Солнце уходит за лес; на фоне заката, рыжего с перламутровыми перистыми облаками, чернеют причудливые силуэты берез, сосен и елей. Узорочьем сплелись их ветви, в единое кружевное полотно, завесу, скрывающую от разноцветного заката дорогу аллеи. Темные клены не шевельнут голыми ветками даже при несильном ветре, а сейчас и вовсе заледенели, застыли в одном движении ещё с осени, внезапно оборванной нежданным снегом. Треугольные фигуры елей нависли над крапивной полянкой, погребенной под сугробами, снег почти сошел с их разлапистых ветвей - от ветров и от утренней оттепели; но теперь к вечеру вновь раздался скрип мороза, и капли талой воды, искрившейся весь день на еловых иглах в лучах невероятно яркого, слепящего лучами и их отражением от снега солнца, прихваченные внезапно холодом, застыли и остались стеклышками блестеть среди буро-зеленой хвои. Ручеек, чей путь пробегает под молодыми елками, по-детски жмущимися к старым, столетним деревьям, негромко, по-зимнему, журчал днем, и его темная вода кое-где просвечивалась под снегом, но теперь и он затих, задремал, присмирел перед сумеречными градусами декабрьского мороза. Единственный колосок рогоза, пересушенный осенней хмурью и зябью, как знак у пустынной дороги, как-то неожиданно, невпопад и упрямо торчит посреди снегов у елового бора, обозначая собой близость невидимого теперь до весны ручья. Небо холодное, чистое, отмытое ветром от туч и тумана; лишь кое-где на нем легкими мазками светятся кремовые и жемчужные облака. Из-за причудливо изогнутых ветвей старого высохшего дуба, светлым пятном маячащего среди чернеющих наготой кленов и берез, белым ликом выходит необычайно большая луна.
Неспешно и царственно она восходит над лесом, и сероватыми глазами осматривает синеющие сумеречные дали - еловый бор, черно-мохнатый, хранящий на себе следы недавних снегопадов, островок древнего засечного леса, огромные дубы, носящие на себе следы прежних времен и событий, имевших место в реальности и книжных; огромное поле, спускающееся вниз и перечеркнутое в низине ручьем, замерзающем разве только в крепкие морозы и оцепленном ивняком и ракитником, в которых сороки вьют свои паукообразные гнезда; далекий березняк, овивающий дачные участки со старыми низенькими сарайчиками, окантованные ромбообразнным узором старого бетонного забора, узкую ленту дороги, ответвляющуюся от шоссе и сворачивающую вниз, бегущую вдоль огромного поля, над ручьем, закованным в мост, мимо рядов стройных берез, мимо кованой ограды, увенчанной копьями и с кое-где погнутыми и даже сломанными прутьями.
Луна в то же время - как пришелец-тихоня, которого никто и не заметил, когда он незаметно прокрался на землю и, в конце концов, соизволил явить себя, свой бледный и туманный лик с пятнами серых впалых глаз. Она тихо и незаметно вышла из-за корюзлых ветвей старого дремлющего леса, и теперь она - хозяин темно-голубого восточного неба, окончательно теперь расчистившегося от редких облаков. Теперь и непонятно - движется ли она, следует своему вечному пути по кругу - или же зависла белым диском над одинокой яблоней, стоящей чуть поодаль от остального большого сада. Над западным горизонтом начинают же всходить некие небольшие тучки, этакие сгустки чего-то пасмурного, вечернего и несколько тревожного. Только там, где не так давно было солнце, еще светятся алыми отблесками былого величия заката оставшиеся облака, уходящие вслед за последними лучами светила. Ровное снежное поле темнеет, накрывается полупрозрачной синью сумерек, а далеко у шоссе зажигаются фонари, возвещая приход очередного раннего декабрьского вечера. Вокруг все, и без того негромкое, окончательно затихает, только слышно шипенье шин, скользящих по асфальту и легкое поскрипывание снега. Вечер окончательно обосновался на макушках деревьев, на синих холмах, на крышах сарайчиков и угнездился в гнездах сорок, шарами нависших над темными водами присмиревшего потока. Скоро он окончательно окрепнет, вскормленный темнотой неба, и перерастет в ночь, мигающую белыми искрами звезд и оплетенную изящными гирляндами созвездий.
(12.2016)