но охотно слушали) отцом Нектарием. Получив такую чудотворную роль, мне пришлось лезть из кожи вон, изгаляться, петь и ходить ходуном. Правда, с отцом Нектарием из романа А.Толстого «Петр первый», это не имело никаких совпадений. Я обращал и приобщал всю «паству» в нашу компанию, как мог. Собачка Дэзи мне помогала своим дружественным лаем, как могла. Она это делала от души на всех и вся!

Веселье дошло до точки. Вино пили уже прямо из подойника через слив. Наши Архангельские молодые ребята, опьяненные вином, воздухом и сексуальными формами одной из МХАТовских дев, вожделили её. Между ними поднялся спор – кто будет с ней гулять, а если удастся, то и полюбить. Дело-то молодое. На что она, сидевшая молча и не ждавшая решения от мальчишек, выслушав их перебранку, спокойно сказала.
– Мальчики, ну чего вы спорите, я вам всем дам! – после этих слов, среди спорящих, наступила тишина. Похоже, с этими её словами ушло у спорщиков и либидо.

Вечер подходил к финалу. Кум, его невеста, одна из подруг невесты, и я пошли восвояси. Напомню, что эти «свояси», были у нас раздельные. Остальные «кемпингисты» двинулись по своим палаткам и кто куда.
Но та, распаленная МХАТовская дева, всё-таки куда-то исчезла. Она пошла прямо перпендикулярно нашему маршруту и маршруту кемпинговой компании. Где её носило неизвестно, но пришла она уже утром, вся ободранная, пьяная, без туфель, ничего не помнившая. Главная – живая!

Следующий день проходил в «отмокании» дев и у них. Они лежали пластом. Мне пришлось приводить их в чувство. Я целый день и ночь провел с ними в их халупе. Кум с невестой пришел из нашего жилища под следующее утро.
– Ну ты, Кум, даёшь! – обратился он ко мне – Хорошо, что тебя не было вчера вечером. Вчера всё повторили на том же месте. Народу собралось раза в два больше. Курортники, туристы, отдыхающие пришли посмотреть на Нектария! Но, нагрянула милиция. Они всё искали в толпе какого-то лысого. С их слов и судя по описанию – тебя хотели «замести».
Бог милостив! Ведь лысым в Планерском был только я.

Этот случай заставил нас сесть расширенным коллективом в обсуждении построения нашего дальнейшего отдыха. Оставаться в Планерском становилось опасно. С весельем перестарались (и надо помнить про моральные советские времена). Учитывая то, что Кум, Комар и я видели Судак, Новый свет, то было предложено перебираться в те края. При этом в обсуждении также принимала участие и наша смена – молодежь. Они решили быть с нами на весь дальнейший отдых. Все высказались – «За отъезд!». Не голосовала только Дэзи – тварь бессловесная (как описал собаку А.П. Чехов в рассказе «Каштанка»).

Единой компанией сели на пароходик, идущий в Судак. Он дал прощальный свисток (или гудок, но что-то дал). Девы в рёв. Кум после этого прощания был рад до без чувств. Ему очень надоело сексуальное рабство. После этой поездки он не стал жениться на той невесте, но это в будущем.
Судак нас встретил песнями из рупора, веселой набережной, пивными и винными автоматами, расположенными у пирса. Но мы, учитывая то, что у нас две палатки, да ещё с металлическими кольями в комплекте, решили не останавливаться в Судаке. Наша цель была такая – «Идти пешком в Новый свет, а там видно будет!».
Сказано – сделано. Мы группой, похудевшей ровно ни три девы, направились пешком по единственной асфальтовой дороге «Судак – Новый Свет» к намеченной цели.
Путь длиною в 7 (или около того) километров, преодолели неспешно. Учитывая, что у Жака была сумка, а не рюкзак, то одну трубу приладили как носильную перекладину на двоих, пропустив её между ручками сумки. Мы посменно помогали Жаку-носильнику нести эту ношу.

Идя в Новый Свет, остановились в одно месте. Во время остановки молчаливо вспомнили старшего брата Миши – Олега. Он был альпинист, разрядник, и погиб при тренировке в этом месте на скале. Скала нам с низу не показалась сложной. В принципе в основном так и было. Но было одно место на ней, которому по её строению, был присвоен статус высшей степени сложности. Вот там все трагическое и произошло ...
Помянув добрым словом Олега, мы двинулись дальше.

Добравшись до поселка Новый Свет, экспедиция задержалась возле единственного (на те времена) продмага. В нем, учитывая то, что он находится вблизи Голицынских штолен – подвалы для хранения вина, была вероятность купить что-то вкусненькое, которое в Москве днем с огнем не достать. Мы что-то там и прикупили.

К нашему огорчению мы узнали, что введен запрет на то, чтобы ставить на берегу палатки, останавливаться с ночёвкой в Царской бухте, и вообще был ограничен доступ в этот заповедник. Для представления, как она выглядит – вспомните сцены из фильма «Пираты двадцатого века» (режиссёр Б. Дуров).
Но повернуть назад мы не могли, да и силы были уже не такие, как с утра. Решили так – «Расстилаем палатки прямо на землю под реликтовыми можжевельниками. Конечно, ни о каких шумных возлияниях речи быть не могло. Также мы опасались того, чтобы спутница жизни Дэзи, не выдала нас своим звонким лаем.
Все делали лежа и очень тихо – выпивали, закусывали, и говорили. Воздух был не передать никакими словами. Можжевельник к вечеру источал смоляные тонкие ароматы, трава, нагретая за день, добавляла пряностей. Больше такой ночи, насыщенной разнообразными реликтовыми ароматами, в моей жизни не было.

