В 373 году от Люмзаара на планетах первого Посева возникла Порча. Первым люмом, испытавшим изменение, стал Лазур Звирденн. Его рука внезапно завибрировала, запястье расширилось, пальцы вытянулись, затвердели и стали сгибаться в расширениях. Люм воззрился на цепкую лапу, в его удивлённом звоне присутствовали нотки восторга.
*
— Ты удачливый бандит, Илт.
— Да, но один я вряд ли бы справился, Гролд.
«Демонический странник» приближался к покрытой горными хребтами планете Шрохх, и вёз десять ящичков нэрллима. Один такой ящичек, в котором лежал кусок вещества размером с кружку, весил примерно столько же, сколько каждый из трёх рогэжцев, земляков Гролдмоока. Однако чуть меньше самого Гролда, являющего триумф мышечной гипертрофии. Его грудные мускулы подпирали нижнюю челюсть, так что при разговоре ему приходилось запрокидывать голову, обладающую толстыми щеками, широким ртом и выпуклыми глазами. В целом каждый рогэжец, а были они очень схожи между собой, выглядел, словно превратившаяся в агзалаца жаба. С той разницей, что товарищи, как уже сказано, были меньше Гролда. А ещё — значительно глупей. С умом у Расы Рогэж туговато. По этой причине поголовно все пучеглазики проходили Процедуру Определения Функциональных Параметров Мозга. По её результатам Гролдмоок принадлежал к элите и мог бы заведовать какой-нибудь крупной фабрикой. Но однажды его позвал пиратский путь. С тех пор он грабил и воровал. И немало преуспел в этом деле. Поэтому его похвала звучала для молодого шрохха Илтануана, словно чудесная музыка.
Экран показывал быстрое приближение к городу, напоминающему усеянный огоньками пень. Вскоре корабль приземлился на полимерную площадку. Снаружи бандитов встречал городской шум и меркнущий жёлтый закат, который мягко подсвечивал суровый гористый и скалистый пейзаж с пятнами пустынных полей. Рогэжцев этот вид не трогал, Илта тоже, ведь он совсем не успел соскучиться по родной планете. Так что они незамедлительно встали на мини-скутеры и рванули к харчевне.
В заведении было довольно шумно, светлые кудри Илта, отвечающие за часть слухового восприятия, шевелились и вздрагивали. Пьянея и беседуя с Гролдом, он озирался по сторонам. Вдруг среди публики он заприметил чёрное субтильное существо с зеленоватой головой-линзой. Илт взмахнул рукой и телепатировал:
— Люм! Иди сюда!
В сознании отпечаталось два кадра: вот люм стоит в отдалении, а вот он — тут. И между этими двумя картинками, словно длинная ухмылка — полоска движения. Агхалац сидел на столе, вперив в лицо шрохха линзу, где, возникая и пропадая, бродили огни.
— Грохочи, телега.
— Мастер? Я думал, вы — простой люм.
— Я и есть — простой люм.
— Да я так, поболтать хотел. Узнать, как дела, что с Порчей. Слышал, люмдоры — чудовища.
— О да…
Перед внутренним взором люма пронеслась вереница образов, некоторые из них тут же отобразились в сознании Илтануана. Вглядываясь в исчезающие формы, он различал чудовищ с видоизменёнными линзами.
— Тронутые Порчей живут неподалёку от своих городов. Люмдоры — отправляются с Пятен перемещений на свою планету. Думаю, среди коренных люман Порча появится не скоро. Да, совершенно вероятно, скорее всего, Люма не уйдёт от такой судьбы. Как и другие планеты второго Посева. А далее — планеты третьего, четвёртого, пятого. В общем, все люмы находятся в зоне риска. К счастью, далеко не каждый старейший люм превращается в люмдора.
— Но отчего это вообще происходит?
— Могу предположить, что причина — в огрубении внутренней сущности. Люмдоры жадны, одержимы поглощением энергии. После они доходят и до употребления материи. Да, да, они грызут минералы. Ну, а теперь твоя очередь рассказывать. Итак, где ты был, что видел?
По ходу наполненной образами речи Мастер заходил всё дальше в сознание слушателя. И, преодолев некий рубеж, задал свои вопросы. И тогда, словно плывя по течению, авантюрист выложил всё, что считал более или менее ценным.
…Илт сидел за столиком и пил бодрящий отвар. Гролдмоок покачивал головой и рассуждал про вчерашнее происшествие. Непонятно, как это у него получалось, в смысле — покачивать головой.
— …Потом этот он на тебя уставился посветлевшей линзой. Тут-то ты и уснул. А люм на меня поглядел и на тебя указал, вроде как попросил о тебе позаботиться. И провалился…
— Понятно. Значит, точно — Мастер. Кстати, я заметил сыщика.
— Шрохх в фиолетовом?
— Да. Надо узнать: в одиночку он действует или нет.
— Их трое. Сам он — на другой стороне, помощники — в соседнем номере.
— Ну, что же, тогда пора действовать.
Когда Гролд с двумя соратниками увели за собой любопытных соседей, Илт и Брулд отправились в челноке за город. Вскоре юноша обнаружил летящую за ними лодчонку и усмехнулся. Он приземлился в ущелье, велел рогэжцу изображать починку двигателя, а сам притаился неподалёку.
Вскоре бандиты продолжили путь, прихватив с собой перепуганного шрохха, утверждавшего, что он не работает на ЭЛЗ. Но Илту было всё равно, главное, что этот тип охотился за ними. Брулд предлагал выбросить его на скалы, но Илт не поддержал этот план. В его семье довольно бережно относились к жизням агзалацев.
Они летели в жерле курящегося вулкана. Брулдмоок, глядя на клокочущую магму, пучил глаза. Илт вёл челнок прямиком в каменное пламя. Рогэжец мелко затрясся и так зажмурился, что на месте светлых шариков образовались ямки — будто широкий череп проглотил глаза двумя ртами с морщинистыми губами. По стеклу скользнула линия голограммы, вскоре челнок нырнул в боковой туннель и приземлился в исполинской зале, чьи стены уходили вдаль, а потолок поддерживали длинные металлические колонны, объединённые вязью тросов и трубок.
Илт, озираясь, сиял. Вот он — оплот старого доброго уклада! Одно из редких мест, где так вольно дышит рабовладелец. Он глубоко втянул воздух, пропитанный гарью.
— С дороги, олух!
Мимо пронёсся трак с потрясающим кулаком водителем. Очнувшись, Илт вернулся к челноку, рядом с которым его уже поджидал облачённый в золотистый костюм мерх. Его боковые жёлтые глазки обследовали шрохха, средний бордовый глаз равнодушно смотрел в потолок. Тонкие губы разошлись в формальной улыбке.
— Приветствую вас на верфях Феникса, дорогой коллега! Я — З-Кэрх. Мы ждали вас, заинтригованы смелым обещанием. Итак, сколько у вас?
— Десять порций.
Средний глаз тут же уставился на шрохха, боковые глаза — быстро забегали в разных направлениях.
— Бесподобно! Сейчас мы проследуем в контору для проверки товара и разумной сделки.
Илт велел рогэжцу охранять челнок, а сам отправился с мерхом впереди трёх рабочих, которые, используя исключительно свои мускулы, тянули товар на массивной низкой телеге. В этом был определённый стиль, роскошь использования живой силы. Пройдя в тени нависающего крейсера, они вступили в ярко освещённый зал, где их поджидали два мерха и несколько рогэжцев. На одной из стен помещения красовалось изображение — золотая птица, раскрывшая крылья с перьями разной длины. Скупщики внимательно осмотрели товар. Некоторое время, отлепив от голов телепатические переводчики, они переговаривались на мерхском, потом предложили Илту довольно скромную сумму. После долгих торгов, присовокупив к нэрллиму захваченного шпиона, Илт получил вознаграждение, на которое первоначально рассчитывал. Вежливо простившись, он удалился в сопровождении З-Кэрха, перед отлётом пожелавшего ему всех жизненных благ. Включив питание двигателя, шрохх рассмеялся и помчался в город.
Вскоре шайка собралась в гостиной. На столе скромно и значительно стоял контейнер с мельниевыми звяками ЭЛЗ.
— Ты удачливый бандит, Илт! — пробасил Гролдмоок.
