Почему я пишу..? Может быть когда у меня пропадет память, прочту написанное и вспомню себя, нас. В моих повествованиях много правдивых историй, связанных с нами. Я рассказываю их от третьего лица, поэтому диалогов в рассказах немного. Да я их и не очень люблю.
Я прекрасно знаю, что как пишу я...это неправильно...но продолжаю писать именно так.
А кому интересно, тот прочтет и улыбнется...
И так...новая повесть о неожиданном появлении сводного брата Антуана Кольона. И приключения Жанны и Антона, то бишь Антуана и Дженни снова в непревзайденной голубой колыбели Венеции...продолжаются...
Мистериоза компарса сводного брата
( Неожиданное появление сводного брата)
Предисловие
Анжело Мишель Кольон не хотел оглядываться. Специально шел быстрее.
Но на повороте не удержался, развернулся всем своим щуплым телом, в старом сером сюртуке.
Смотрел на нее и слеза мужская из глаз голубых. Судьбе не суждено быть с ней.
Она стояла понурившись и рыдала в голос, взахлеб, понимая что видит его в последний раз.
Хотела запомнить его таким, которого полюбила, который отнял у нее веру в Иисуса. Который встретился на ее бренном пути, когда Абелия готовилась постричься в монахини.
Встретились они с Абелией почти в конце войны. Мишель Кольон незадолго до ее окончания был угнан в плен, его партизанский отряд разгромлен и почти никто из его друзей не остался в живых.
Абелия же еще накануне войны поселилась, как послушница в монастыре Германии. Родители ее, люди довольно обеспеченные, жили во Франции. Откуда и была она родом. И именем ее нарекли красивым Абелия...пастушка значит...
Глава первая
Постино постучался в дверь небольшого домика возле проезжей дороги. Падрона Джули спешно открыла входную дверь. Почтальон был не частым гостем в их доме.
И когда он вручил ей в руки конверт с сургучной печатью и красивой маркой с резными краешками в уголке. На ней красовалась большая башня.
Джули поблагодарила постино и закрыв за ним дверь, недоуменно вертела конверт в руках.
Муж ее был на заработках в соседней провинции и вернуться должен был через месяц.
По возвращению из германского плена, Анжело Мишель устроился работать мураторе и с бригадой подельников разъезжал по всем регионам Италии, каменщики возводили дома и другие постройки.
Синьора Джули давно не считала себя мадам, семья некоторое время назад перебралась жить в Италию из Марселя, красивого города Франции, возле моря. Искали жизнь лучшую. Там она с двумя детьми пережили долгою голодную войну, пока Анжело Мишель сражался на стороне немцев, после попал в партизанский отряд. Был взят в плен в год окончания войны и угнан в Германию.
Уже в мирное время, после его возвращения из плена, в семье нежданно негаданно появился на свет третий ребенок Антуан. Многие родственники этой семьи перебрались в Италию, найдя там хороший достаток. Вот и семья Кольон поехала туда, где все казалось другим и лучшим.
А тут это странное письмо, Джули грамоте не была обучена и пошла с этим конвертом к сочердоте в кьезу. Вдруг что то там важное? Мишель вернется еще не скоро.
Дон Карло распечатал конверт, срезав с него сургучную печать и начал читать послание вслух.
Синьра Джули слушала и на лице ее почти не отражались эмоции. Маска спокойствия внешне была лишь ложной. Сердце в ее груди колотилось с бешенной скоростью и готово было вырваться наружу.
« Мон шери Мишель!
Я давно собиралась написать тебе эти строки. Но окладывала их на потом.
Ты чужой муж и отец. А я, нежная твоя Абелия, утаила от тебя при нашем прощании благую весть.
Мы стали с тобой родителями незаконно. И поэтому, рожденный мой сын Амори, живет в моей лишь любви и возможно твои очи никогда его не увидят.
Но я очень хочу, чтобы ты знал об этом. Мы живем в большом достатке, который оставили нам мои дорогие родители, не нуждаясь ни в чем.
Сыну я рассказала, что отец его был убит в военной баталии. А моей любви ему хватит, пока я живу на этом белом свете.
Имя твоего сына Амори, а фамилию ему дал мой отец Мердок.
Не печалься о нас, твоя любящая Абелия «
Закончив чтение письма, дон Карло дал совет синьоре Джули. Не рассказывать об этом письме мужу. И продолжать жить и растить детей.
Послевоенные времена были тяжелы для простых людей и в Италии.
В семье Анжело Мишеля Кольон и Джули Шьян подрастал их третий нежданный сынок Антуан, рожденный еще во Франции. Теперь их семья жила в Италии и на итальянский лад.
Письмо синьорой Джули было надежно спрятано в шкатулку, за тайную задвижку в ящике комода. Мишель Кольон о нем никогда не узнает.
Постепенно с годами, душевная боль женщины ослабла. Порой ей некогда было перевести дух в заботе о семье, иногда перебивающейся с хлеба на квас.
Младший из детей Антуан оказался самым смышленным и захотел стать независимым от родителей. Устроился работь на четыре часа после школьных занятий, помогал деньгами матери в отличии от старшего брата Валентино, ленивого багобондо.
Жизнь полет недолгий. Пришел черед оставить этот мир Мишелю Кольону, он всего на два года пережил свою жену Джули. Не смог снести ее утрату, хотя о любви между супругами разговоров не было. Была сильная привязанность, перешедшая в родство. Но как знать, может это и была самая сильная настоящая любовь.
Глава вторая
Антуан Кольон очень хотел сделать для своей Дженни романтический сюрприз. И это ему вполне удалось.
