Когда трубы заливистая трель
умолкла, не достигнув разрешенья
(как будто воздух прекратил движенье,
как будто свой священный долг апрель
решил не исполнять) на ноте «си»,
застыли недопитые стаканы,
и сердце, отстучав рисунок странный,
сказало: «Всё, устало, больше сил
мне неоткуда взять». Привычный звук
воды, бегущей в полночь из-под крана,
засуетился: «Поздно или рано?»
Но холод губ, и неподвижность рук,
и доли такта в паузе – молчат.
И бог молчит, читая партитуру.
И пары ждут, готовые фигуру
продолжить, и торопятся: «Ча-ча...»
И кто решится разломить печать
остановившей время доминанты?
Когда уже своё пробьют куранты,
чтоб можно было новый день начать?
Край моря вспыхнул еле слышным «ля».
Трубач вдохнул, в мундштук уперлись губы.
И новый день агукнул ртом беззубым.
И вечный круг продолжила Земля.
И звук шагов.
И: «Здравствуй! Вот и я».