— Ты недавно это говорил, Гролд, — с улыбкой заметил Илтануан.
— Больше не буду.
— Почему же, пожал…
Брулдмеек двинул шрохха в живот и прижал к его лицу маску с активным веществом.
Илт очнулся в ночном проулке городской окраины. Он лежал в пенящейся от ливня луже. Наряду с водой она состояла из крови. В нескольких местах его плоть прорвали сломанные кости. Видимо, его принесли на корабль, а затем сбросили, решив, что после такого падения он не выживет. Да он и не выживет. Просто очнулся на несколько фуков. И уже пора... Илт закашлялся. Вот и всё, Илтануан, ты жил весело и умер в канаве…
— Чего-то подобного я от них и ожидал…
Засветив в линзе яркое пятно, Мастер осматривал изломанное тело. Потом щёлкнул пальцами и возгласил: «Вторая Тройка!» Его тельце засветилось. Из него вырвался в точности похожий на него световой контур… и ещё один… и ещё. Когда наружу выбежал шестой контур, первый, потемнев, стал люмом. Двадцать девять световых контуров вырвалось из Мастера и вот уже около шрохха стоит ровно тридцать Мастеров.
Люмы с прозрачными линзами взялись за руки. Через линзы помчались света и слились в один Свет, затопивший пространство круга. Через люмк люмы расцепили кисти и, превращаясь в световые контуры, вбежали, словно в открытую дверь, в тело призвавшего их Мастера. Когда исчез последний, люм вернул своей линзе зелёный оттенок, а шрохх, шатаясь, поднялся на ноги.
— Ты… спас меня от смерти?
— Нет, что ты! Всего лишь увеличил расстояние между вами.
Шрохх в пористом халате сидел в кресле. Набив трубку ароматной смесью, он выпускал дым и пытался внушить себе беззаботное настроение.
— Вскоре эосцы схватят рогэжцев. Потом мы заберём у Феникса нэрллим и всю лавочку. Надо признать, мерхи быстро наладили производство. Но корабли они делать не умеют… ну да ничего, исправим.
Отправляя в мозг шрохха реплики, Мастер и не думал сообщать, что в первую очередь прибыл на планету для обнаружения одного молодого шрохха по имени Илтануан. Звучит странно, и тем не менее. Оказалось, что Илт в это время представляет центр схождения важных процессов, на который указывал Предсказатель эга Сэтаха. Поэтому даже самые ничтожные его действия обладают большим значением. Сам того не ведая, он ходит в реальности, являясь как бы наиболее плотным телом; его движение рвёт связи и создаёт новые, так что вся его жизнь обрастает разрушением и становлением больших вещей. Поэтому принципиально важно, кто именно находится рядом. И вот рядом с ним находился Ор-Люм, мыслящий о судьбах Глубин. Сейчас он в мерцательном режиме был всеми Мастерами. Восседая на будто бы игрушечном стульчике, Великий Люм взирал на самовлюблённого, мало что понимающего агзалаца.
— Не люблю неясностей. Так я — работаю на ЭЛЗ?
— Ну… в общем-то… да — ты работаешь на ЭЛЗ.
Действительно, рогэжцы были настигнуты и, оказав сопротивление, отведали мельниевых кулаков. После этой процедуры вид у них был плачевный. Больше всего досталось Гролдмооку, он заработал две шишки и утратил несколько зубов. При виде Илта все они очень удивились. Ещё бы, ведь его сбросили с приличной высоты. И вот он стоит перед ними, цел и невредим…
— Гролд… вот скажи мне, Гролд, зачем ты это сделал?
— Дело в том, что… время нынче сложное, звяки всем очень нужны…
— Хорошо, я тебя понял. Прощай. Звяки, кстати, остались у меня.
Удаляясь, он слышал поспешные восклицания Гролдмоока:
— Да, так я и говорю! Ты ужасно везучий грабитель! Невероятно удачливый! Видишь, я снова так говорю! Похлопочи за меня, брат! Внеси залог! Бандит бандита всегда выручай!
*
В триста пятьдесят пятом году от Люмзаара у Расы Люм появились три планеты пятого посева: Армаала, Галунга, Марга. К триста семидесятому году Армаала уже настолько развилась, что вступила в Планетарное Сообщество Люм. Армаальцы были на удивление конструктивны. Впрочем, такова была общая тенденция, обозначающая взросление Расы. Потомки появлялись с опытом предшественников, поэтому совершали меньше ошибок. И в то же время лишались благостной наивности. Увы, нет приобретений без потерь.
Главным городом планеты был Ихлумэт, чья общая форма, как и у кораблей Армаалы — полусфера. Сюда и был отправлен Илтануан в роли тайного агента. По словам Ор-Люма в местном Архиве имелись ценные сведения, к которым аборигены старались не подпускать представителей других планет Расы Люм. В то время, как на представителей прочих Рас они не обращали внимания. Как ни удивительно, Илт не усмотрел в этой истории ничего странного. Ему казалось естественным, что молодая планета желает иметь от других свои секреты.
— …Проследуйте сюда, Илтан, вот ваша комната. Как вы и просили, она располагается неподалёку от Архива. Маску для чтения найдёте в шкафу, вещества для восполнения энергии тоже. Это — регулятор температуры и влажности. Постель. Плоскость для приёма пищи. Аппарат с лучевым экраном.
Перед Илтаном, как его взялся называть провожатый, была просторная светлая комната с двумя внутренними дверьми и огромным окном, за которым сверкали недра Ихлумэта. Поблагодарив люма, он плюхнулся в кресло и уставился в панораму.
Утром, сразу после завтрака, новоявленный агент поспешил в центр города. Здание Архива имело форму эллипса, висящего между крышей и полом столицы. Его стены пронизывал свет, яркими полосами озаряющий просторные внутренние помещения. Кольца стеллажей занимали пространство от стены до центрального круга, в котором, как и в плавно изгибающихся проходах, стояли читатели, сдвигая воткнутые в круглые информационные пластины лучи. Надев маску, Илт увидел пространство с рядами бесчисленных кружков. Повсюду висели золотистые коды, которые превращались в понятные названия отделов. Когда он сосредотачивал внимание на боковых поверхностях пластин, из них выпрыгивали заголовки на шроххском языке. Итак, сейчас ему нужно кое-что узнать, а вечером — внести информацию в пластинку. Таких миниатюрных пластинок у него две дюжины — в каблуках его туфель. Да, он был великолепно подкован для предстоящей деятельности.
Через четыре дня шрохх вылетел на скутере за город и нашёл условное место. Вскоре неведомо откуда появился люм. Отдав ему тайные записи, агент проделал обратный путь и в отличном настроении расположился в кресле у окна. Похоже, ему по нраву такая жизнь. Он ощущал, что его ум окреп и вспоминал, как некогда печалил отца нежеланием учиться. Он словно наяву слышал чуть дребезжащий голос: «Илт... репетитор ждёт… Илт! Ты на крыше… не прячься, я вижу твой сапог… вот, только что ты его убрал! Слезай, а нето я спалю эту сараюху!»
Вздрогнув от неожиданной резкости воспоминания, он переключил внимание на окружающую обстановку, отметив безукоризненный порядок.
*
Порча навещала Звирденна неожиданно и в разных формах — в формах его тела. Через пять лет он превратился в змея с шестью ходовыми лапами и четырьмя щупальцами, расположенными у передних лап и между первой и второй парами. Кроме того, между передними щупальцами у него имелись руки, как у обычного люма, только большего размера. Его длинный хвост завершался семипалой кистью, челюсти изобиловали зубцами и клювообразными выростами, растянувшаяся в стороны линза представляла собой полоску с загнутыми вверх краями. Высота Звирденна в холке составляла более люма, длина от конца морды до когтей хвостовой кисти — около семи люмов. В то время он уже находился на скалистой планете, чьё небо застилают лиловые тучи. Это был совершенно другой мир. И его обитатели были другими. Звирденн, конечно, думал в первую очередь про себя. Кто он? Глядя в отполированный лист металла, он видел причудливое чудовище. Традиционно люмы приручали чудовищ. Может, они заглядывали в будущее? Ведь по иронии реальности в люмских Глубинах не существовало монстров чудовищнее люмдоров во всём их кошмарном разнообразии. На уныло-зловещей планете было около пятисот тысяч отборных монстров. И самым монструозным был Звирденн. За что это ему? Вопрос без ответа! Вопрос без ответа, время без цели, жизнь без будущего. Или же…
…Звирденн стоял на скале, обозревая строительные работы. Хвост его лениво бился, потом вцепился когтями в камень. В вытянутом оке проносились потоки огней, щупальца изгибались и мотались. Змей был встревожен и рад. Быть может, кому-то его вид на фоне облаков мог показаться величественным. Но если бы Звирденн повернул к такому наблюдателю свой звероподобный лик, любитель мрачной эстетики сразу позабыл бы про эстетику, охвачен ледяным ужасом. Удовлетворённо помотав усеянной выростами головой, люмдор прыгнул вперёд и помчался на перепончатых крыльях над распростёршейся внизу равниной.