Когда Италия была без оглядки погружена в рождественские праздники и все ее жители бесконечно сновали и по меркатино ди Натале, и по супермаркетам. В поисках неброских подарочков...пенсьерино.
Елки огромные рождественские, стоящие на всех площадях городков и городов, презепье, домики баббо Натале, украшеные еловыми ветвями и шишками.
Так и в их провинции, в Кьедже, установили такой домик. Дженни ходила к нему словно на работу, заходила в пахнущий свежеструганными досками домик, усаживалась в кресло качалку возле импровизированного камина и становилась беззаботной девчонкой. И стоило Дженни закрыть глаза, как тут же она погружалась в сказку.
Когда не за горами католическое Рождество. Все ждут прихода итальянского Деда Мороза. Зовут его Баббо Натале, что в переводе означает Рождественский папа. На диалекте Тосканы-баббо-это папа. Приятно, что Дед Мороз, вернее его итальянское название имеет что-то от Тосканы, где сначала проживали Антуан и Дженни.
Доподлинно неизвестно откуда и как в Италию пришел образ Баббо Натале.
По одной притче Баббо Натале связан со Святым Николаем, который жил в III веке нашей эры, а вот вторая связана с Америкой, якобы итальянцы заимствовали сказочного героя от Санты. Одет он кстати похоже, только в более легкую красную курточку и белые носочки и очки тоже носит.
Путешествует он на на санях по воздуху и проникает в дома, где его ждут, через дымоход.
Рожденственский папа очень любит молоко и детишки перед тем, как улечься спать, оставляют ему на столе чашку молока со сладостями, таким образом ожидая подарки, о которых уже попросили и бросили свое заветное письмецо для него в красный ящичек...
В этом году Дженни уже побывала в сказочном домике,опустила в ящик для писем свои заветные желания: Здоровья, Мира и Добра!!!
В предверии новогодних праздников так забавно погрузиться в атмосферу детства.
Пораскачиваться в удовольствие в кресле-качалке, возле импровизированного камина, укутавшись в рождественский плед.
В домике так уютно, он еще сохранил запах досок ели, как весточку из заснеженного леса, стоит закрыть глаза и представить сказку... Комнатка, в которой за рождественским столом соберутся зверушки и пичужки в ночь перед Рождеством. Полешки будут потрескивать в камине и дедушка будет рассказывать свои сказки, раскачиваясь в кресле...Одарит всех гостей подарками и веселым настроением...
Так хочется, чтобы многие люди несмотря ни на что, верили в простые сердцу чудеса…
К действительности Жанну возвращал всегда голос любимого Антона. Он прочно стоял на земле, не то что она, сидящая на розовом облаке.
- Аморуча, нам нужно вернуться домой. Осталось немного времени до Виджилии...сочельника. Ты ведь хотела сходить в церковь и послушать праздничную мессу.
- Да. Любимый. Очень хотела. Пошли скорее домой и продолжим приготовления к Натале. Я тебе приготовила небольшой подарочек.
- Да и я тебя не оставлю без подарка. Тебя снова ждет приятный сюрприз. Уверен, он тебе очень понравится.
Как время летит, летит, не хочет немного отдохнуть.
Здесь,в Италии Жанна совсем потеряла во времени ориентир.По календарю снова зима....
Час назад Дженни стояла в Рождественскую ночь под сводами старинной церкви, очень красивой, статной.Здесь церковь называется кьеза.Она была полна. Итальянцы,они очень верующие люди, а еще вернее-люди, помнящие традиции предков.В Рождественскую ночь они обязательно идут в церковь целыми семьями.Интересно наблюдать за ними.Они в церкви,как дома,разговаривают тихо между собой, как ни в чем небывало,о своем,о будничном,так между прочим.
Жанна вместе с Антуаном стояли у импровизированной пещеры: вот Иосиф, Мария и ясли младенца, накрытые льняным,белым покрывалом.Дженни замерла в ожидании волшебства, подняла к высокому своду,украшенному стариной мозаикой,свой взор,она ждет.Священнослужитель читает псалмы,хор поет веселую,звонкую песню радости,всеобщей,огромной.Часы бьют 12 и на свет появился младенец.Белое покрывало откинулось и в яслях она увидела маленького Иисуса,он улыбается.Зачарованная Жанна,с остановившимся в груди от восторга сердцем,она слышит пение ангелов.Звенят колокольчики и звонкие голосочки переливаются им в такт.Горячая,счастливая слеза обожгла ее щеку, вторая,третья...Она плачет от радости, держа за руку своего мужчину,чувствует его ладонь в своей ладони, они вместе и Дженни слышит пение ангелов.Это не повторимое чувство тепла и доброты.Обжигающее и согревающее своим теплом их сердца и надежды.
После ночной мессы Жанна и Антуан обменялись уже дома, под украшенным альбером ди Натале своими сюрпризами. Дженни украдкой вязала своему муженьку дивный шерстяной шарф, который любовно упаковала в красивую обертку, украсив ее красной шелковой лентой.
А Антуан преподнес ей конверт, в котором на красивом листе было отпечатано путешествие в Венецию на три дня. Две ночи в маленьком пансионе, с окнами на верхнем этаже, выходящими на канал. Пансион в двух шагах от пьяцы Сан Марко.
Радости Дженни не было предела. Она скакала на месте, хлопая от восторга в ладоши и бесконечно целуя щеки Антуана.
Рождественские праздники медленно завершались и уже были приготовлены вещи в дорогу. Лежащие аккуратными стопочками на кровати, осталось их сложить в небольшой чемодан.