Утром было не сложно собраться. Сложив палатки, экспедиция двинулась дальше, навстречу неизведанному.
В Царской бухте пройдя по «каменному дождю» олицетворяющим собой «ад», наша группа подошла к «игольному ушку» – небольшая щель в скале. По местному преданию, за этим ушком, должен быть «рай». Такого препона нам даже и не снилось.
Легче всего это препятствие преодолела Дэзи. Молодые ребята, Комар, Ерш и я тоже протиснулись легко. Мы тогда еще были стройны, как тростник сахарный. Трудности возникли с Жаком, Кумом и жаковой сумкой. Из сумки пришлось вытаскивать жаковы исподники, носки, рубашки – весь его нехитрый туристический скарб. Похудевший после такой операции радикюль, с легкостью преодолел расщелину. Вслед за ним в дыру побросали и шмотки Жака. Кум и Жак с трудом на выдохе и не дыша, вытянувшись вверх, как червяки вверх руками, преодолели этот препон, правда оцарапавшись изрядно. Но мы в «раю» и опять все вместе.

Место, куда мы попали, имело топоним по близлежащему поселку – «Веселое». Мы все были здесь впервые. Перед нами расстилалась лазурная бухта, песчаный берег, детский пионерлагерь. Вокруг лагеря располагались персиковые и миндальные сады. Даль, уходящая в сторону жилых домов, была виноградником.
В «раю»обнаружилась ровная мощеная площадка. Как потом выяснилось, то она сделана аквалангистами для своей долгосрочной стоянки. Они каждый год оборудуют тут свою базу и проводят тренировки с глубоководным погружением.
Кто был на пляже, нас предупредили о том, что тут палатку на ночь тоже ставить нельзя. К совету мы прислушались и правильно. К вечеру появились пограничники. А так, как у нас ничего не указывало на длительное наше пребывание, то претензий к нам не было высказано.
По уходу восвояси «погранцов», все разделись догола и накупались телешом до сыти. На ужин нарвали мидий. Они оказались раза в два крупнее, чем в Планерском. Ужин состряпали на примусах. Расстелили палатки на песке и славно отдохнули ночью. В Веселом мы пробыли еще сутки.

Как бы красиво и спокойно не было на берегу здесь, но постоянный пограничный контроль не давал свободы для отдыха. Плыть в Турцию на надувных матрасах мы не собирались, но граница есть граница. Надо двигаться дальше и найти место на берегу в южной части берега Крыма такое, где можно жить свободно и спокойно, а именно какой-нибудь кемпинг.

В Весёлом поймали попутку, которая нас перебросила в Алушту.
Алушта нас встретила большими домами, крупными магазинами, троллейбусным транспортом и большим количеством разного люда и народа. Для поиска задуманного места, наша компания сначала поела в пельменной. А потом мы набрали в гастрономе с собой в дорогу крымского вина. Вино было складировано в одну авоську, после чего авоська выглядела, как большой ёжик, живший когда-то в юрском периоде.
Из разговоров с людьми выяснилось, что кемпинг находиться где-то вон там.

Мы сыты, направление движения известно, что впереди – увидим! И мы пошли по азимуту. Путь наш проходил сначала по набережной. Мы проходили мимо колоннады с лозунгом «Каждый гражданин СССР имеет право на отдых», написанный на ней золотыми аршинными буквами. Наша организованная тургруппа не удержались от желания «запечатлится» на долгую память. И мы, в итоге, сфотографировались на фоне уникального призыва. Это был уже Документ!

Дорога нас вела дальше. Набережная закончилась. Пошли эллинги. Прошли и их. Ночь начала захватывать всё пространство. Впереди блеснул лучом маяк. Ну да – «Там и кемпинг должен быть!». Так утешали мы себя идущих. Но скоро каких-либо построек вокруг и, наверное, впереди, уже не было. Справа шелестело море, слева, сзади и впереди, темень – хоть глаз коли.

По часовому времени уже было поздно. Мы поняли, что ушли неизвестно куда, но и обратно не знали куда и, как двигаться. Решили поставить палатки и ночевать … Прямо вот здесь. Сказано – сделано.
На ощупь и при свете фонаря поставили палатки. Разделись догола и телешом искупались. Поужинали на ощупь, что-то из еды и вино, которое принимали без необходимой сервировки.
Комар сделал запас вина на утро. Он рассовал бутылки в места, известные только ему. Спать легли с брезентовой крышей над головой и под охраной Дэзи.
Жак решил раздеться по максимуму. Свою одежонку, в составе – белая рубаха и шорты, он выкинул вон из палатки. Ночь была тиха. И только море, шептало непрерывно. Под его сонный шепот заснули и мы.

Вся тургруппа проснулись от шума непонятного происхождения. Дэзи надрывалась из последних сил. Откуда-то раздавался рокот мотора самосвала. Поодиночке вылезаем из двух палаток. Сюжет (картина, сцена) достойная кисти классика, советского певца индустриальных мотивов. По выброшенной белой рубахе Жака, уже неоднократно проехал МАЗ. Следы от протекторов он в дальнейшем, как не старался, отстирать не смог. А палатки наши стоят в эпицентре строительного котлована и на небольшом расстоянии от прорабского вагончика. Вокруг нашего стойбища столпились пришедшие на работу строители и со смехом рассматривают нашу команду.
Лучше места для тихого отдыха на всем крымском побережье нам было не найти.