*
Высокий эг с добродушным лицом стоял напротив трёх Мастеров. Под ними сверкала городская панорама.
— Так что же насчёт этого растения, Хааб…
— Оно удивительно.
— Расскажи с самого начала.
— Давным-давно я видел сон. Ко мне, шагая по воздуху, спустилась эга в светлой одежде. Вся она сияла от макушки до пят. С нежною улыбкой, тронувшей её прекрасное лицо и моё сердце, эга промолвила:
«Приветствую тебя, эг Хааб! Давно я за тобой наблюдаю, и ты кажешься мне достойным доверия. Знай, скоро я подарю тебе особое растение — Древо Расы. На планете Дрёлльн, в городе Дрёлльвиль будет оно благоденствовать. И посадишь его — ты. Ведь я дарую тебе это сокровище в виде ростка. Ступай завтра на берег Етрофа, ноги сами принесут тебя в нужное место».
После этого она рассказала мне про само дерево:
«Это дерево — отражение возникновения и развития целой звёздной Расы. И, хотя она ещё не появилась, путь её уже начался. Изредка на нём будут распускаться прекрасные цветы — символы планет, на которых расцветают новые Цивилизации. Да, именно так, эта Раса создаст множество Цивилизаций. Также знай, что в будущем деревце предупредит мудреца о надвигающейся опасности. Как? Таким образом, каким это может сделать растение. Не забудь этот сон, эг Хааб, да сопутствует тебе удача!»
Признаться, я вижу много снов, но этот был особенно ярок. Поэтому на следующий день, лишь Эгбед осветила заря, слегка посмеиваясь сам над собой, я отправился к нашей реке. И что же? Действительно, там я заметил что-то белое, торчащее из плодородной грязи… как бы пушинку. Это оказалось крохотное деревце. Я зачерпнул ладонью пригоршню грязи с ним, принёс во дворец, поместил в горшок с почвой и поставил сие вместилище в светлое место. Сердце моё пело, ведь даже в мизерном виде деревце производило большое благостное впечатление. Далее я, как мне и повелела сияющая эга, отправился на планету Дрёлл, в пышно цветущий город Дрёлльвиль. Там в лице садовника Друлли я встретил верного друга и сотрудника. Много мы с ним свершили растениеводческих подвигов. Кроме того, не пренебрегли работой с организмами, лишёнными корней, но обладающими желудками. Бдительных и опасных стражей создали мы, окружив ими цветущий город. Так что был он теперь защищён опасной живой стеной. Вся эта подготовка была необходима для того, чтобы однажды я принёс на Дрёлл кашпо с подросшим Древом Расы. Естественно, Друллилард сразу понял, что перед ним — подлинное сокровище! Вместе мы засеяли полянку благородной травой и вырыли в центре ямку надлежащего размера. И туда, в эту ямку, предварительно залив её родниковой водой, поместили ком земли, в который были вмешаны и минеральные частицы нашей колыбели.
Прошло незначительное количество лет, деревце заметно подросло. А потом на его пушистых ветвях один за другим стали распускаться алые цветы. Сначала — три. Через несколько десятков лет — шесть. После — ещё больше. Ах, что это за цветы! Даже несокрушимый Эжес испытал трепет, увидав их. Однако он смог даже прикоснуться к цветку, шантажируя таящегося Друлли. Между тем, как сам Друллилард и к белой хвое притронуться не смел, — лишь, затаив дыхание, водил около неё по воздуху своими большими, словно бы деревянными, пальцами. Но и этого достаточно, ибо хвоя, чувствуя токи, сворачивает свои жгутики. Как будто сейчас я вижу у светлого деревца этого древнего дрёлла с его мохнатыми ушами и морщинистым ликом. Дрёлла в его измазанном почвой фартуке и огромных литых сапогах. Вот он стоит, согнувшись, но всё равно деревце едва достаёт ему до носа. В смысле, не достаёт, поскольку Друлли стоит на достаточном расстоянии, весь — внимание и деликатность. Сейчас он — не король, но придворный! Это я рассказываю для того, чтобы в полной мере показать, что Древо Расы было оставлено у заботливых рук. Светящаяся эга, несомненно, знала, о чём толкует, когда отправила меня в Дрёлльвиль.
Далее история принимает известный оборот — на деревце распускается чёрный цветок. Друллиард теряет сознание. А затем надеется, что это лишь сон. Но это не сон, цветок и ныне там. Вот такая история, почтенные Мастера. Было ли вам интересно слушать, я не знаю, но постарался изложить всё достаточно лаконично и не без живости.
— Что же, Хааб, это хороший рассказ. Ты по-прежнему на Эгт?
— Да, где же мне сейчас быть…
*
На тёплой планете Эгт с ярким светилом и синим океаном, было два огромных материка — Гандабаана и Багашнавана. Хааб проживал на Гандабаане, в приморском городе Гремполис. Здесь он нашёл отличную работу в конструкторском бюро и приятную жену в летнем парке. В чудесной атмосфере любви и понимания выросли их дети — четыре мальчика и девочка. В такую же атмосферу прибыли внуки, чтобы озарить улыбками старость Хааба и Гелены. Вернее, старость Гелены. Ведь Хааб не старел, а только изображал старение. Для этого он с некоторого времени носил периодически обновляемую камуфляжную кожу и старался высоко не подпрыгивать. Кожа эта реагировала на его реакции, а также источала еле уловимые запашки, свойственные почтенной старости. Так что всё было, как говорится, шито-крыто. Однако Хааб не собирался дожидаться смерти супруги у него на руках. И после разговора с Мастерами решил по возможности элегантно и безболезненно удалиться из её жизни. Что же, для всякой ситуации существует своё решение.
Хааб стал налаживать связь с проживающей на Багашнаване звездой Джиу-Ля-Ля, обожающей распевать шлягеры, разгуливать в шкуре мяугуера и раскатывать в шикарных авто. Уф-ф! Что за красотка! Но чем же мог взять такую фифу и фуфу клерк от науки? Ничем! Или — скрупулёзно составленным именно для её организма и психики химическим коктейлем. О да! Творилось волшебство! Прима пьянела от писем, втягивая «аромат его чернил», которыми он «выводит зигзаги чувств». Никаких зигзагов Хааб не выводил, он составлял довольно незамысловатые, местами нелепые, письма. К примеру:
«Привет, моя звезда, дорогая и ярчайшая! Как жаль, что между нашими континентами не натянуты провода. Мой голос сразу побежал бы по ним, дабы расцеловать твоё ушко. Ах, мечты! Полно… да читаешь ли ты мои письма, затерянные среди вагонов корреспонденции? Несравненная! Вчера я видел тебя по визуальнику и рыдал. Моё сердце убедило меня, что именно мне ты поёшь, моя мяугуерка: «Тим-пом-пом, пам-пам-пим, иди сюда, давай летим!» Да! Скоро я изобрету для нас лучший небомобиль! И прилечу! До встречи, моя великолепная Ля-Ля!»
Действительно, Джиу-Ля-Ля приходили горы корреспонденции. Но уж что-что, а письма Хааба она быстро находила. «У меня просто какое-то нездоровое чутьё на послания этого научного безумца!» — говорила она приближённым подругам. Или, прижимая письмо к груди и раздвигая губы так, что становились видны чуть ли не все боковые зубы, мурчала: «Монстр-р-р!»
В общем, сердце дивы таяло, и вдруг запылало, словно вулкан, красноречивым свидетельством чему стала телеграмма:
«Хааб! Мой неукротимый гений! Воин науки! Пиши мне, пиши! Пиши больше! Пиши чаще!»