Вот и настал день отъезда.
Глава третья
Это была третья их встреча с полюбившейся Венецией, той...о которой намечталось Дженни.
Мечты, мечты...порой стоит вспомнить о Венеции, пусть и всуе. Подумать о шагающей по ее влажным каменным улочкам, петляющим между каналами. Потосковать о ней, о зимней ...более спокойной, запомнившейся. Любовью отпечатавшейся на сердце...И как грусть светлая , что может быть никогда ты ее не увидишь.
А тайная и глубокая мечта вдруг становится реальностью близкой и давно желанной.
Дженни давно была уже там всеми своими мыслями. Голубая колыбель, вода, вода, палации...гогот огромных белых чаек, они смеются над суматошными туристами, глазеют на них сверху колоколен, фонарей, барельефов...
Она сочинила места Венеции, где почти нет туристов...Где идут они вместе с Антоном. Она без фотоаппарата, им будет вооружен ее любимый Антуан. Она лишь впитывает, чувствует кожей и морской ветер, и соль оставленную его порывами на ее горящих щеках...Она влюблена и любуется на голубую жемчужину , выброшенную из недр морских, и руками давно ушедших людей, вставивших ее в резную неповторимую оправу...И качает колыбель Венеции голубой, голубой мечтой, под пологом голубым и линялым безздонного неба, сливающегося с бирюзой морской...
Дженни и Антуан тоже будут в голубой, бирюзовой одежде. Они с ней покачаются в голубой колыбели на спокойной воде...
Воздух был холоден и прозрачен, ярко светило солнце. Первое их утро в пансионе.
Антуан еще спал, уставший в дороге и в первом дне их небольшого отпуска, они прошагали вчера без передышки около девяти часов. Дженни стоя на маленьком балкончике, зябко куталась в шерстяную кофту. Смотрела на застывшую воду внизу. Она словно зеркало отражала два дворца друг напротив друга и свод балкона, и даже саму Дженни, весело махающую себе рукой.
Пансион был настолько уютен и спрятан почти на задворках. Путаясь в узких улочках супруги по приезду в Венецию, оставили машину на подземной стоянке. Около получаса шли до места своего временного проживания.
Было раннее утро, туристов было еще не видно, лишь местные жители, спрятавшиеся в бары от промозглого зимнего утра. Сидели за столиками и пили свой капучино и медленно, отламывая кусочки, ели теплые бриошь. Перед ними лежали газеты и журналы и они машинально листали их страницы, находя для себя понравившиеся новости. Настроение Дженни было приподнятым. День обещал быть долгим и насыщенным красотой.
В их небольшой квартирке, которую они нашли без особого труда и быстро оформили документы на заселение у стойки ресепшена. Вежливый портье донес их багаж до верхнего этажа , открыв огромную старинную дверь таким же старым ключом.
Показал супругам спальню и уютную гостинную с огромным современным диваном и тихо вышел, нешумно прикрыв за собой дверь.Дженни разложила их немногочисленные вещи, заглянув любопытно в каждый уголок квартиры. И напрыгавшись на мягкой огромной высокой кровати, покрытой старинным характерным гобеленовым покрывалом, отливающим золотыми узорами нитей. В тон ему были и тяжелые портьеры с завязками золотых кистей.
В спальне два огромных окна, соединенных с балконными дверями. Из можно выйти на крошечные балкончики с чугунными резными перилами.
Но вчера, все это удовольствие нужно было оставить на поздний вечер. Надев широкополые фетровые шляпыи укутавшись в шерстяные снуды, Дженни и Антуан поспешили на свидание с дественной Венецией.
Глава четвертая
Если посмотреть на Венецию с высоты птичьего полета, то можно увидеть что изогнутый Гранд канале делит ее две части. Так в верхней Венеции находятся квартьере Сан Марко, Кастелло, Каннареджи. А к нижней ее части относятся Сан Поло, Санта Кроче и Дорсодуро.
Амори Мердок очень элегантный мужчина ближе к восмидесяти годам. С утонченными чертами лица. Глаза каре зеленые, обрамленные густыми ресницами, губы скорее пухлые, обаятельная улыбка. Он строен, высок. Одет элегантно небрежно. Скорее с французским шиком. Обувь дорогая и костюм старой модели от Эрмениджильдо Дзенья, отличного качества и фасона.
Мердок очень давно переехал из Франции на постоянное жительство в регион Венето, в Италии.
Как то, еще будучи студентом университета Ка Фоскари, основанного в 1889 году в Венеции. Он снимал маленькую квартирку неподалеку от университета, в районе Дорсодуро. И бегал на занятия, учился на лингвиста. Позже почти в совершенстве овладел даже русским языком, влюбившись в классческую литературу этой страны. Но самым любимым поэтом России стал его современник Иосиф Бродский. Который более 17 раз побывал и подолгу останавливался в Венеции, как раз в его квартале Дорсодуро. И его Набережная неисцелимых, история ее местами трагичная и скорбная. И название ее связано с госпиталем и прилегащими к нему кварталами, в котором средневековая Венеция селила сюда безнадежных больных жителей, больных чумой. И что удивительно, Бродский чувствовал свой неизлечимый недуг и он предчувствовал свою смерть.
Его книга, Набережная неисцелимых, афтобиографическое эссе, примерно в полусотне коротких глав. Поэзия в прозе, эпизоды и чувства автора, в каждый его визит Венецию.
« ...стынет кофе. Плещет лагуна, сотней мелких бликов тусклый зрачок казня за стремление запомнить пейзаж, способный обойтись без меня...»