Стали потихоньку собирать свой скарб. Сначала Комар достал спрятанные бутылки с вином. Для утешения нервов, мы к ним «приложились». Затем каждый собрал свой рюкзак. Комар положил в свой рюкзак общую большую кастрюлю. Я улучил момент, когда он засуетился в стороне, и в кастрюлю ему добавил камень весом кг этак пять, который в аккурат оказался по ее размеру.
Лагерь свернут. Одеваем рюкзаки. Комар попытался оторвать свой рюкзак от земли. Но у него не очень-то вышло. Списав свое бессилие на действие выпитого вина, Комар попросил участия. Рюкзак ему помогли надеть. Как только тело рюкзака приникло к его спине, а в лямки просунуты комаровские руки (Жак их называл – «ветки»), тело Комара начало клонится назад. «Отрицательный» наклон его тела выправили на наклон «положительный». Всё вперед. Так Комар и пошел с этим наклоном, успешно неся свой «крест». Я пошел чуть впереди с Кумом. Мы о чем-то беседовали. Кум высказал предположение, что Комар, похоже, ночью выпил в тихушу «пузырь». Я при этом прыснул легким смехом.
Это меня и выдало. Кум тут же смекнул в чем дело и тоже не смог сдержаться. Наш смех заметил Комар. Сняв рюкзак, он стал рыться среди вещей. Открыв кастрюлю, Комар с криком – «Гады!» – взял камень и попытался бежать за нами. Но тут-то уже сыграло свою роль вино, выпитое с утра, и, похоже, он действительно махнул втихаря ночью. Не то, что бежать, идти он уже не мог. Камень брошен, рюкзак одет на тело Комара. Самого его взяли под руки и так тащили обмякшее комаровское тело до Морского вокзала.

Алушта готовилась к новому пляжному дню. Песчаный пляж уже был занят и очень плотно. Те, кто не смог попасть на песок, расстилали полотенца или коврики прям на асфальт в сквере, идущем вдоль набережной. Вот такой он – Отдых! Каждый имеет на него право.

Наш отдых должен был быть в другом … Не в этом месте, а вот в каком, мы и сами не могли знать. Для нас главное то, чтобы была возможность поставить палатки и наличие рядом пресной воды.
Пришли мы к первоначальной точке нашего старта в Алуште – Морскому вокзалу. Посмотрели расписание пароходиков и от этого нашей прыти немного поубавилось. Все рейсы морского транспорта отменены до 16 часов. На Черном море в это день проходили военно-морские учения и прибрежную акваторию закрыли от греха подальше. Делать нечего. Остается только ждать и немало, а точнее 6 часов.

С целью скоротать эти шесть часов мы купили в чебуречной чебуреков, а в гастрономе, нам уже известном, крымского вина. Чебуреки нам сложили в бумажные пакеты. Для завтрака наша группа расположилась у кассы Морского вокзала. Вкусили вина, вкусили чебуреков. С удовольствие повторили эту процедуру еще раза три. Оставшиеся пакеты с чебуреками и бутылки с вином поставили под сливную трубу. Компания разомлела от сытости, а с ней коротать время в полудрёме стало легче.
Но опять не тут-то было. Начал накрапывать дождик. Комару что-то в голову ударило. Он начал выяснять отношение с Кумом по вопросу наличия камня в несомой им кастрюле. Как обычно это происходило с сопровождением громкими голосами и попытками нанести телу Кума удар «ветками». Такое Комару никак не удавалось.
Народ, ждавший рейсов пароходиков, начал интересоваться «боем быков». Видя такое стороннее пристрастие, Кум и Комар прекратили свару. Но это оказалось не надолго. Жак, сидящий в рубашке с рисунком протектора, оставленным шиной МАЗа, опьянел. Он мирно дремал, но сон был его нарушен криками коллег по туризму, исходившими от Комара и Кума.
Не разобравшись в чём тут дело, он пригласил на «ковер» Комара. К тому времени дождь уже шёл полноценный. Перед кассой образовалась большая и глубокая лужа, в которой плавали наши чебуреки и бутылки с вином. Вот в этом «сытном» месте решили встретиться и померятся силами Рауль Буше (Жак) и Иван Поддубный (Комар) – «Такими их объявил Кум!». Он выступал в роли рефери и созывал скучающий народ на просмотр битвы «века».
– Только у нас и только сейчас цирковые артисты-силовики из Москвы покажут чудеса рукопашного боя! – кричал Кум и далее в таком же ключе все остальные анонсы.

Борцы сошлись не на жизнь – на смерть. Они лупцевали и мутузили друг друга от всей своей души. Причем оба падали в лужу и волохались там, словно крокодилы. Собравший посмотреть битву «века» народ, раззадоренный криками Кума, хохотал до упада, принимая всё происходящее за чистую монету. Мол, цирк приехал.
Прервал это цирковой номер «матюгальник» морского вокзала, который объявил о начале посадки на нужный нам морской транспорт. Мы же решили побывать в Рыбачьем и попытать там туристического счастья. Сели в передний салон пароходика, после чего тот отчалили. Пароходик пошел по водам очень споро! Что-то там впереди ждало нас?

В это время хождения на водах Комар и Жак мирно уснули, опираясь головами друг на друга, а учитывая, что они вышли из дождевой лужи, их накрыли одеялом для согревания.

К пирсу Рыбачьего пароходик пристал мастерски. Бросили сходни. Надо выходить, а у нас два тела обездвиженных. Комара подхватили под локотки и выволокли тело, как зимние санки. С Жаком оказалось намного сложнее. Он никоим образом не реагировал на попытки его сдвинуть, поднять, тащить, волочь. Да и весом он был неплохим, а формой тела представлял из себя сферу.
Капитан начал на нас покрикивать – «Мол, вылазьте!». Ситуация складывалась патовая. Тут Кум вспомнил один секрет. Он подошел к спящему Жаку и на ухо ему прокричал.
–Жакони, пить будешь?
В Жакони от этих слов сработала какая-то внутренняя пружина и он вскочил с криком – «Да! Где?».
Кум жестом показал на пирс. Куда что подевалось. Жак вышел твердой походкой из нутра пароходика на пирс. Перед нами стоял почти трезвый человек в модной бело-грязной рубашке, опиравшийся на металлическую трубу (аки проповедник-пилигрим), требующий налива, как ему и было обещано.
Не дожидаясь скандала, его волю исполнили.