После этого послания Ля-Ля велела доставлять ей в первую очередь письма от Хааба Гуршвина и наняла нескольких поэтесс, дабы они все вместе забрасывали его «белоснежными крыльями любви, тронутыми печалью». За каждое такое «крыло» Ля-Ля платила неплохую сумму, и вскоре эти «крылья» усеяли дом и двор Хааба и Гелены. Нетрудно догадаться, какую реакцию это вызывало у супруги. Наконец, когда Ля-Ля исполнила песню с припевом «небомобиль изобретай и поскорее прилетай», а Хааб установил на фанерное сооружение мотор с пропеллером, терпение Гелены лопнуло, и она велела ему убираться к «этой мазуканане». Гелена была простая здоровая эгтка и, решив больше не переживать, больше и не переживала. Тем более что Хааб незаметно для них свёл Гелену и своего коллегу Хломса посредством всё того же средства. Так что, когда он улетал в закат, добродетельный Хломс уже рассказывал Гелене, какой Хааб, в сущности, ветреник и шкодник. В отличие, разумеется, от него, Хломса Воттумансонна.
Расставшись таким образом с Геленой, Хааб вскоре встретился с Джиу, и произошло это знаменательное событие под треск салютов и рёв фанфар. Впервые летательный аппарат тяжелее воздуха пересёк океан, впервые на нём прилетел выдающийся учёный, причём впервые прилетел — к Джиу-Ля-Ля, которая впервые вышла в розовом жемчужном платье из кареты, остановившейся на брусчатке главной площади Баннаглабана, на которой впервые собралось… В общем, много было «впервые», и эг не преминул извлечь из ситуации максимум приятных впечатлений. Через неделю они весьма церемонно поженились в большом стеклянном дворце и совместным дёрганием за верёвочку выпустили из огромного купола пять тысяч белых птиц. Выпустили бы и больше, но больше для них не успели наловить. Через две недели Хааб-Ду-Ду и Джиу-Ля-Ля отправились в совместный концертный тур. А через четыре недели Ду-Ду с двумя подельниками ограбил Главный Банк Багашнаваны, за что был судим и приговорён к ста годам заключения.
На суде великий певец рвал волосы и клялся, что совершил преступление ради любви. Всё, что он хотел, это — построить тысячи самолётов для тысяч влюблённых, живущих на разных континентах. «Любовь не должны останавливать океаны! — выкрикивал уводимый из зала кумир. — Любовь не терпит препятствий!»
После всего этого безутешная Джиу дала ряд интервью в разных платках разным издательствам, выражая восторг перед незабвенной верой супруга во всеобщее счастье. Разумеется, она благоразумно не одобряла его поступок, но всем было понятно, что Ля-Ля, если за что и осуждает Ду-Ду, так это за то, что он не взял её с собой на героическое дело. Всё. На этом след Хааба на Эгт исчезал где-то в глубине казематов. След исчезал, а лёгкие ноги вышагивали по террасе на Эгбед. В его зеленоватых пальцах истекал крупной ледяной испариной бокал с разноцветным коктейлем. На шезлонге возлежала Ля-Ля, в сверкающей невесомости неподвижно и безостановочно летящая вдаль, для этого лишь единожды оттолкнувшись от бренной реальности загорелой ногой.
*
Время от времени Мастера обретали новые воспоминания Ор-Люма, которые извлекал бывший Ор-Люмом. Они были доступны только ему, находясь в виде блуждающего архива за дверью Портала. Каким-то образом эти сведения оказались там во время крушения гиганта, и теперь плавали, объятые Светом, совершенно незаметные и разрозненные, так что только иногда он случайно натыкался на них и, наткнувшись, не отпускал, пока полностью не считает. Бывало, его линза чуть не раскалывалась от массивов знания, но он вбирал всё и, выплыв из Портала, открывал своё частное сознание общему Сознанию. И тогда полученные им сведения моментально становились достоянием всех и, следовательно, — самого возродившегося в тридцати тысячах тел Великого Люма, который, собирая данные, обретал своё огромное «Я» и более отчётливое видение процессов. Так, например, кое-что объясняло давнее воспоминание.
Тогда Первый Чёрный Камень ещё кружил рядом с Цав.
— Ты считаешь себя их домом, но Ты — Даритель, — сказала звезда.
— Да, Цав, Даритель. И они, согласно моему примеру, будут дарителями. И подарят мне истории.
— Тогда забирай тех, кто старше.
— Я и собирался забирать тех, кто старше…
— Но учти, постоянно вытягивая души, Ты рискуешь сойти с ума через две-три тысячи лет. Твой Разум могуч, и всё же… Когда их будет слишком много, в тебе воцарится Хаос.
— Вот тогда Я и буду переживать.
Теперь Он понимал, почему Цав упомянула возраст люмов. Он мог быть средством от появления люмдоров. Души потенциальных люмдоров кружили бы в Его внутреннем мире. Да ведь так и было… Но перестало быть, когда Его линза разлетелась у Люмзаара. А Он сам спасся в запасном шаблоне. Вернее, спасся не Он, а всего лишь он — самое центральное чувство себя и то, что можно вместить в маленькую линзу. Да ведь и сейчас — что — Ему — тридцать тысяч линз? И вот, собравшись одновременно в одно Сознание, Люм решил: «Пора становиться шестой Тройкой».
Новый замысел Ор-Люма осуществлялся со всей возможной быстротой. Общество «Внутренний Мир» на это время насчитывало порядка миллиона сегментов, и найти нужное количество желающих стать Мастером было несложно. Да, никто из люмов так и не сумел самостоятельно найти Портал, как это сделал люманин Синь Залльгаразалль.
Итак, в 380 году от Люмзаара Ор-Люм воссоединился в виде шестой Тройки. Сначала Он хотел создать окружность у Цав, но создал у Люмы. На каждого Мастера, уже ставшего Ор-Люмом, приходилось по девять новичков. Они взялись за руки, и через линзы единым потоком помчались света. На протяжении люмка тонкая окружность сверкала и переливалась в космической темноте, а потом Ор-Люм разжал руки. Теперь Он знал гораздо больше и, не обращая внимания на то, куда направляются по своим делам его части, мыслил мощно и безмятежно.
*
— Нужно быть милосердным и прозорливым! Полагаю, вы несколько искажённо понимаете грандиозные грядущие процессы.
Восседая в своей пещере на огромном сверкающем камне, Звирденн журил люмдора, который пришёл к нему с докладом о ходе строительных работ, да зачем-то ударился в лирику, рассуждая про месть люмам. Причём тут месть? Главное — прогресс. Именно! Ведь разве он, Звирденн, — не прогресс? Разумеется, прогресс! И даже этот коротышка. Пусть ростом не вышел, зато сколько лапок. И все ведь шустрые! Так и вьётся, так и выпрыгивает, гнётся всем туловом. На тулове — круглая голова с красным глазом. Рта нет, не дошёл ещё до поглощения материи. Но, глядишь, и рот прорежется. А пока и так хорошо, если сравнивать с люмом, то и… нет, тут и сравнивать нечего! Всякий люм — нелепый зародыш, без смеха не глянешь…
Звирденну вдруг стало ужасно весело. Мало соображая, что делает, он совершил прыжок, оторвал докладчику голову и швырнул её в стену. Голова врезалась в камень, отскочила и упала на пол. Очнувшись, змей посетовал на свою горячность и вскоре стоял над расселиной с кипящей лавой. Туда уже не раз падали куски люмдоров. Змей Звирденн принял патетическую позу, вытянул вперёд щупальца, и нараспев проревел:
Ещё один пал бесполезно
От лап судьбы слепой!
Прими его останки, бездна,
И упокой!
Круглая голова, протестующее звеня, улетела в сверкающую даль. Вслед за ней последовало туловище. Звирденн ещё немного постоял над огненной могилой и поспешил обратно. Дела, дела!
Дела Лазура Звирденна велики были. Это ощущалось сразу, при беглом взгляде на равнины. Но что же такого было на этих равнинах? Вопрос — чего на них не было. Ответ: на трёх круглых равнинах не было скал. Их разломали и выбросили куда подальше. По периметрам великих кругов располагались ВЭС (ветряные электростанции), а между ними находилась АЭС (атомная электростанция). От них тянулись гудящие провода с множеством поилок. Люмдоры питались без всякого распорядка, когда хотели, до полной сытости наливаясь энергией. Теперь уже тысячи из них переходили на смешанную диету и грызли камни. Таким образом, электричество они пили, словно молоко, а камни ели, будто фрукты.