Амори Мердок в свои молодые годы вместе с другими студентами изучил Венецию вдоль и поперек. Влюбился в ее неповторимость и красоту, восхитительную морскую жемчужину вставленную в красивое обрамление оправы, веками создававшую ее людскими руками.
А сейчас, выйдя на пенсию, Амори купил себе небольшую виллу в самом престижном районе для проживания Дорсодурсо. Верхний этаж ее он сдавал в аренду, а в нижнем жил сам. Мосье Мердок родился в Германии, в самом конце второй мировой войны. Отца своего он не знал, лишь по рассказам матери Абелии. Очень красивой женщины, черты ее он унаследовал.
Воспитывали его родители Абелии, жители Франции, довольно обеспеченные люди. Благодаря им Амори получил хорошее образование и работал журналистом в престижном издании. Он объездил пол мира, никогда не был женат, не имел детей.
Случайные недолгие истории с женщинами не сделали его женоненавистником. Он вспоминал каждую с уважением, помнил эти истории до мельчайших подробностей. Все эти встречи меняли его взгляды, мысли, которые переплетались с временем перемен.
Жизнь вокруг кипела, политика билась демонстрациями французского народа с несправедливостью и жестокостью властей. Планета Земля медленно вращалась вокруг своей оси, где то далеко в космическом пространстве. Времена года с точностью сменялись одно за другим.
Прибавлялись стремительно и года в паспорте Амори Мердока. Оставив профессию, которая открыла ему весь мир. Который был лишь измененной копией одной или другой страны. Языки, люди, их желания и стремления сводились часто и больше к простому и житейскому. Быть любимым, самому испытать любовь, посадить дерево, построить дом и растить детей.
Амори Мердок встретил свою старость одиноким и душевно несчастным. Настоящей любви так и не испытав, сердце его никогда ни замирало от любви.
Глава пятая
Так уж получалось, что стоило Дженни лишь о чем то подумать и мечта эта почти мгновенно становилась реальностью.Наверное мысль ее была так сильна, что не умещалась в голове Дженни.И все это выплескивалось наружу. Становилось явью. Просто в свои мечты женщина погружалась так глубоко, словно проваливалась из реальности в какой то другой подлунный мир.
Подготовкой к их поездке обычно занимался Антуан.Он лишь хотел всегда знать, что его обожаемая мольетина придумала на этот раз, где бы хотела побывать и что увидеть.
- Аморучо, знаешь я выбрала для нашей поездки несколько не туристических мест Венеции. Мы же любим с тобой спокойно все рассмотреть, без сутолоки и множества народа. Чтобы мы были почти одни, рука в руке и болтать весело, не превышая голоса. Трудно конечно в таком многолюдном городе выбрать такие места. Но по моему мне это удалось. Но и туристами мы тоже там побудем, так же как и все.
- Рассказывай, я более практично подойду к этому вопросу. В нашей семье хватит одного поэта.
Далее разговор копии сводился всегда к шуткам и стены их дома сотрясались дуэтом их веселого смеха.
В этот свой приезд в Венецию, Антуан и Дженни посетили средневековую карабельную верфь.
Традиционная верфь 17 века , является одной из старейших в городе Венеция, Скворо ди Сан Тровасо. Она одна из трёх, которые все еще функционируют сегодня. Только около 10 новых лодок строятся здесь каждый год - простые их плоские основания, которые традиционно изготавливаются из восьми видов древесины: красного дерева, вишни, ели, грецкого ореха, дуба, вяза, лиственницы. На борту нет современного оборудования, место только для гондольера и его одно весло.
А название верфи Скворо, произошло от деревянной угловой линейки. На верфи производят ремонт гондол, так как активные гондолы требуют регулярного обслуживания из-за постоянного воздействия воды.
На саму верфь можно попасть по записи и бесплатно. А рядом, вдоль канала Сан Тровасо, замечательная траттория, там тусуется молодежь и купив на вынос вкусный панино, сидя на парапете церкви Сан Тровасо, любуется на проплывающие катера и лодки. Весело болтают и греются в лучах зимнего солнца. Церковь посвящена раннехристианским мученикам Гервасию и Протасию, а венецианский диалект сократил имена этих святых до Сан-Тровазо...
Гондолы и гондальере, и песни их...баркаролы — песни лодочников-гондольеров. Эти песни плавны и певучи, в аккомпанементе...мерное покачивание в своеобразном ритме, словно от набегающих одна за другой волн.
Многим композиторам полюбился мягкий песенный ритм баркаролы (иногда ее называют гондольера), и вот вслед за венецианскими народными песнями появились баркаролы, созданные композиторами разных стран, баркаролы вокальные и фортепианные.
Расцвет этой музыкальной формы пришелся на эпоху романтизма. Она нашла свое отражение в творчестве Мендельсона, Чайковского, Рахманинова, а также в операх Оффенбаха, Россини, Вебера, Римского-Корсакова и в творчестве других композиторов. Шуберт использовал форму баркаролы для нескольких своих песен.
В этот день супруги побывали и в старом еврейском квартале, незаметно подглядели жизнь его читадин. Вывешенное на бельевых веревках белье за окнами трепыхалось парусами, его бил ветер. В сквере гуляли старики со своими внуками, те забавно и весело играли в догонялки. На деревянной скамье задремал пожилой еврей, его пейсы вились волнами из под надвинутой на затылок купы. Все жители говорили на итальянском, вставляя в разговор слова диалекта Венето , быстро и смешно перебирая слова, словно тяня их за хвост.
