- Это девятый вагон?
- Десятый, садитесь уже, - скомандовала миловидная проводница, обмотанная шейным платком в серый горошек и очень даже видимой невидимкой пристегнутым сбоку к чёрному парику беретиком, - едем ведь уже.
Я влетела со своим повидавшим десятки вокзалов и аэропортов саквояжем в тамбур, и моя спасительница, лязгнув скрипучей лестницей, закрыла дверь. Клавдия Матвеевна, как гласил бейджик на пышной груди, будто ожившая, но слегка постаревшая стюардесса с эсесеэровского календарика про Аэрофлот, засунула под мышку пыльный флажок непонятного цвета и отправилась по своим делам, я же перешла в соседний вагон в поисках своего места.
Соседи уже разложили сумки и сидели, безлико уткнувшись в телефоны.
Дурацкая черта везде опаздывать и в этот раз не дала сбоя. Выскочив на Черкизовской, мне пришлось преодолевать все звенящие рамки Восточного вокзала с рекордной скоростью. Слава богу, что не стала выпендриваться и надела лёгкие тенниски, а не новые зелёные босоножки на каблуках, как хотела. Уж точно бы валялась со своей поклажей на платформе с ободранными как в детстве коленками.
- Даа, несолидно бы вышло, - подумала я вслух, глядя на мелькающие всё быстрее бетонные ограждения, и только тут вспомнила, что не успела купить ничего пожевать. Рано утром только и успела проглотить кофе на ходу, теперь же голод подступал лёгким, но убедительным потрясыванием.
- Чёрт, ещё и это, некстати.
Пробовала читать ленту в "телеге", но в голову одновременно лезли мысли о методах семейной психотерапии, печеньках к чаю, свободе женщины и почему-то детстве.
- К чему снится эдельвейс? - мелькнуло в потоке мыслей воспоминание о странном сне. Точно помню, что это был эдельвейс, хоть и выглядел он как фиалка, нет, скорее как анютины глазки, кажется, именно их ещё моя всезнающая подруга виолой называет. - А как вообще выглядит эдельвейс? Надо будет загуглить...
Помню себя с двух лет, а отчетливо с четырёх. Когда заболевала и бывала в температурном бреду или дремоте, мне "снились" непонятные мне обрывки событий, неизвестные, но смутно кажущиеся знакомыми люди, странно говорящие и необычно одетые...А тут эдельвейс. Слово красивое, да, надо загуглить.
Так мы проехали минут 20-25 и поезд стал замедлять ход. На приближающейся мелкой станции виднелся стеклянный павильон "Возьми в дорогу".
Проверив, на мне ли сумочка с документами, я направилась к выходу в надежде купить что-то съедобное. Шанс успеть за 2 минуты стоянки определенно был.
Быстрым шагом продефилировав по вагону, проскочила мимо равнодушно посматривающей по сторонам проводницы и рванула к киоску. Показав кивком в сторону любимого Юбилейного, дёрнула бегунок молнии сумочки-кармашка, но тут Курт Кобейн динамично и, как всегда, не вовремя, но отчаянно начал играть...
- Алё, добрый день.
Да, спасибо. Не, неделю была не в городе, переподготовка, да-да, конечно. Есть ещё несколько окошек. Сейчас посмотрю, достану ежедневник, минуту. Да, в среду после 16 есть в 17.30. Хорошо, записала. Ну, если супруг снова откажется, приходите сами. Да, договорились. Запишите себе, пожалуйста. Ну всё, до встречи.
- Ну, не зараза ли проводница, а? Хоть бы крикнула, видела же меня.
Последний вагон уходящего поезда мне было уже не догнать.
- Вот клуша, зато с печеньем. Ааааа, - вдруг показалось, что мой грудной стонущий выдох разрезал пустой перрон надвое, - и что делают в такой ситуации?
Навскидку пришла в голову лишь сцена из рязановского «Вокзала для двоих».
Я засунула голову в стекляшку и потребовала у продавщицы, оказавшейся молоденькой смуглой девушкой:
- Где у вас тут начальник вокзала?