Три огромных круга почти сходились краями, вписанные в треугольник. И это был только подготовительный этап.
*
Планеты первого Посева, как и другие, имели оригинальные столицы.
Главный город Иммии — Нэгеллум — изображение змеи, отдыхающей в собственных кольцах.
Х-Арн-Го Харны — блестящая круглая коробочка, покрытая множеством лап и лапок, которые постоянно шевелятся, перемещая грузы.
Столица Сивиур Сивиур-Люм имеет форму конуса-спирали.
Вот эти город и возникли на круглых каменных фундаментах, появились, словно сказочный мираж. Для этого люмдорам и тронутым Порчей пришлось основательно потрудиться. Они рыли норы и оснащали нижние поверхности городов маячками — узлами сетки координат. Нужно было продемонстрировать город как один объект, поскольку Космос не перемещал части предметов. Так, если за Пятно перемещений выступал край ящика, Великий отказывался «верить» в то, что ящик может находиться в других координатах. Ещё до установки маячков были созданы огромные Переместители, которые тайно доставили на планеты и спрятали внутри городов. Далее наступил этап чуткого ожидания.
И вот, когда все Мастера собрались у Люмы, причастные к похищению городов услышали команду: «Рыть!» В тот же люмкс тронутые Порчей, словно хищники, бегущие за добычей, ринулись рвать землю. Двух люмков им хватило, чтобы закончить монтаж координат. После этого ворота городов были запечатаны, словно замками — люмдорами.
Сивиур-Люм, Нэгеллум, Х-Арн-Го покрылись мерцающей дымкой и растворились, покинув пейзаж, чтобы возникнуть в своих новых координатах. И вот, все три города — собраны в одном месте, дабы стать столицей планеты Люмдор.
*
Илтануан вырос в семье потомственных работорговцев. Дед его вёл дела с самим менялой Омблом, отец — был им же «бессовестно ограблен». Но на самом деле, не им. Студень был тяжёлой, однако не главной фигурой. За изменениями, которые происходили на планетах Шрохх, Дродд, Ондорк, Лорж, Мерх, Хоррод, Тариута и так далее, стояли князья Расы Эос. В основном — Эжес. Илт вспоминал, как отец, раскуривая трубку, выпускает дым и говорит:
— Вот если бы вместо Эжеса заправлял Эом, сколько ещё времени длилась бы реформа!
— Сколько? — спрашивает Илт, сооружая из кубиков фабрику.
— На твой век хватило бы! — изрекает отец.
— Да! — резко выкрикивает маленький Илт и разбивает кубиком фабрику. А потом бросает кубик в ряд игрушечных агзалацев. Нечего подслушивать разговор знатных шроххов.
Чем старше становился Илтануан, тем больше требований к нему предъявляли. Закончилось это тем, что он, ограбив семейную сокровищницу, сбежал на Ондорк, закончил школу пилотов, приобрёл корабль, промотал остатки средств, занялся контрабандой, встретил Гролдмоока, ограбил перевалочную базу нэрллима… ну и прочее. Всё это произошло чрезвычайно быстро. Так ему в этот фук представлялось. В изрядном отдалении от него мерцал кодами лучевой экран. «Ну что ещё там?» — пробормотал Илт и, натянув маску, увидел: «Раса Люмдор похитила три города. Украдены: Сивиур-Люм, Нэгеллум, Х-Арн-Го»
Вот, значит, как! Пока он возится с табличками, люмдоры воруют города. На следующую агентурную встречу он явился в дурном настроении.
— Где же информация?
— Неважно. Я хочу убраться отсюда…
— Работа ещё не закончена. ЭЛЗ надеется на тебя…
— Брось! Вы зачем-то держите меня здесь. Зачем?
— Илтан…
— Знаешь, что, я полагаю, это вообще не ты! В смысле, ты-то — ты, но не тот, с кем я общался раньше.
— Да что с тобой… успокойся…
— И сейчас я докажу, что это не ты!
Шрохх подскочил к люму, схватил его, широко размахнулся и швырнул. Тот пролетел по высокой дуге и упал люмах в десяти от могучего агзалаца. Затем спокойно поднялся и, включив вибрацию, удалил с тела прах. Участвовать в потасовке люм не собирался.
— Отличный бросок! Вот бы мне обладать такой силой и сноровкой. А теперь, будь добр, — пластину.
— Так ты признаёшь, что ты не тот, не прежний…
— Прежний, не прежний… в нашем Уставе сказано: «Люм = Люм».
— Слушай внимательно! Я желаю убраться с этой планеты.
— Информация принята.
— Требование!
— Требование.
Кинув под ноги пластинку, Илт включил скутер и помчался в гостиницу.
На следующий день Илт отправился в город и гулял без всякой цели, пока это ему не наскучило. Возвращаясь, он увидел очаровательную шроххку, и немедля завязал знакомство. Выяснилось, что Эйлазульяра оказалась в Ихлумэте из-за интереса к архитектуре Люм. Разговорившись, они укрепились во взаимной симпатии и очень скоро сократили все дистанции. Влюблённые неплохо проводили время, но всему свой черёд, и через три дня Эйла отбыла на Шрохх. Илт с удовольствием отправился бы с ней, но ведь её забирали братья — строгие стражи её нравственности.
На следующем сеансе связи люм заявил ему, что пока он остаётся на Армаале. Работа есть работа. Когда Илт попытался его догнать, чтобы снова использовать в качестве метательного снаряда, сметливый люм юркнул в воздух. Так вот откуда он появлялся! В разуме шрохха возник план. Он перестал бунтовать и отнекиваться от работы, напротив, принялся за неё с удвоенным усердием. Мало того, параллельно он занимался в одной из городских лабораторий химией. В результате через полтора месяца люм получил особую информационную пластинку. Илтануан тревожился за успех предприятия, однако напрасно — зажав пластинку в ладони, агзалац не заметил прикреплённой к ней тончайшей нити. Распрощавшись, он удалился в темноту, а Илт извлёк из кармана миниатюрную удочку с барабаном. Через некоторое время он включил моторчик и осторожно двинулся вслед за удочкой. Механизм был запрограммирован таким образом, что нить натягивалась лишь еле-еле. Илт медленно шагал вперёд. Сейчас он был не слепой рыбёшкой, но рыбаком, поймавшим саму Обитель! Или, как теперь называли это место агзалацы с головами-линзами — Центр практических исследований Великого Космоса Дома ЭЛЗ.
Итак, Илт шёл, куда его вела светлая чёрточка удочки. Вдруг часть её пропала в тёмном воздухе. Шрохх выключил моторчик и с облегчением вздохнул. Он погрузил в воздух удочку, вслед за ней пальцы, кисть, предплечье… и вот уже весь оказался в плотной сумрачной среде. Ему не стало ни теплее, ни холоднее, он свободно дышал. Перед ним сверкали звёзды. Их было очень много, и они не утопали в своём свете, напоминая мелкую росу. В некотором отдалении висел дискообразный Центр исследований. Вверху виднелась окружность — стена открытого помещения с люмами. В краю Центра открылась дверка, из неё выплыл исследовательский челнок — тоже в форме диска. Застыв, он стремительно уменьшился в размере и пропал. Вот так да…
Обернувшись, Илт увидел, что позади него тоже сверкает звёздная стена. Немного испугавшись, он захотел увидеть место, из которого только что пришёл, и тут же перед его глазами возникла пасмурная степь. В тридцати люмах от Илта стоял, накренившись, скутер. За скутером виднелся светящийся купол Ихлумэта. Илт не понимал, как он вообще двигается в этой среде, но свободно двигался, поворачивался, как бы ходил. Но что же делать теперь? Ведь у него нет никаких маршрутов… Но нужны ли ему эти маршруты? Ведь только что он возвращался к Ихлумэту. Значит, Обитель способна доставлять до памятных мест. Но где же он желает очутиться? Пусть это будет Ондорк!