У пирса располагался какой-то дом отдыха. Решили подойти к нему. Первый признак того, что здесь мы можем расположиться и недалеко. Были обнаружены сооружения для умывания с подведенной к ним пресной водой, конструкция которых хорошо освещена в пионерлагере, фигурировавшим в фильме режиссёра Э. Климова – «Добро пожаловать или посторонним вход воспрещен».
Начали выспрашивать у прохлаждающихся отдыхающих, где и как, и куда дальше. Путь нам был указан – мол, по окончании поселка, на склоне горы была какая-то стоянка, а там на ней была палатка… Идите вон туда. Вот в эти «вон туда» наша дружная туристическая группа направилась в очередной раз с надеждой.

Поднявшись на гору, мы обнаружили на склоне очень приличную стоянку. Площадка была ровной, у одиноко растущего дерева был сложен из камня очаг. Всё ничего, но это было не далеко от кладбища. Немного обсудив стоянку, решили так – «Мы мертвым, а они нам, не помеха!». Бог милостив и послал нам такое место!
Поставили свои переносные хоромы и обустроились. По ритуалу провели обряд – «Новоселье». Вид из нашего лагеря был потрясающий (конечно, не на местное кладбище). Перед нами расстилалось море и, насколько хватает глаз, на горизонт и на все 180 градусов. Особенно впечатляюще было ночью … Лунная дорожка до горизонта.
Правда, для купания надо было спускаться, но это в наши молодые годы не такой существенный препон.

Жизнь потекла безмятежно, размеренно и солнечно. Несмотря на то, что место было новое, ритуалы, распорядок дня, время сна и приема пищи, остались прежними. А учитывая, что площадка была небольшого размера, наша компания еще теснее сплотила ряды. От хорошего общего жития было много шуток, скетчей, номеров художественной самодеятельности. Особенно под вечер, когда доставалась гитара и почти вся компания (за исключением Комара и Жака, не имевших ни слуха ни голоса) пела песни, а собачка Дэзи с особым собачьим чувством помогала нам, как могла.

Если взглянуть на нашу стоянку снизу, с самого берега моря, то представившаяся картина, представляла собой следующее. Сюжет был чем-то сродни сюжету из фильма «Двенадцать стульев» с отцом Федором. Когда он украл колбасу, и, забравшись на скалу, периодически выл от тоски.
Отличался наш сюжет тем, что нас было восемь, а значит воя намного больше и громче. Что иногда привлекало прогуливающихся вдоль берега моря одиноких и парами особей женского пола, кои иногда заглядывали в наше общежитие. Наши гостьи были приятно удивлены, что среди нашей компании есть свой проповедник – «Гришка Распутин». Его играл Жак. С этой целью ему на пузо было на нитке повешено пластмассовое распятие. Вместо скуфейки (тиары, кипы) на голове красовалась миска из алюминия, из которой он днем питался.

Так, в бесшабашном веселии, проходили долгожданные и вымученные стараниями поиска дни благословенного отпуска. Но у кое-кого эти дни подходили к концу. Жак, Ерш и из молодых – Сергей, решили возвратится домой. Отговаривать мы их не стали и проводили, как положено – по-людски и с посошком.

Оставшийся коллектив, пожив еще немного, тоже принял решение о возврате на родину. А учитывая то, что платки были взяты напрокат, то нам надо вернуться в Планерское для их сдачи, а уж оттуда и начнётся дорога домой. Чего вроде проще – «Сели на пароходик и прибыли в Планерское!». Но не тут-то было. Мы узнали, что военные ученья всё никак не кончались. Нужных нам пароходиков до Планерского не было.
Придя на стоянку, мы начали искать решение проблемы. Хорошо, что выше кладбища проходило какое-то шоссе. Когда собрались, та на него мы и поднялись. Ждать пришлось недолго. По дороге ехал «газон-фургон». Комара заставили поднять руку (вид у него был очень жалостливый) и сделать жест автостопщика.

С замиранием сердца мы смотрели в глаза шофера. Гипноз сработал. Машина остановилась, а со слов водителя узнали, что он едет в Судак. А, кроме того, за небольшую плату он может нас всех взять с собой. Но есть одно неудобство. В фургоне стеклотара из-под молочных продуктов.
Прикинув, что это нам по плечу – согласились, и залезли в крытый фургон. Расселись на металлические плетеные из проволоки ящики, хранившие в себе бутылки из-под кефира, молока, сметаны и иного молочного продукта. Дверь захлопнулась. Сразу образовалась темень и кисломолочный дух окутал нас очень плотно. Через некоторое время дышать стало невмоготу, но деваться куда-либо из фургона нам было некуда. Вот уж поневоле вспомнилось о «душегубках», но, не будем о грустном.
Сколько мы ехали сказать трудно. Была одна мысль в голове – «Лишь бы выжить!». Машина остановилась. Мы на свободе и никак не можем надышаться свежим крымским воздухом, проветривая свои легкие от испарений, выработанных молочными грибками. На радостях, что мы на свободе, совсем забыли про металлические трубы, так гордо носившиеся нами по всему побережью. Вспомнили о них потом, когда машина скрылась, уехав по одному ей ведомому маршруту.

Потом был пароходик от Судака до Планерского. Вот и знакомый кемпинг. Чудить уже не было сил. Спать улеглись тихо. Наутро сдали арендованное имущество. Вместо труб нашли какие-то коряжины. В процессе сдаче инвентаря, они были тут же выкинуты приемщиком (похоже, что это было уже не в первый раз), но к нам претензий высказано не было.

К вечеру перебрались в Феодосию на железнодорожный вокзал. Поезд на Москву отходил около восьми вечера. С целью покупки билетов собрали в кучу все деньги, какие у нас были к тому времени. Очередь была небольшая и это радовало. Окошечко кассы открылось с заветным вопросом от кассира.
 – Куда нам надо?
На него был наш сакраментальный ответ – До Москвы!
Билеты обошлись нам очень дешево. Правда, брали мы проезд в плацкартный вагон. Подсчитав остаток оставшейся наличности, то обнаружили, что у нас еще 15 рублей. Живём, гуляем, дышим! Пошли в столовку и наелись «от пуза» и под ужин выпили вина. Из денег у нас осталось 20 копеек. Да и ладно. Лишь бы до Москвы, а там как-нибудь до дома.