После путь Антуана и Дженни лежал в квартал Дорсодурсо. Они шли долго, петляя в узких пустынных улочках на задворках, переходя многочисленные мостики, любуясь с них стоячей глубокой водой. Джении немного перевешивалась с перил и улыбаясь махала их отражениям рукой. В питьевых фонтанчиках плескались огромные чайки, любопытно крутили своими головами и брызгались разлетающейся пузырящей водой из плотной струи.
В базилике Санта Мария делла Салюте Дженни усталая присела на мраморную скамью. Лучи зимнего солнца проникали в цветные витражи окон. И она подставив свое лицо теплому, льющемуся из под сводов купола свету.
Закрыв глаза она чувствовала эти лучи на своих щеках, лбу. Блаженство гуляло мурашками по рукам, по всему телу. Дженни сидела и улыбалась чему то родному и неведанному.
Антуан залюбовался ее лицом, прочитав на нем ее мысли. Тайно запечатлив момент объективом фотоаппарата и подумав в который раз, он так никогда не сможет.
Сколько чудесных уголков Венеции они увидели, впитав в себя ее романтический дух, ее нераскрытые тайны.
Везде их сопровождали гондолы, плывущие тихо по каналам , с сидящими в них туристами. Успевающими крутить головами, как те чайки, направо и налево.
Наверное каждый знает о главном символе Венеции. Конечно это гондолы. Гребные лодки.
Официально сообщество гондольеров было зарегистрировано в городе в 1868 году. Всего в Венеции менее 500 гондольеров. Они должны знать историю города, морское дело, иностранный язык и должны пройти вступительный экзамен. Брюки на них должны быть традиционые и чёрного цвета, головной убор в виде канотье вошёл в моду у гондольеров в начале XX века. Работу они начинают с 9 утра и до последнего клиента.
А еще в их сообщество не впускают женщин. Одна из них пыталась стать гондольершей. Не тут то было. Хотя и была лучшей.
И места у гондольеров свои "насиженные". Стоят они теперь на всех мостиках и "пристают" к туристам с одним и тем же вопросом...А не хотите ли..?
Дженни их сравнила с чайками, у тех тоже обозначена своя территория в городе. Не пустят чужака, пусть в море еду себе добывают...
Усталые супруги темным вечером возвращались в свой пансион. Обязательно заглянув на площадь Сан Марко. Она была уже пустынна и тиха. Сбросив весь дневной гомон людской толпы, отдыхала в прохладе морского воздуха промозглого. Плескалась об набережную темная вода и гондолы покачивались, волна била в их черные борта, они прижатые друг к другу плавно раскачивались в ее такте.Словно засыпали усталые в колыбели, чтобы отдохнув после ночи, снова возить туристов и радоватся приходу своего гондольера.
А уже в спальне, Дженни прильнув к балконному окну любовалась на огни тусклых фонарей и проплывающих в темноте запоздалых гондол. Завтра новый день и нужно до отъезда увидеть еще несколько магических волшебных мест Венеции.
Глава шестая
Вот уже сколько лет подряд каждый день Амори начинался одинаково. Он механически вставал в одно и то же время. Выпивал утреннюю чашечку эсперссо. Приводил себя в порядок, одевался в соответствии времени года.
Лишь один элемент одежды всегда присутствовал в его образе. Шляпа знаменитой фирмы Джузеппе Борсалино: фетровая, соломенная, парусиновая, твидовая. Все они лежали в шляпных коробках в специальном отделении старинного деревянного шкафа.
Узнав о погоде из включенного радио, брал иногда зонт с деревянной ручкой тростью и шел на встречу с любимой Венецией.
Проходя кампо Анцоло Рафаэле, что рядом с кьезой Анджело Рафаэле. Проходил мимо базилики Санта Марии делла Салюте. Обязательно войдя в нее и встав по центру, поднимал голову к куполу. Солнце или свет лился в цветные витражи купольных узких окон и в огомные простые окна, его радуга плясала по одежде, лицу Амори Мердока. Он ни о чем не думал, лишь глубокое сожаление отпечатывалось на его челе.
Настроение его часто бывало грустным, он понимал что доживает последние свои дни. Диабет разрушал его тело и здоровье.
Но где то глубоко в душе Амори ждал чего то очень необычного, очень нужного, к чему люди стремятся всю жизнь.Ждал счастья.Ему не удалось быть счастливым.
Долго петлял в узких улочках лабиринтах почти машинально. Дорога к пьяце Сан Марко за долгие годы проживания здесь, была изучена им досконально.
Еще одной устоявшейся привычкой жизни в городе на воде, был ранний визит в знаменитое кафе Флориана.
Если представить сколько знаменитостей, поэтов, писателей сидели за столиками этого кафе, когда посещали или жили в Венеции...
Наверное это самое старое кафе и в мире, а не только в Италии. Открыли его 29.12.1720 и назвали его Alla Venezia Trionfante. Но посетителям больше пришлось по душе называть его по имени хозяина Флориан. Сюда впервые было разрешено впускать и женщин.
На радость Казановы, здесь то он и высматривал себе "очередную жертву".
А сколько русских поэтов воспели Венецию, может быть сидя за этими столиками. Расслабившись в лучах зимнего или летнего солнца...Ахматова, Гумилев, Вяземский, Блок, Алексей Апухтин, Максимилиан Волошин, Апполон Григорьев и любимый Бродский...Наверное еще многие...