Перед ним располагалась улица-аллея с небольшими светлыми домиками, крытыми красной и зелёной черепицей. Приблизившись к своему коттеджу, Илт с радостью увидел, что он, по всей видимости, пустует, плавно влетел сквозь стену в комнату и, немного подумав, вышел из Обители рядом с письменным столом, оставив в плотной среде часть туловища с правой рукой. Левой рукой он взял лежащую на столе книжку и передал её согнутой в локте, высунутой из Обители правой руке. Затем втянул уголок книги в Обитель и только после этого полностью зашёл в комнату.
На лакированном столе лежала книжка со срезанным углом. Сдвинувшись вправо, Илт увидел, что срез представляет собой кусочек темноты. Всё в порядке, уголок книги в Обители, и он в любой момент может вернуться.
Илт совершенно не понимал, что делать дальше, поэтому положился, как всегда, на свою интуицию. Обычно это работало. Наверное, как раз из-за совершенства непонимания. Вероятно оно, это совершенство, служило необходимым условием или даже двигателем бурной и приводящей к самым неожиданным результатам деятельности. Итак, во всеоружии сияющего непонимания, Илтануан отправился в город. Предварительно он вскрыл тайник за стенной панелью.
Через горфук он, распахнув дверь, вышел на мощёную серым камнем улицу в чёрных лакированных кроссовках, синем костюме и широкополой шляпе из натуральных стеблей, украшенной белым помпоном. Эти шляпы давно хотели запретить, как намёк на тёмное прошлое, но, поскольку изделия, как бы на них ни задирали цену, пользовались спросом, не запрещали. Вдохнув воздух, приправленный парфюмерией и выхлопами машин, он направился в клуб.
Вернувшись в пустующий домик, Илт обнаружил, что книжка лежит посередине стола, причём её страницам что-то мешает сомкнуться. Открыв книгу, он обнаружил свою удочку и потряс висящей на невидимой нитке пластинкой. Вот значит как… По всей видимости, его деликатно выставили. Вследствие этих происшествий Илтануан ещё более отдалился от магистральных исторических процессов. Полностью доверившись течению жизни, он занялся сочинением песен.
*
После похищения городов Звирденн велел деактивировать Пятна перемещений. Сейчас ему были не нужны незваные гости в виде вооружённых люмов или эосцев. Они могли прийти из Обители? Да, могли, но такой визит сопряжён с риском её захвата. Следующим распоряжением он велел настежь открыть ворота городов с миллионами люмов. Этот жест обозначал приглашение в его Мир, приглашение на общий Пир. Ведь за воротами — кормушки с электричеством. Пей, сколько душа пожелает! Пей, сколько сможешь! О да… они захотят! Они возжаждут. И окунут тела в реку энергии. И возликуют! И насытятся! И снова выпьют пьянящей энергии… и ещё! И вот из одинаковых простачков — превратятся в уникальных существ — люмдоров! Что дальше? Дальше — материя! Вкусная, грубая, хрустящая!
Змей Звирденн отпрянул от окна, метнулся к своему сверкающему камню, при помощи зубила и кувалды отколол от него кусок и принялся крошить его челюстями, заглатывая струи песка и щебёнки. В его горле вздулся, просвечивая сквозь плоть, комок пламени. Сомкнув челюсти, Звирденн блаженно задрожал. Пламя растеклось по телу. И снова зоб его вспучился. И вновь змей впитал энергию. И вновь пламя закипело в глотке. На сей раз люмдор с рёвом отрыгнул клубы огня. Бесподобно! Это даже лучше, чем поглощать излучение Цох. Совершенно верно, как и большинство люмдоров, Звирденн был серпианином. Именно они в первую очередь становились чудовищами.
Итак, менее, чем через полгода все похищенные серпиане стали люмдорами. Более того, люмдорами сделались и около пяти тысяч простых люмов. Не одну тысячу люмов у него украли, неожиданно втягивая их в Обитель. Но это мелочи! Планы осуществлялись. Вот теперь он, пожалуй, торжествовал. Разумеется, с клубами огня и хлопаньями крыльев. Однако чувствовал, что созданная им картина ещё не идеальна. Не хватает какой-то детали... Чего же именно? Чего же… чего? В один прекрасный люмкс в мозгу Звирденна вспыхнул прожектор прозрения. Змей задрал морду и отворил пасть. Зловещий хохот-рёв отразился от каменных сводов, и хлынул в небо, растекаясь смутным гулом и шелестом над Тройной равниной, словно то зловещие мысли обрели крылья и стремительно пронеслись над градом Синэгеллухом, созданным из Сивиур-Люма, Нэгеллума и Х-Арн-Го.
*
Зальгурар любил свою работу и выполнял её весьма успешно. Ещё бы, с такими-то данными. На его широкой голове, напоминающей скобу, повёрнутую концами назад, располагалось множество розоватых глаз. К его продолговатому телу крепилось около двадцати лап с многочисленными тонкими пальцами. Его рот прятался под скобой и в закрытом состоянии был незаметен, отворяясь же, демонстрировал множество чёрных зубов. Этими зубами Зальгурар пережёвывал утильные провода и разнообразные детали. Благо, этого добра у него всегда было в избытке. Ел он сытно, потому что и трудился соответствующе.
В этот люмк Зальгурар отдыхал, стоя у иллюминатора. Перед ним сверкала Цох. На её фоне он различал точку маячка. Тысячи таких маячков расположены вокруг звезды. Вскоре между ними будет натянута сеть координат, как бы крупная огранка пространства. Вот этот несуществующий камень с вполне реальной драгоценностью внутри и будет вырезан отсюда и вставлен в Глубину на достаточном удалении от Люмдор. Скорее всего, Великий сделает это, ведь что ему одна звезда? Пылинка. Да и пылинка ли… Сделает, как всегда делает… а как он это делает? Насколько понимал Зальгурар своим достаточно развитым умом, Великий ничего никуда не перемещает. Его объект для него — Его мысль. И Он может думать эту мысль и там, и там, и где угодно. Таким образом, когда Великий, обманутый прибором, размывающим одни координаты и уплотняющим другие, решает, что объект находится не в координатах Х, но в координатах Х-1, то Он и мыслит объект в координатах Х-1. И тогда, поскольку мысль Великого и объективная реальность едины, объект одновременно исчезает в координатах Х и появляется в координатах Х1. Происходит это в мыслях Великого, то есть вне времени, и существа не испытывают никаких неудобств. Ведь нервные связи не чувствуют ни распада, ни созидания, которые находятся до времени. Таким образом, бегущие импульсы не встречают вообще никакого зазора, свободно, как будто бы ничего не произошло, следуя по своим делам. Действительно, можно сказать, что слово «перемещение» в данном случае уместно поставить в кавычки, раз нет никакого перемещения. Возможно, и уместно. Но в восприятии и в реальности перемещение действительно происходит. В общем, Зальгурар хорошо понимал принцип работы Переместителя и надеялся, что величайшее перемещение состоится. Так и произошло. Великий Космос не стал задумываться над ситуацией, но, поверив, что истинное место Цох в Глубине, где плавает Люмдор, переместил звезду как вполне заурядный предмет.
В 382 году от Люмзаара град Синэгеллух, чьи части были соединены паутиной арок и переходов, озарился ярчайшим светом, быстрые тучи над ним растворились.
Звирденн, царапая камень и выбрасывая пламя, восторженно выл в высокой пещере. Илтануан, сидя в кафе, взял со столика газету и, едва бросив взгляд на передовицу, округлил глаза. Через весь лист тянулся заголовок: «Люмдоры украли звезду»
Немного придя в себя, Цох ощутила немалое желание спалить Синэгеллух, а затем, персонально — Звирденна. Однако она сдержалась. Затем успокоилась и позвонила подруге.
— Здравствуй, сиятельная Цав! Как твои дела?
— Здравствуй, ослепительная Цох! Прекрасно. Но как твои? Слышу в твоём голосе тревогу. У тебя что-то случилось?
— И не говори, ещё как случилось!
— Рассказывай…
— Видишь ли, произошло нечто совершенно непредвиденное… — люмдор Звирденн переместил меня из моей Глубины к своей планете.
— Как это получилось?
— При помощи технологии зизверов.