- В здании, наверное, а где не знаю. Уехал? Сочувствую. Да вы не расстраивайтесь. Печенье-то не забудьте.
Пачка Юбилейного победно поместилась в моей ладони, как будто зная, что вот из-за таких плюшек-печенюшек и летят все планы приличных людей, запуская известный эффект бабочки...
- Девушка, ещё вопрос, как ваша станция зовётся?
- Железнодорожная.
-Ну, это ясно, что не авиационная, юморок ваш заценила, название у неё какое-нибудь имеется, или так, безымянный полустанок?
- Железнодорожная, сами читайте, - ответила продавщица и махнула в сторону невыразительной надписи. Она начала раздражаться от неприбыльного разговора с туповатой покупательницей-пассажиркой и закрыла окно.
Ничего оригинального моя жизнь придумать не могла. Отстать от поезда из-за пачки печенья на станции с банальным названием и сомнительным содержанием может только большой везунчик. В первые секунды, когда спиной почувствовала движение воздуха на перроне от увозящего мой саквояж и планы на завтра локомотива, хотелось расплакаться. Помог врождённый оптимизм, и я представила, как всё по-дурацки вышло. Даже заулыбалась, хоть и снова в мыслях рассердилась на равнодушную проводницу:
- Уверена, что Клавдия Матвеевна из десятого меня бы прихватила и не оставила тут куковать. Чёрт побери, и саквояж такой дорогой.
Спешить теперь не было смысла, я огляделась и направилась к зданию станции.
Девятый вагон - так и хотелось самой себе съязвить «тот, который после восьмого или тот, что перед десятым» - увёз не только новые, купленные в столичном магазине малахитовые замшевые туфли, «лодочки на рюмочке» как их называли в 80-90-е. В коричневом кожаном саквояже осталась толстая тетрадь записей с курсов по семейной терапии. Студенческая привычка делать рукописные конспекты и даже пометки ручкой, реже карандашом, на полях печатных книг в двадцать первом веке у меня лишь усугубилась. Только так я и могу работать с текстом, с лекциями, только привлекая моторику с кинестетикой запоминание идёт более-менее эффективно. Понимая свои «старорежимные» привычки, перестроиться не то, чтобы не могу, а скорее не хочу. Более того, на осень проплатила курс по калиграфии. Точно не представляя, на кой он мне нужен, всё же перевела аванс за обучение, зная, что иначе снова соскочу, хоть и хочу овладеть этим непопулярным искусством последние лет тридцать. Плохому танцору вечно что-нибудь да мешает, а прокрастинация сама с собой бороться не станет. Размечталась, что научусь пером и чернилами писать витиеватые буковки и буду долгими зимними вечерами выводить друзьям и знакомым кружевные письма. Мне это всегда казалось органичным и определённо моим. Но, казалось бы, безвредное откладывание на потом забирало силы, я часто об этом, да и других неразрешённых себе желаниях, вспоминала, давала себе слово заняться и удовлетворить эту и другие потребности в творчестве и всяких неполезных занятиях, но не выполняла или выполняла небрежно, не так, как хотелось бы - с душой и увлечённо.
- Эх, конечно, всё суета сует, - вздохнула во мне продвинутый и даже последнее время модный коуч. Работая с запутавшимися в разных жизненных ситуациях людьми, преимущественно женщинами, помогая им найти выходы, увидеть и почувствовать пути, по которым следует идти, чтобы чувствовать себя счастливыми и реализованными, много раз мысленно встряхивала свою жизнь. - Так ли она хороша, тем ли я занимаюсь?
Убеждённо веря в возможность моих клиенток найти хоть какой-то близкий к оптимальному путь и достичь желаемого результата, и вроде бы действительно помогая им, я сама была ли счастлива, да и возможно ли полное счастье, во всех сторонах жизни сразу?
- Что-то не туда пришли мои мысли. А у начальника станции кабинет закрыт, - постучалась и, не дождавшись ответа, стала теребить блестящую ручку дверей.