Подали состав. Сначала мы не обратили внимание на содержание того, что указано в билетах. А зря. Номера наших плацкартных мест в них указаны не были. Это обнаружилось только перед самой посадкой в вагон. Пошли наши фантазии – мол, куда хочешь, вагон общий и в таком ключе. Всё оказалось гораздо прозаичней.
Зайдя в вагон, мы все своей оравой (пять человек и собачка Дэзи) заняли целый отсек. Мол, наш и никого сюда не пустим. По мере заполнения вагона пассажирами «с местами», нам пришлось переместится на верхние полки. Но и там мы продержались не долго. Наши места были под самым потолком, а именно – багажные. Находясь там, мы и отъехали.

Как мы поместились на багажных полках, а особенно Кум, одному только железному дорожнику и его покровителю известно. Всё время существовала боязнь слететь оттуда, которая возникала при каждом толчке и остановке состава.

Так как внизу на нас мест не было, то день мы коротали стоя в тамбуре. К столику нам подходить не надо было. Из еды в чьём-то рюкзаке болталась одна банку консервов из скумбрии и всё. Её мы съели на следующий день в том же тамбуре.
В Курске у поезда была длительная остановка. Мы высыпали на перрон размять ноги, да и так … что-нибудь раздобыть. Поневоле вспомнишь, как ездили беспризорники. Я не пошел далеко от вагона, а ребята куда-то подались. Правда, денег всё одно, нету. Ко мне подошла бабушка с ведром, полным яблок.
–Милай, купи! – обратилась она ко мне.
– Бабуль и рад, да ни гроша! – последовал мой незамедлительный ответ.
Бабушка повздыхала, да видно её яблок никому из пассажиров сегодня не надо было, а нести ведро домой не хватало сил.
– А возьми так! – сжалилась бабуля – Тока куда тебе ссыпать их?
– А сыпь сюды! – нашелся я с ответом, и распахнул на груди рубашку.
– И то правда! – согласилась женщина.

Я зажал рубаху снизу за полы, а бабуля ловко опростала ведро с яблоками мне за пазуху. По ногам, через шорты потекла теплая вода, которая образовала неплохую лужу. Если взглянуть со стороны, то в голове может возникнуть картина о пассажире, не дождавшемся открытия вагонного туалета ... Но, никак не держащим за пазухой яблоки …
Вскоре подошли и сотоварищи. Каждый что-то нёс. Лишних вопросов не задавалось. Дождались отправления состава и расположились в тамбуре с целью уничтожения добытого харча.

В Москву на Курский вокзал приехали на ночь глядя. Перешли на перрон, где останавливаются электрички, следующие по рижскому направлению. На метро для проезда у нас не хватало 5 копеек, а на жалость работников метрополитена рассчитывать не приходилось. Правда, нам и не надо было. Думали добраться до платформы Красногорская, а там и пешком до Архангельского минут этак двадцать.
К счастью, электричка в наши края пришла скоро. В вагон садится не пошли. Ехали без билета, да и в тамбуре уже было сродни. И вот опять чудо. На Каланчевской в «наш» тамбур заходит наш Архангельский приятель Николай Ми… (Батя). Был он «на веселе», а увидав нас и вообще расплылся. Из его рассказов мы поняли, что он был на военных сборах в танковых лагерях где-то под Ярославлем. Отпустили по домам всех досрочно, а на выплаченные ему деньги за честную военную службу, он купил водки и покамест добирался до Москвы, то всю ее и прикончил.

В составе новой компании доехали до Павшино. Батя из воинских добавил нам пятак, и мы доехали до Архангельского уже, как люди – на автобусе. Прощались у дома Кума чуть не со слезами. Путешествие сроднило всех, как никогда!

«Пристрастие»
Я уже не раз упоминал о нашем с Кумом явном и тайном пристрастии – любительской рыбалке. В свободное время мы брали снасти и шли на Москвареку. Будь то утро или вечер. Время суток не имело значения, так же, как не имело значение ловиться или нет рыбешка. Важен сам процесс … В лучшем смысле этого слова.
Мы с восторгом рассматривали новые катушки японского производства, которые купили в военторговском магазине, расположенном на территории санатория Архангельское, в котором работала маман Кума – Татьяна Андреевна. Любовались блеснами, дергали леску, проверяя ее на прочность, перебирали крючки и поплавки. Как-то в том же магазине я, а Куму жена его Катя, купили по раскладному стульчику. Теперь мы можем сесть на берегу, где хочешь!

В субботу часов этак в три утра, мы вышли со снастями и со стульчиками на Москвареку на их опробирование. Солнце только собиралось вставать. Над гладью реки клубился туман, птицы пели свою утреннюю песню. Подойдя ближе к берегу, обратили внимание на уже ловившего старичка. Одет дедок был немного странно для рыбака. На нём был одет пиджак от костюма и хлопковые синие треники. Сразу видно, что он отдыхающий из санатория. Свои нехитрые снасти и сумку с причиндалами он положил на близлежащую кабельную катушку, оставленную строителями. Поздоровались, как и положено рыбакам, поинтересовались процессом. Ответ нас не волновал, но ритуал соблюсти надо.