— Вот так новости… Что же, не переживай, мы что-нибудь придумаем…
Вот тогда-то, после похищения Цох, сиятельная Цав и предоставила Ор-Люму лекарство от Порчи. Этим лекарством оказалась тысяча люмов с млечными линзами, появившихся из пламени звезды. На корабле Люм пообщался с ними и понял, что эти агзалацы сильно изменены миром Цав. Что это был за мир, Он пока не понимал.
Немного освоившись с новой для них реальностью, Фарфы прибыли в новый Сивиур-Люм, практически один в один похожий на Ихлумэт. Точно так же, как были похожи на Ихлумэт новые столицы Иммии и Харны. Но разница между ними существовала: в куполе второго Сивиур-Люма сквозили спиральные мотивы, в узоре Нэгеллума проступали змеи, Х-Арн-Го казался стеклянной ёмкостью с живыми насекомыми.
Фарфы настигали тронутых Порчей и без всяких предупреждений били им в линзы лучами. Такое лечение, больше похожее на военные действия, приводило к немедленному результату — тронутые падали в конвульсиях и через некоторое время становились прежними агзалацами. На обнаруженного люмдора Фарфы нападали втроём или вчетвером. Они окружали его, не позволяя скрыться, хватали за конечности и выросты, а то и запрыгивали на спину, не прекращая свирепый прицельный огонь. Оплетённый потоками истекающей из него энергии, монстр метался, пытаясь вырваться, но терял силы, уменьшался, а затем совершенно исчезал, и оставался только агзалац, ещё некоторое время пытавшийся бежать. Но Фарфы уже не смотрели на него, продолжая своё стремительное врачевание. Уничтожая Порчу, они не уставали, поскольку, впитывая часть бьющей из врачуемых энергии, сразу восстанавливали свои силы. Через десять дней они очистили все города Сивиур и ринулись на Харну. Вскоре планеты первого Посева были полностью очищены от болезни. Но… только ли — болезни? Наблюдая за люмдорами, Ор-Люм видел в них и нечто прекрасное. Эти существа обладали тем, чем не обладал Он — способностью менять собственную форму. Пусть и бесконтрольно. В этом — недостаток. Конечно, Люмы могли корректировать рельеф своей поверхности, — немного сдвигать полоски выростов, иначе формировать складки… но на этом всё. Иное дело — эти Его потомки. Вот именно — Его потомки! А значит, Он способен понять, как они это делают. Но, наблюдая за люмдорами, Ор-Люм так ничего и не узнал. Произошло иное.
Бывший Ор-Люмом спешно выплыл из Портала и вскочил на ноги. В его линзе плясали светло-малиновые огни. Он знал то, что мечтал узнать Ор-Люм. Линза его потрескивала от избытка информации… но делиться ей он не спешил.
Прочертив пальцем в воздухе прямоугольник, агзалац ткнул в воображаемую плоскость пальцем и залил висящую рамку зеркальной плёнкой. Вытянувшись перед зеркалом, люм с прозрачной линзой застыл, завибрировал и… отрастил себе ещё две руки. Не успокоившись на этом, он увеличил длину ног. Через люмк перед зеркалом на четырёх длинных коленчатых лапах стояло существо с двумя руками, двумя щупальцами, сидящей на длинной шее головой-трубой и узкими остроконечными крыльями. Чиркнув наискосок щупальцем, существо устранило зеркальную поверхность, повернуло голову к небу и с гулом прянуло вверх.
Через несколько люмксов весь Ор-Люм вспомнил, что любое его тело — стандартный модуль для модификаций. Пространство наполнили тысячи сигналов:
— Я нашёл, Люм!
— И Я нашёл!
— Это прекрасно, Люм!
— Удобно!
— Замечательно!
*
По всей Ондорк звучали хиты, записанные Илтом и его группой. Особенно часто — песня «Эйла». После межпланетного фестиваля, прошедшего на Ондорк, композиции обрели популярность и на других планетах, в том числе на Шрохх. С этим и был связан неприятный казус: однажды Илта захватили в плен братья былой любви. Дело в том, что в песне содержалась информация, позволяющая вычислить, про кого она написана. В общем, после того, как «Эйла» прокатилась по Шрохх, свадьба Эйлы и одного весьма состоятельного господина совершенно расстроилась. И вот Илт оказался в шлюзовой камере. Причём без космического костюма. Раздался приглушённый лязг, створки распахнулись, и его выбросило в Космос…
Открыв глаза, шрохх увидел звёздную росу. Он был в Обители. Напротив него висел — люм не люм, агзалац не агзалац… Существо было несколько крупнее люма, и конечности его обладали суставами. Ноги заканчивались тройными копытами, из плеч, кроме рук с множеством длинных пальцев, росли плавно сужающиеся щупальца, а за спиной шевелились небольшие остроконечные крылья. Вперёд и назад из обода вырастали полоски, которые медленно двигались, открывая или затеняя линзу.
— Ну, вот ты и снова среди друзей…
По характерной мелодике шрохх узнал Мастера.
— Это ты меня втащил?
— Да…
— Благодарю…
Вскоре они вышли на Га-Лаз, и шрохх воочию увидел Ллююзу, её устремлённый в тёмно-золотистое небо сверкающий зигзаг. Тёмный металл площади был усеян люмами. Провожатый шрохха оказался выше, чем на первый взгляд, — его макушка находилась на уровне плеча Илта.
— Я так и не могу понять, ты что, люмдор?
— Нет, люм. Стоп, телега. Пришли.
Теперь они поднимались на небольшой платформе.
— Ну вот, это твоё жилище…
Перед Илтом был номер в точности похожий на ихлумэтский, только просторней.
— Два дня адаптируйся. Далее тебе будет предложено несколько занятий на выбор. Если нужна компания, — в твоей маске для чтения есть данные существ, желающих общения.
Придя в себя от множества впечатлений, спрессованных в брикет, Илт почувствовал благодарность. Перебрав варианты, он наткнулся на известную формулу и патетически произнёс: «Шрохх чтит Люм!» С удивлением посмотрев на него, Мастер серьёзно ответил: «Люм чтит Шрохх!» и выпрыгнул в окно. Он резко взмыл, сделал несколько кругов, а затем упал и пропал в незримой плоскости.
*
Перемещение Цох встревожило Расу Люм: а что, если Звирденну вздумается использовать звезду — в качестве испепеляющего оружия? В силу такой возможности с Люмдор пропали Переместители. А после стали потихоньку исчезать люмдоры. Происходило это по одной схеме: из Обители выпрыгивал Фарф и вцеплялся в люмдора, после чего их посредством верёвки вместе затягивали обратно. Люмдоры, даже самые свирепые, ничего не могли в таком случае предпринять и быстро гибли, превращаясь в люмов.
В это время Звирденн в основном пребывал в своей пещере, размышляя о высоких материях, да хрустя мерцающими осколками вот уже третьего камня. Город он посещал не часто. Прибывая к подданным, змей исторгал рык, требуя полимерных яств, и ему их спешно приносили. А если недостаточно спешно, то на металл летели оторванные конечности и головы. Впрочем, редко когда его визит обходился без этого. Отобедав, Звирденн изрыгал пламя и улетал обратно на огромных своих чёрных крыльях в красных пятнах. Да, он был пока единственным люмдором, чья плоть меняла пигментацию. И немало гордился этим. А чем же он вообще занимался у себя в пещере помимо того, что гордился, торжествовал и грыз камень? Чтением и сочинительством. У него хранилась большая куча информационных пластинок разных форм и размеров. Зачерпнув горсть этих интеллектуальных сокровищ, он шарил по ним наугад своим информационным лучом, извлекая разрозненные фрагменты, что смешивались у него в голове и являли образцы патетики, которые он извергал в пространство в виде громких рыков, хрипов и завываний.
Написав что-то с его точки зрения исключительное, Звирденн забирался на верхушку своей колоссальной скалы, принимал торжественную позу и начинал на свой манер декламировать шедевр. Цох, сначала лишь с любопытством слушавшая Звирденна, постепенно прониклась искренним интересом к его неистовым камланиям. Завывая, люмдор начинал скакать на верхушке, то растопыривая пальцы ладони на хвосте, то потрясая огромным кулаком. По ходу чтения он всё более распалялся, чередуя выкрики с извержениями пламени. А ближе к финалу, бывало, совершенно забывал слова и полностью переходил на непонятный даже ему, зато очень экспрессивный язык бурлящего огня.
