Вот тебе моя ладонь,
положи в неё свою.
В холод будет как огонь
и согреет в том краю,
где стальной жираф в порту
лапами примёрз ко дну,
на верёвочке во рту
медальон держа — Луну.
Там скульптурные при ней
позолоченные два
ока нганасанки, ей-
богу, молвили: "Жива".
Ловишь языком узор
снежный в ночь. И, право, он,
хоть и мал, растаять скор, —
люб, как астре махаон.
Пальцы в пяльцах. И игла
в деревянных ободках,
вышив нас, застыла. Мгла.
Там, в Дудинке, только взмах
будь один твоих ресниц...
Я забыл уже других.
Стая перелётных птиц.
Лоб. Года. Морщина-штрих.
Скарб картины "Ариран".
Змий. И иже. Потому
мне лишь светится экран
светом ласковым М. У.
Впрочем, ночь, Таймыр, ни зги.
Мы с тобой, carpe diem,
наиболее близки.
Меж, аминь, небытием.