Поняв, что сидеть и ждать здесь бесполезно, а купить новый билет до своего города успею, мой урчащий внутренний мир повёл меня навстречу кофейному запаху. Где-то рядом, здесь же, на втором этаже слышалось негромкое позвякивание фарфоровых чашек. Надежда наконец-то перекусить и выпить кофе не из одноразового стакана привела меня в простецкую вокзальную кафешку, скорее забегаловку, какая есть на любой жэдэ станции.
За стойкой суетился молодой человек в коричневом фартуке. Увидев меня, он улыбнулся, махнул кому-то через дверь, вероятно, кухни, и направился ко мне. По пути этот шустрый паренёк поправил стулья у одного из столиков и захватил с барной стойки картонное меню.
- Доброе утро, выбирайте столик, вот ваше меню. Через минуту я подойду, - чётко выговоренной скороговоркой произнёс официант и так же удалился, лавируя между столиками.
- Из чего тут выбирать, их всего четыре, - вяло проворчала я и, держа в одной руке печенье, а другой прижимая к себе картонную книжечку, уселась у давно немытого окна.
В здании вокзала маленькой неприметной станции повседневная утренняя работа шла своим неспешным обыденным чередом – появлялись из одних дверей и исчезали в других работники в серой одежде, у противоположного окна дремал в жёстком неуютном кресле грузный дядька, рядом, сидя на подоконнике, болтали, о чём-то лишь им известном посмеиваясь, парень и девушка, с перрона слышался голос диспетчера, отдающий гулким эхо, а нестарая ещё женщина в синем халате гоняла намоченной тряпкой по шахматному кафелю. Паренёк-официант решительно направился ко мне, но я его опередила:
- Можно капучино? Только без сахара и с корицей, это возможно?
- Сделаем, конечно - улыбнулся и снова исчез.
На широком подоконнике рядом с моим столиком лежали потрёпанные книги, какие-то альбомы, журналы, цветные карандаши в стеклянной банке из-под кабачковой икры, а ещё в качестве привета из доинтернетного детства, советский гаджет – игра «Пятнашки». Открыла белую из плотной пластмассы коробочку и не обнаружила квадратика с цифрой «3», смысл этого занятия сразу же пропал и я, вернув игру на место, принялась рассматривать городок через затуманенное пылью стекло. Внизу медленно проезжали автобусы, из обклеенного белыми буквами такси выгружалось бесконечное семейство, удивительно, как они там поместились – дети, собака, сумки, неподъёмный синий чемодан. Чуть наискосок от вокзала у входа в торговый центр остановилась патрульная машина, двери открылись, но выходить из неё, похоже, не торопились, скорее всего, присматривая, который из припаркованных автомобилей первым отправить на штрафстоянку. Машин у ТЦ было полно, а людей около входа почти не было. Яркие вывески тщетно зазывали покупателей в утренний час, предлагая разные магазины и кафешки для шоппинга, развлечений и еды, объединённых высоко у самой крышы под вывеской «Эдельвейс». Приезжих здесь явно было мало, а аборигены, что логично в понедельник, все разошлись по своим рабочим делам.
- Ваш кофе, - прервал моё рассматривание улицы «Евгений» согласно круглому значку на фартуке, услужливый и успешно старающийся быть ненавязчивым официант (надо будет написать хороший отзыв в сети), - что-нибудь ещё выбрали? У нас новые десерты на последней странице.
- Да нет, спасибо, я и старых-то не знаю. Я у вас тут…эээ… случайно …и временно. И вот это, можно? – и ткнула пальцем в моё злосчастное печенье.
- Ну, тогда счёт?
-Давайте. А я тут посижу ещё, хорошо? – взяла ложечку и сняла пенку с поверхности чашки.
- Сидите, сколько хотите, книжки вот, а если до поезда нечем заняться, то можете по Эдельвейсу прогуляться.
- По чему, простите?- поднесла ложечку ко рту и слизнула ароматную сливочную шапочку.
- Торговый центр, - показал «Евгений» сквозь стекло.
Облизнувшись, и не сразу сообразив, о чём речь, я повернула голову
Продолжение следует...