Пошли сразу на «свое» место на берегу. Снасти приведены в боевую готовность, стульчики раздвинуты. Забрасываем удочки и садимся наслаждаться рыбной ловлей. В этот момент вскрикнула где-то в тумане лягушка, ей ответили другие в том же тоне и вот уже лягушачий гвалт разноситься по всей реке. Поворачиваем головы в сторону, откуда происходит лягушачий концерт. При этом замечаем, что ор лягушек, как бы движется вдоль берега в нашу сторону.
Причина скоро прояснилась и она оказалась в следующем.
Вдоль берега из тумана, вышел один из наших Архангельских жителей Вова Воробьев. Рыбаком он был от Бога. Правда, кроме этого таланта, других ценных качеств у него не обнаружилось сызмальства … Ни до этого, ни после. Вова шел с удочками, его тело было в зеленом прорезиненном плаще, голову украшала непонятная зелёная форменная фуражка.
Когда он подошел к нам вплотную, мы разглядели на нем атрибуты формы лесника (на околыше фуражки была кокарда из «дубовых листьев» и на петлицах плаща были металлические «дубовые листья»). Поздоровались и закурили, неспешно обсуждая «на что» нужно ловить, а также обратили внимание на его «деревянное» звание, содержащееся в знаках на форме. В переводе на простой язык оказалось, что звание у него называется капитан лесного хозяйства … Мы неискушенные в званиях лесников, поверили ему на слово.
Процесс нашей ловли был при этом прерван. Лягушки в метрах десяти до нас и вперед за нас, орали спасу нет … Они надрывались из последних сил, да так, что могли порвать свои резонаторы.

Обратив внимание на Воробья и на сопровождающий его лягушачий парад, мы высказали гипотезу о «лягушачем приветствии» его капитанского лесникового величия. Вова только ухмыльнулся. Затоптав сапогом окурок цыгарки, он пошёл далее по берегу. Волна лягушачьего приветствия двинулась вместе с ним. А учитывая то, что на реке всегда было много наших Архангельских рыбаков, мы по надрывному крику земноводных отслеживали движение Воробья, а также его остановки для небольшого разговора. Постепенно он ушел достаточно далеко от нас, тишина легла на гладь реки.

К тому времени Солнце взошло. Вдоль реки по берегу к нам подъехал самосвал ЗИЛ. С его подножек соскочили солдатики и пошли в угол, где ловил дедок. Они собрали там мусор, поднесли его и покидали в кузов. На малой скорости машина поехала вдоль берега, а солдатики убирали мусор, накопившийся за предыдущий день в урнах и «распотроненный» из них воронами. Скрылась из глаз и эта компания. Можем ловить спокойно.
Но это только иллюзия.
К нам подбежал запыхавшийся дедок.
– Сынки снасти мои не видали? Может, кто проходил и подхватил их, ааа? – обратился с надеждой в глазах он к нам. – Ведь только вчера съездил в Красногорск купил … и вот те наааа …Отлучился … Нужда отогнала от места. Оставил всё, как есть ... Прихожу и … нет ничего…
Мы почти в один голос сказали, что не причастны к пропаже его скарба и, мол, у самих хватает такого добра. Вспомнили про ЗИЛ и солдатиков, и подсказали ему.
 – Может они?
Дед спросил куда они пошли/поехали и в ответ на указание направления движения побежал из последних сил по берегу догонять обидчиков.
Забегая вперед, скажу – догнать ему сборщиков мусора не удалось. Из размышлений о произошедшем случае, мы решили, что, похоже, солдатики приняли дедовы манатки за «вчерашний мусор» и всё побросали в кузов.

Вернулись опять к молчаливому наблюдению за поведением поплавков. Лов рыбешки шел ни шатко, ни валко. Рыба клевать отказывалась. Решили сменить место и прошли немного вперед. Стульчики разложили на асфальтовой дорожке, шедшей вдоль берега.
Уж не знаю, что произошло … усталость металла, или усиленный нажим кумова тела на брезентовое сиденье … А только во время нашей беседы раздался жуткий треск и … Кумово тело в один миг провалилось задом на асфальт и опрокинулось на спину.
Поднявшись и приняв с моей помощью вертикальное положение, Кум не «про себя» высказал всё, что он думает об алюминиевой и текстильной продукции, используемой для производства туристической мебели. Подняв обломки, он доломал их в сердцах до максимально возможного урона и выбросил в осоку.
С учетом всех перечисленных факторов можно сделать следующий вывод – рыбалка не занялась. Учитывая этот вывод и наступившее уже позднее утреннее время, мы смотали снасти и подались домой. Кум шел, с учетом невосполнимой утраты, но уже на легке.

«Рыбалка с Бон Пари»
Кроме рыбалки у нас в Архангельском, я иногда с Андреем Ко… (Бон Пари), моим коллегой по производству корабля «Буран» и старым товарищем по МАИ, ездил в Новинки. Деревню, находившуюся между Нахабино и Павловской слободой. Там, когда-то добывали торф, а оставшиеся карьерные выработки прямоугольной формы были затоплены и превращены в озера. Берега этих озер очень сильно заросли осокой, камышом и прочей болотной растительностью.
В силу этого ловля карася (а именно он и был основным обитателем этих карьеров) была возможна только с лодки. Двухместная лодка была у Бон Пари, с неё мы и ловили. Куму я рассказывал про такие рыболовные прелести и богатства. Глаза его при этом блестели и им высказывалось большое желание хоть одним глазком глянуть на них, а уж забросить крючок – это верх блаженства.

Учитывая, что я был тем «дуплом», через которое шло общение Кума и Бон Пари, я взялся за организацию полноценной рыбалки на троих в Новинках.
Согласовали дату и время выезда, место встречи. Бон Пари ехал из Строгино (где он проживал), а значит на электричке с платформы Тушинская. А мы должны были сесть в назначенную электричку в Павшино. Мобильников в то время не было, а потому маршрут и время стыковки определяли в априори и с большой точностью.