Облик кафе остался с 1858 г. Тогда оно было поделено на пять залов. Первый, «Зал важных людей» с портретами десятка великих жителей города: Тициана, Марко Поло, архитектора Андреа Палладио, драматурга Карло Гольдони. В «Зале сената» можно увидеть картины с аллегориями на политические и социальные сюжеты. «Китайский» и «Восточный» залы объединяет тематика сладострастия, которая тоже нашла выражение в живописном декоре. Отделка «Зала зеркал» поскромнее: здесь изображены четыре сезона в облике женщин, что дало залу и второе имя — «Зал времён года». Последний зал, «Зал свободы», появился в кафе позднее, в начале 20 века.
Да...официанты разносят чашечки с кофе на серебряных подносах...
Кафе полюбилось Амори Мердоку еще и потому, что его современник Бродский, поэзию которого он любил. Часто заходил сюда выпить свой утренний кофе. Бродского манила сюда не столько помпезная атмосфера залов. Сколько количество зеркал. Он всегда располагался в зале Времен года. Эти зеркала завораживали его воображение, так же как и вода. Недаром Венеция напоминала ему любимый Ленинград, который ему уже никогда не суждено было увидеть.
Вода и зеркала мнились Иосифу Бродскому, как портал в прошлое. Лица, люди, их мысли отпечатывались в них из далеко ушедших эпох и при великом желании можно было разглядеть их здесь, в настоящем. Прикоснуться, почувствовать прошлое, всю его глубину манкую и магическую и до конца не понятную.
Амори так же любил сидеть за столиком зала зеркал. Официант давно его знал и не спрашивая,лишь завидев его в кафе, подносил ему на серебряном подносе чашечку кофе и газету с утренними новостями. Зимой обычно кафе было немноголюдным. Праздники прошли и туристов поубавилось.
Амори заметил за соседним столиком необычную пару. Синьор и синьора весело болтали тихонечко, не повышая голоса. На столике стояли две чашки с капучино и небольшая тарелочка с золотым ободком, наполненная маленькими шоколадками. Синьора ловко разворачивала одну из них, доставала листочек с написанной на нем фразой. Медленно читала, боясь ошибиться и спрашивала спутника, правильно ли она прочла фразу. Облизнувшись маленькой шоколадкой, брала в руки следующую. Когда все они были ей съедены, она скомкав обертки фольги снова их расправляла, разглаживала на мраморном столике и улыбалась шуршанию бумаги.
- Аморучо, гляди как правильно написано « la vita e dono piu prezioso, che abbiamo ogni giorno”...жизнь это ценный дар, который есть у нас каждый день...или вот эта надпись «L uomo nato per vivere, non per prepararsi a vivere»...человек рождается жить, а не готовиться к жизни.
Женщина прочитав фразу по итальянски, переводила ее на русский язык. А спутник гладил ее руку и улыбался ей в ответ.
Амори Мердок почему то встрепенулся и не ожидая от себя такой реакции, встав со скамьи подошел к синьорам.
- Буон джиорно. Скузате синьоры.Я услышал русскую речь. Не хочу быть неучтиввым и назойливым для вас, но очень захотелось пообщаться с вами. Давно не встречал таких приятных людей. Не подумайте ничего плохого.
- Пьячере, ми кьямо Антуан, а это моя жена Жанна, я называю ее Дженни. Да, вы правы . Она из России, из самой ее столицы Москвы.
- Амори Мердок.Пенсинер и житель Венеции. Разрешите угостить вас. Что вы пожелаете? Вижу вашей синьоре по душе шоколад.
Дженни смущенно, но с улыбкой ответила, что она ужасная сластена.
Знакомство состоялось и официант принес за их столик еще одну тарелочку с шоколадом.
Антуан и Дженни с таким удовольствием беседовали с новым знакомым Амори. Он даже вставлял в свою речь правильно прознесенные русские слова, чем радовал Дженни.
Глава седьмая
Часто так происходит, что абсолютно незнакомые люди выплескивают на случайного собеседника свои потаенные мысли, вроде как бы рассуждая с самим собой. Рассказывают о своей жизни, о чем то несбывшемся. Делятся сокровенным. Наверное потому, что больше никогда не встретят этого человека на своем пути. Поэтому им совершенно не стыдно от своих откровений.
Так на закате своих лет, ведущий замкнутый образ жизни, Мердок вдруг изъявил желание поделиться своей тайной с Антуаном и Дженни.
Начал свой рассказ издалека, из детства и что он очень хотел найти линию родства по отцу, которого никогда не видел. О нем правдиво ему рассказала его мать Абелия, перед своей кончиной. Амори все это время откладывал свое желание на потом, но сейчас понял, что это время настало. Если возможно судьбе, он хотел узнать правду.
- Синьор Амори, надо же, а ведь Антуан в недавнем прошлом имел свое небольшое детективное агенство. Но сейчас он отошел от дел.Но уверена, он сможет вам помочь, - сказала Дженни возбужденно.
Амори записал на листке блокнота все данные, о которых знал и передал их Антуану.
И разговор снова перешел к любимой теме Дженни. Мердок и Антуан с нескрываемым удовольствием слушали ее повествование. Лицо Дженни разрумянилось от возбуждения и она неистово жестикулировала руками, как бы помогая себе подбирать нужные слова. Переходя с итальянского на русский, когда не находила подходящих слов.
Узнав, что Амори нравится поэзия Бродского, Дженни спросила Мердока с каким цветом ассоциируется у него Венеция.
Но сначала она повествовала о других поэтах и писателях России, которые в далеком прошлом посетили Венецию и она оставила в их сердцах неизгладимое впечатление.
У каждого своя Венеция, кто хоть однажды ее любовался. И цвет ее у каждого свой...и любимые места, и любимые о ней воспоминания...