Все замечательно, но в лодку Бон Пари втроем не сесть. Значит, нам нужна ещё одна лодка. Вот эту задачу мы ( Кум и я) и начали решать.
Кого из знакомых не спросим, ответ у всех был одинаков – мол, была или вчера отдали, или была да сгнила (лодки делали из прорезиненной ткани, а пластиковых лодок в советское время в продаже почти не было). Поездка наша в Новинки все более приобретала мифический облик, а наше настроение постепенно угасало.
После тщетных поисков, Кум и я идём к нему домой, при этом обсуждая, что же делать дальше. Нас окликнул из окна Миша Ма… (Миня), проживавший с Кумом в одном доме в соседнем подъезде. Миня же, увидев нас, просто поздоровался. Кум, естественно, задал и ему вопрос по поводу наличия лодки.
– Есть! – ответил Миня.
На вопрос даст ли он нам её.
– Дам! – ответил Миня.

Тут, услышав внутри квартиры наш содержательный с Миней разговор, на балкон вышла Минина жена – Валентина. Появившись, она принялась криком кричать в надежде, что слышать будут все жители Архангельского, находившиеся в поселке в это время.
– Миша, не давай. Они всё тебе там сломают … Как мы будем дальше жить? … Ты все из дому, вместо того, чтобы в дом …
И так далее и тому подобное и в таком ключе …
Миня, выслушав «плач Ярославны», грубо осадил жену, после чего воцарилась мертвая тишина, в которой он произнес нам.
– Заходите!

Мы поднялись на четвертый этаж. Дверь в квартиру Миня уже открыл. Лодка тоже лежала тут же при входе … В коридоре и была приготовленная к передаче в наши руки.
– Лодка одноместная, но мы втроем – Я, Валька и сын на тот берег Москвареки переплываем. Правда, она малость дырявая, ну да подклеите. Вот клей да латки. С Вас пузырь!

Отблагодарив Миню и подхватив арендованное имущество, мы пришли в квартиру к Куму. Надо всё было проверить. Первоначально накачали лодку насосом. Подождав немного, посмотрели, как она держит воздух. Воздух лодка не держала никак. Кум принес мыло и воду. Начали мазать борта лодки мыльным раствором и по пузырям определять дефекты. Дыр в бортах лодки оказалось, как в хорошем сите. Но другого плавсредства, навряд ли, мы найдем. Делать нечего, давай заклеивать обнаруженные дырки. Что смогли, то мы сделали!
– Давай, Куме, еще раз проверим! – обратился ко мне Кум.
– Давай, Куме, проверим! – согласился я и поддержал кумову инициативу.

Снова накачав лодку, мы начали наблюдать ее состояние. Нам показалось, что спускание воздуха заметно поубавилось, а может и прекратилось. Урааа!
– Давай теперь, Куме, примерятся, как мы будем в лодке сидеть и рыбу ловить! – обратился ко мне Кум.
– Давай, Куме, примерятся! – согласился я и поддержал кумову инициативу.
– Ты, Куме, крупнее меня, вот первый и садись, да ноги протягивай вдоль бортов! – предложил я.
– Хорошо, Куме! А ты садись меж моих ног! – предложил Кум.
Консенсус найден. Лодка лежала устойчиво на паркетном полу, мало свистала и, как нам показалось, что все у нас идёт замечательно и ладно.
Мы сели в лодку, как и планировали. Сидим и примеряемся, как мы будем в дальнейшем плавать на ней, грести, ловить. В итоге обсудили все технологические вопросы и выработали алгоритм нашего поведения на водах.

Вот мы на станции Павшино, вот электричка, вот вагон, вот и Бон Пари! Едем!
Пересадка в Нахабино на «кукшку» (электричка из четырех вагонов) в Павловскую слободу. Ехать до Новинок по времени не много. Мы выдержали и это (зуд по рыбалке был очень силен).
Покинув «кукшку» пошли пешком до Новинок. Ловить решили на карьере, который был самым близким к деревне. По сему прошли транзитом через сами Новинки и вышли на другом конце деревни у воды. Здесь нас ждало неожиданное препятствие – деревенская мусорная свалка.

Я взял с собой палатку, а её надо было где-то поставить. С трудом найдя небольшой клочок незамусоренной земли, поставили палатку и вовремя. Стал накрапывать дождь. Небо заволокло и стало темно, но нам это было уже не так важно … Мы под крышей. Поужинали тем, чем смогли, захваченным из дома. Улеглись с мыслью, что утром у нас все получится и … Держитесь караси!
Ночь прошла. Солнечное утро встретило нас, вылезающих из палатки на свет Божий. Бон Пари накачал свою лодку. На наше счастье недалеко были сделаны мостки. Я помог ему отнести лодку, а также спустить её на воду. Бон Пари отплыл и приступил к сокровенному.

Кум в это время накачал нашу лодку. Вдвоем мы оттранспортировали её на мостки и спустили на воду. Подготовив снасти для ловли, мы начали процесс посадки в это чудо резиновой промышленности по заранее отработанной схеме.

Не учли лишь одного – у лодки конструктивно был приподнят нос. Кум сошел с мостков прямо в намеченное место, а именно в задранный нос. При этом он держался за перила мостков. Как только он отпустил перила, то лодка тут же нырнула поднятым носом в воду, встав в воде вертикально, увлекая за собой Кума. Он нырнул головой в воду. Из воды пошли пузыри воздуха, а ноги Кума в резиновых сапогах начали болтались в воздухе. Я чуть не свалился с мостков со смеху вслед за Кумом. Сам выбраться из воды он не мог. Его тело стояло вертикально и подпиралось полузатопленной лодкой, а долго быть в таком положении рискованно. У незадачливого рыболова мог в нём закончится воздух.
Взяв себя в руки, я лег на мостки и начал нажимать на лодку, дабы выправить её в горизонтальное положение. Вместе с лодкой выправлялось и тело Кума, принимая надводное положение. Почувствовав опору, он встал на ноги в воде. Я дал ему руку и помог выбраться на мостки. Вид Кумов был сродни костюма водяного. На голове вместо волос была ряска, на шее висела эладея и прочая подводная растительность. По рубашке ползали пиявки.