У Бродского она была сродни Петербургу, о котором он тосковал...Была она туманной….А еще он писал, что Венеция дает человеку надежду: «в Венеции допускаешь, что еще есть надежда, по меньшей мере – будущее» .
У Анны Ахматовой она была золотой голубятней...
«Золотая голубятня у воды.
Ласковой и млеюще-зеленой;
Заметает ветерок соленый
Черных лодок узкие следы.
Как на древнем, выцветшем холсте
Стынет небо тускло-голубое.. .
Но не тесно в этой тесноте
И не душно в сырости и зное» .
У Николая Гумилева она была белой...
«Город, как голос наяды,
В призрачно-светлом былом,
Кружев узорней аркады,
Воды застыли стеклом… .
Крикнул. Его не слыхали, Он, оборвавшись, упал
В зыбкие, бледные дали
Венецианских зеркал» .
У Волошина перламутровая...
«Венеция - сказка. Старинные зданья
Горят перламутром в отливах тумана.
На всем бесконечная грусть увяданья
Осенних тонов Тициана» .
У Блока она была цветная...
«… красный парус
В зеленой да'ли!
Черный стеклярус
На темной шали!» .
У Григорьева она была черной в серебре...
В поэме "Venezia la Bella" он писал, что Венеция «надевала
вновь черный плащ, обшитый серебром.
У Вяземского она была прозрачно голубой...
«Вместо улиц - коридоры,
Где народ валит гуськом,
Зданья - мраморные горы,
Изваянные резцом.
Здесь - прозрачные дороги,
И в их почве голубой
Отражаются чертоги,
Строя город под водой» .
У Алексея Апухтина она была бело серебряной...
« А издали, луной озарена,
Венеция, средь темных вод белея,
Вся в серебро и мрамор убрана,
Являлась мне как сказочная фея.
Спускалась ночь, теплом и счастьем вея;
Едва катилась сонная волна,
Дрожало сердце, тайной грустью сжато,
И тенор пел вдали "О, sol beato"...»
И на ее вопрос в конце рассказа Амори сравнил Венецию со своим любимым голубым цветом. Антуан слушал свою обожаемую Дженни с немым восторгом, скромно сказав, что Венеция видится ему цветом ее глаз: серо голубых.
Дженни рассказала о своем чувстве, которое испытала к этому городу, сначала процитировав Бродского… «зимой местный туман, знаменитая неббия, превращает это место в нечто более вневременное, чем святая святых любого дворца, стирая не только отражения, но и всеимеющее форму: здания, людей, коллонады, мосты, статуи...» А у меня она колыбелю голубой останется в памяти...
Я влюблена и любуюсь на голубую жемчужину , выброшенную из недр морских, и руками давно ушедших людей, вставивших ее в резную неповторимую оправу...И качает ее колыбель голубую, голубой мечтой, под пологом голубым и линялым безздонного неба, сливающегося с бирюзой морской...
...о Венеции не сложила я строки, плеск волны о борт гондолы
я как чайка та, присевшая на водосток, головой кручу и душа моя парит на воле...колыбелью голубой меня качает...
Новые друзья тепло расстались, обменявшись телефонами. На завтра путь Антуана и Дженни лежал в их дом, в Кьеджу. И такая же неббия незаметно накрыла случайную встречу этих людей. И когда она расстворится, что же покажет им..?
Глава восьмая
Время стремительно летит, уже начало весны. Антуан и Дженни спокойно живут в своем небольшом доме , в Кьедже. Много гуляют, несмотря на частые дожди, которые характерны концу зимы.Но уже первые весточки весенние врываются в часто открытые настежь окна, в их доме.И наполняется он запахами свежими мимозными и первоцветами.
Несколько раз звонил Амори Мердок, интересовался как продвигается дело об отце и есть ли хорошие новости.
Дженни долго отходила от их поездки в Венецию. И постепенно укладывала впечатления, в который раз перебирая их в голове. Антуан изучал исторические материалы на всеобщем сайте Второй мировой войны. На окраине Германии, где собиралась совершить постриг мать Амори Абелия. И ждал ответ на свой запрос из офиса по особым обстоятельствам.
Антуан смутно помнил и о плене своего отца Мишеля Кольона. В его семье почти не говорили на эту тему.
В один из дней, как раз перед Пасхой, супруги вместе наводили порядок в их доме. Дженни перебирала вещи в старом кассетоне, еще доставшемуся Антуану от родителей. Огромный античный комод был привезен ими из Франции.
В его ящиках лежали аккуратными стопками простыни, наволочки, полотенца. Один из ящиков выдвигался всегда с трудом. И Дженни подозвав мужа, пожаловалась ему на проблему.
Они достали оттуда белье и полностью выдвинув ящик с направляющих, Антуан перевернув его, увидел двойное утолщение в деревянном дне. Надавив на него двумя ладонями, откинулась небольшая крышка и из углубления , из старой шкатулки выпал пожелтевший конверт с надломленной сургучной печатью.
Дженни примостилась на коленях рядом с Антуаном и он начал читать старое письмо вслух: « Мон шери Мишель...не печалься о нас, твоя любящая Абелия»
Немое недоумение они испытали одновременно. Как же так? Разве может такое случиться именно с ними?
Первой опомнилась Дженни. Она всегда более позитивно воспринимала ту или иную новость или ситуацию. Антуану всегда нужно было время, чтобы спокойно свыкнуться и прийти в себя.
- Аморучо, срочно позвони Амори и расскажи ему о находке.Ведь для него это так важно, раз он осмелился поделиться с нами историей своего рождения.
- Аморуча, может оставить все, как есть? Мне не верится, что мы с ним сводные братья. Эта история с фрателло пробабиле меня даже пугает.
- Антуан, ты конечно поступай,как считашь нужным. Но иногда правда, та или иная, бывает очень нужна человеку. Будь она даже горькой. Но ведь наша история скорее из области фантастики. И кто бы мог подумать, что Венеция подарит нам эту тайну.
Еще немного посоветовавшись, супруги решили сделать звонок Мердоку. Антуан набрал его номер.
- Пронто, Амори буон джиорно. У меня новость для вас. Даже не знаю, какое впечатление она произведет. Но лучше говорить о ней при личной встрече.
- Антуан буон джиорно.Я буду рад принять вас с супругой у меня дома. В районе Дорсордурсо. Я просто уверен, что Дженни еще раз захочется побывать в Венеции. Я прекрасно понял, что город ее очаровал.
Ровно через неделю Амори Мердок встретил копию Антуана и Дженни на пьяце Сан Марко. Они тепло обменялись приветствиями и поспешили на виллу Мердока. Он радушно предоставил им в своем доме уютную спальню, наполненную антикварной мебелью.
Новоявленные друзья собрались в гостинной и Антуан достал из портофольо старое письмо, положив его перед Амори на стол. Тот не сразу взял его в руки, сначала закрыл глаза и глубоко вдохнул воздуха. Читая письмо он улыбался почти детской улыбкой. Закончив чтение, посмотрел на Антуана так радостно и открыл ему свои объятия.
- Я чувствовал, что должно произойти что то необыкновенное, в последние мои годы. И судьба уготовила мне этот подарок, я нашел брата. Я рад...но это значит ничего не сказать...я тихо счастлив.
Эта их поездка, четвертая по счету, была самой счастливой для Дженни и Антуана. Наполненной теплом, родственным общением их душ. Они все вместе много гуляли, бесконечно говорили, делились планами.
Провожая Антуана и Дженни до пьяцы Сан Морко, Амори расцеловал их. Обещая приехать в скором времени с ответным визитом в их дом. Но этой встрече не суждено было случиться.
Эпилог
Амори сидит за столиком бара Флориан. Чашка эсперссо и несколько маленьких шоколадок на тарелке с золотым ободком.Он медленно разворачивает каждую, не ест их, читает надпись внутри фантика, после скомкав , снова разглаживает, слушая шуршание фольги. Эта музыка, эти звуки шуршашей бумаги напоминают ему ее глаза, ее руки, ее задорную улыбку. Он улыбается ей в ответ.
Лишь сожеление, почему так поздно? Почему он не встретил ее или такую же, как она? Он полюбил их обоих всем своим сердцем. Они скрасили своим присутствием его последние дни. Значит любовь все таки существует и своими неизведанными путями озаряет хоть и мгновенным счастьем…
Випит кофе, шоколад остается нетронутым на тарелке, потом передумав, Амори берет шоколадки одну за другой и съедает их, медленно смакуя их вкус…
Антуан и Дженни лишь вдоем присутствали на фумирале Амори Мердока, когда паруко дон Франко служил погребальную мессу. В базилике Святой Марии делла Салюте.
Теплые лучи весеннего солнца проникали сквозь мозаичные витражи купольных окон и Дженни верила, что Амори улыбается под крышкой дубовой бары, усыпаной голубыми ирисами.
Антуан и Дженни перебрались из Кьеджи, жить в Венецию. В оставленную для них виллу, по завещанию Мердока.
Они завтракают в теплые дни на открытой терассе. Дженни часто напоминает Антуану, что мечты имеют шанс сбываться. Пусть и с потаенной грустью. Но грусть эта светла и они с теплом будут вспоминать удивительного человека, Амори Мердока, так ненадолго и внезапно ворвавшегося в их жизни и оставившего неизгладимый след.
Супруги счастливы вместе иногда просто без лишних слов.Счастливы своей, ведомой им тишиной. А еще Дженни очень часто думает про себя, даже не отгоняя эти свои мысли, просто размышляя. Все в жизнях людей происходит зачем то и не случайно.Почему судьба что то легко предоставляет одним, щедро одаривая, а другим упорно препятствует? Была бы она так же счастлива с человеком, столь похожим на нее. Конечно же нет. Не была. Она заметила тот теплый, полный любви взгляд Амори, когда она радостно читала надпись внутри шоколадного фантика, свое тайное желание про любимую Венецию. Ведь она сама, когда то очень давно в своих мыслях, по своему написала эти строки…
«мой чай под морось тихого дождя, шуршит он в листьях зауныло
ромашки на столе закрыли лепестки и остывает каммомила в белой чашке
забылась я в поэзии Марии Спациани, гуляю по Венеции осенней
где " чайка пишет по воде крылом, а наше дело диктовать"
мне хочется скрипеть пером гусиным по шероховатости листа
макая кончик узкого пера в чернила и строчки по листу бегут стыдливо в мечту
к Венеции...жемчуженнице в глубине веков, пергаментом застылым в водной глади
правдивой сказкой бытия... «
Дольче фа ньенте. Теперь для Дженни и Антуана их жизнь наполнена прекрасным ничегонеделанием. В их лишь романтической Венеции. И им совершенно не скучно вдвоем.
« ...чего местные никогда не делают, это не катаются в гондолах...вид этих дряхлых Ромео и их немощных Джульетт неизменно вызывает грусть и неловкость, если не ужас...»; - так давно сказал Бродский. А Дженни и Антуан так и не прокатились в гондоле, оставшись молодыми в этом городе тайн. Теперь они ее часть. Они ее местные жители...