На том наша часть рыбалки была закончена и, слава Богу, без человеческих жертв.
Ошибка наша была в том, что на паркетном полу, когда примерялись в посадке, нам некуда было проваливаться! В голову не могло прийти подобная ситуация. Век живи, век учись!

Кум пошел в палатку досыпать и заодно выпить водки, которую берегли на «после». Выпимши быть на воде и в незнакомой лодке для нас было стрёмно, и мы решили не рисковать. Образовавшийся такой случай с Кумом давал ему повод принять на грудь без всяких наших оговорок. Что он и сделал.
После изрядного вливания внутрь, из палатки раздался могутный богатырский храп, который прогнал с водоема всю имеющуюся на его поверхности водоплавующую птицу, вышедшую из деревенских утятников на водные процедуры.

Бон Пари вскоре причалил к мосткам, с любопытством интересуясь – Почему мы не ловим?
Я, как мог, в лицах поведал ему попытку хождения по водам и фиаско, преследовавшее нас. Насмеявшись вдоволь, Андрюша тоже решил прекратить ужение карася.
Рыбалка опять не занялась, не задалась и в полной мере не состоялась.

С надеждой на лучшие времена, мы вернулись домой теми же путями, но пути эти были уже в обратном порядке!

«Театр!»
Напомню о том, что Кум работал во МХАТе в осветительном цехе.
Театр у многих связан с многими видимыми атрибутами. Это сам вход в храм лицедейства, вешалка, буфет, зрительный зал и бабушки, торгующие программками у входа, сцена и тем, что происходит на ней в соответствии с афишой. Это лицевая сторона.
Но была и есть другая сторона, не менее интересная, а по кипевшей в ней жизни даже более насыщенная, чем сценическая, которой аплодируют. Вот несколько эпизодов, о которых вряд ли расскажут в передаче «Приют комедиантов», а иных у нас передач сейчас нет. В ней принимают участие и рассказывают о жизни те, кому требуется постоянное пребывание на людях – актеры, а вот тех, кто обеспечивал им успех или наоборот, тех не приглашают и о них не говорят.

Кума с собой на выездные встречи со зрителями именитые актеры приглашали часто. Вот и в этот раз его с собой взяла для выступления в военной части народная артистка А. Степанова. Дело было зимой. Приехав в часть, выездная группа провела встречу с командованием, на которой было обсуждено проведение творческого вечера народной артистки.
С целью решения всех необходимых организационных вопросов, а также мало ли какие ещё могут возникнуть, к творческой группе был прикреплен товарищ прапорщик.
Вечер должен был проходить в солдатском клубе. А. Степанова осмотрела сцену, были даны указания прапорщику о постановке на сцену необходимой мебели. Кум продумал организацию освещения. Творческая группа решила все вопросы по организации сцены. После этого прапорщик чтобы поставить точку, спросил.
– Есть ли ещё какие-нибудь пожелания?
– Голубчик, уж очень холодно в помещении. Нельзя ли как-то потеплее сделать?! – высказала пожелание А. Степанова.
– Это, товарищ народная артиска, решим … Солдатиков нагоним … они накурят, надышат, набздят … ничего, согреемся!».

Были гастроли МХАТа в Свердловске. В то время так Екатеринбург назывался. Открывались гастроли спектаклем «Мы нижеподписавшиеся». Установили декорации, отработали освещение, актеры приготовились.
За несколько минут до начала спектакля под потолком отрывается какой-то не малый предмет (типа балки) и с грохотом падает на сцену. В зале, конечно, воцаряется напряженная тишина.
– Эх … пип … пип – на весь зал отчаянно раздался чей-то отчаянный голос, содержащий мат.
В этот момент с обратной стороны занавеса – в зале, воцарилась напряженная тишина. К отверстию в занавесе, позволяющему смотреть об обстановке в зрительном зале, подошел один из работников сцены. На первых рядах сидел весь цвет обкома КПСС города Свердловска – Первый секретарь с семьей, Второй с семьей и так далее.
Все смотрели на реакцию Первого секретаря на эту горестную реплику. Он же тем временем повернулся к супруге и, как знаток и ценитель театрального искусства, многозначительно произнес.
– Волнуются!
У всех тут же и отлегло! Всё прошло потом, как по маслу!

В театре, что на основной сцене (на Тверском бульваре), что на малой сцене (сейчас там театр Наций), выпивали часто и иногда много. Выпивали и при подготовке к спектаклю, во время спектакля, а уж после и говорить нечего. Кум в тот раз работал на малой сцене. Процесс подготовки к спектаклю осветителями был закончен. Кум с напарником приступили к священнодействию.
Уж сколько они выпили сказать трудно, но, похоже, что много. Почему так говорю, потому что Кума свалить с ног было трудно, а тут удалось. Хоть голова у него была мутна, но решил Кум спрятаться с глаз долой и в этом «долой» прилечь.
Ходил он, ходил, и ничего умнее не придумал, как спрятаться в помещение под сценой. Там, как раз и маты какие-то лежали. Всё было сделано для сна, но немного не совсем для крепкого.
В том же пространстве висели колокола, похожие на храмовые, только размером, естественно, поменьше. Забрался Кум поглубже в эту «спальню» и уснул. Все бы ничего, а только храп у него был такой, что мало не покажется.

Проснулся спящий Кум от того, что ему стало страшно и жутко. Он вылез из своего укрытия оглушенный. И вовремя.
Появился О.Н. Ефремов.
– Ааа … Шкаф … Ты тоже ищешь? …
Кум протрезвел в момент, но промолчал.
А Олег Николаевич продолжил всматриваться в помещение под сценой и сказал в дополнение.
– Какая это сволочь здесь так храпит? … Где же и кто спит? … Так резонирует!!! …
Последствия для Кума могли быть катастрофическими не испугайся он своего храпа в колоколах во сне … И очень вовремя.

А. Коро, июнь 2019 г., февраль 2020 г., август 2022 г.