Особенно удачные выступления Звирденна заканчивались тем, что он, совершенно потеряв всякие остатки разума и осторожности, валился вниз. В таких экстраординарных случаях падение, как правило, его отрезвляло, и змей превращал его в полёт. Раза два, однако же, обезумевший декламатор рушился в ущелья, и потом долго приходил в себя, восстанавливая повреждённые лапы, крылья и выросты. В общем-то, такие неурядицы его не волновали. Регенерировал Звирденн так же быстро, как и рос.
Змей не заметил, как отошёл от общих дел, постепенно превратившись из авторитетного руководителя в высокий символ на высокой скале — живое чёрно-красное знамя люмдоров. Ну и что, что иногда это знамя рушилось? Вскоре оно вновь вздымалось, реяло, рычало и пламенело!
И вот, пока Звирденн жил так, как он жил, люмдоры в основной своей массе жили иначе. Они отказались бездумно следовать по стопам змея и вернули умеренности статус добродетели. Разумеется, со скалы Звирденна они казались жалким обывателями, чуждыми высоких идей и полёта мысли. Но Цох смотрела на них благожелательно. Звезда больше не стремилась в покинутую Глубину, ей понравилось наблюдать за существами и считать их своими.
*
Два дня король Друллилард пребывал в панике. Произошло пугающее: чёрный цветок отвалился от Древа Расы и, медленно перебирая лепестками, стал пробираться к краю полянки. Друлли наблюдал за этим шествием ни жив ни мёртв, трогать цветок он боялся и совершенно не знал, что в этом случае предпринимать. Хааб рекомендовал ему успокоиться. Через неделю цветок остановился в центре большой клумбы, где как раз не было растений, и укоренился. Да, именно так, чёрный цветок решил стать растением. И это у него получилось. Через месяц там возвышалось пушистое чёрное деревце с этим самым цветком на макушке. Произошло это как раз после того, как звезда Цох сменила Глубину. Ведь это она своими лучами дала люмдорам силу, которая созидала их в качестве Расы. Конечно, это чудо, что Цох полюбила таких чудовищ, но должна же и она кого-то любить. В 383 году от Люмзаара монстры разработали и запечатлели в памяти свой Устав.
Устав Люмдор
Люмдор.
Люмдор исследует,
Люмдор созидает.
Люмдор чтит Люмдора, области его исследований и созиданий.
Люмдоры объединяют сведения из областей исследований и созиданий.
Люмдоры:
Люмдор и Люмдор (+;) — Люмдоры.
Люмдоры исследуют,
Люмдоры созидают.
Люмдоры чтят Люмдоров, области их исследований и созиданий.
Люмдор чтит Люмдоров, области их исследований и созиданий.
Люмдоры чтят Люмдора, области его исследований и созиданий.
Люмдоры объединяют сведения из областей исследований и созиданий.
Люмдор исследует —
Люмдоры исследуют.
Люмдор созидает —
Люмдоры созидают.
Люмдор.
Очевидно, что Устав Расы Люмдор повторяет Устав Расы Люм. Не исключено, что в цепочках уточнений, которые следуют за фразами, существуют расхождения, но в главном между уставами нет явных противоречий. Для того, чтобы как следует узаконить документ, они призвали Звирденна. Долго люмдоры гудели у АЭС в центре Синэгеллуха, и вот владыка неспешными взмахами снизошёл с небес. Змей выслушал Устав, задумчиво покачивая усеянной рогами головой. Щупальца его при этом совершали такие движения, будто он управлял плавным чтением Устава на люмдорском люм-к-т. Когда чтение закончилось, змей, как бы очнувшись от музыки, пророкотал:
— Всё верно! Блестящие слова! Святая буква закона! Двадцать пять раз, если считать и название, звучит «люмдор». Как известно, столько нас на примитивной люмской стадии рождалось из Люмин-Ц. Поэтому вы поступили мудро, что выкинули лишние повторы. Да и люмы могли бы почистить свой вариант. И без того понятно, что люм равен люму. Все они равны. И по форме, и по размеру, и по весу. Ограниченные малявки! Да что здесь про них? Я рад за нас! Поздравляю и поздравляюсь, мы стали Расой! Скрепляю сей Устав своим высочайшим благословением и двадцатью пятью символическими погибелями!
Завершив эту речь, Звирденн принялся хватать всех, кто ему подвернулся под конечности, разрывать и сбрасывать в одну кучу. Когда змей разорвал двадцать пять люмдоров, он велел скидать все останки в одну большую сеть, откланялся и улетел вместе с ней в своё высокое логово, чтобы совершить традиционное погребение в магме, бурлящей в трещине, которая пронзала скалу внутри, деля пещеру Звирденна на две части. В большей части находились огромные окна и трон-камень, а в меньшей — упоминаемая библиотека змея.
Как ни силён был Звирденн, но даже он еле дотащил по воздуху сеть, с громкими хлопками отталкивая крыльями массивы газа. Высыпав останки в расселину, он узрел далеко внизу еле заметные дымки — это души люмдоров ускользали в Неведомое. От этой картины змей растрогался, в линзе его закружились розовые искры.
*
Несколько Фарфов стояли перед Мастерами.
— Звирденн — психически ненормальное существо, как и ещё порядка пятиста тысяч люмдоров. Отдай их всех нам на излечение!
— И сколько времени вам потребуется?
— Тридцать дней, если не спешить.
— Вы разумеете под «не спешить» непрерывное действие. При таком режиме через тридцать дней вы сами будете психологически ненормальными существами. Берите половину этого количества и распределите на большее время. Звирденна же, как и прежде, не трогайте.
В действительности, не Фарфам было рассуждать о нормальности. За время, проведённое в мире Цав, они потеряли представление о созидании. Ор-Люм не сразу понял это, поскольку не мог уловить их стремления, желания, чаяния, а потом увидел, что в спокойном состоянии у них этого нет. Фарфы были как будто мертвы и оживали только во время врачевания. Они не любили свет, зато с радостью забирали энергию других существ, как это делали Непроны. Конечно, они совершенно разные. Непроны — убивали, Фарфы — лечат. Непроны являлись лжецами, Фарфы — правдивы до скуки. Непроны не вызывали жалости, Фарфов становилось жалко. Они были словно призраки люмов. Призраки люмов, убивающие люмдоров.
*
Мощные информационные лучи Мастеров не оказывали на люмдоров влияния, поскольку чудища вышли в другой регистр существования. Вероятно, по этой же причине их звоны являлись скрипами и скрежетами, а то, что они исторгали посредством голосовых мембран, и вовсе чем-то несусветным. Кроме того, люмдоры, у которых прорезался рот, вскоре начинали исторгать из трубок в углах челюстей чёрную, быстро застывающую жижу — гумс. В первое время исторжение гумса происходило непроизвольно, совпадая с вспышками гнева. Поэтому выражение «плеваться гумсом» связано с проявлением негативных эмоций. После люмдор обретал способность контролировать исторжение гумса. Большинство люмдоров имели привычку плеваться гумсом направо и налево, так что Синэгеллух был покрыт чёрными пятнами вещества, что в застывшем виде напоминало твёрдую резину. Но то простые люмдоры. Зальгурар гумс не расточал, он использовал его для изоляции проводов, склейки деталей, снятия форм и в других подобных целях. И так же учил поступать других техников. С течением времени он приобрёл огромный авторитет и стал считаться первым среди равных. Но, конечно, негласно. Ведь люмдоры понимали — как только Звирденн поверит в общественный вес Зальгурара, так сразу же разорвёт его на мелкие клочки. И эти клочки не срастутся, поскольку змей непременно отправит их в магму. Поэтому люмдоры делали вид, что Зальгурар стандартный гражданин. Он же между тем старательно мыслил и постепенно создал осязательный язык, состоящий из прикосновений и множества иероглифов. При помощи этого языка учёные люмдоры стали общаться на самые важные темы. Синэгеллух привык к постоянному похищению люмдоров Фарфами. Но устроенная большая чистка, когда бледные бестии ежедневно утаскивали более трёх тысяч граждан, всё изменила. Сподвижники принялись активно вербовать сторонников. В кратчайший срок они удвоили своё количество, затем снова удвоили, опять удвоили, и через некоторое время больше не смогли удвоить, поскольку непричастные люмдоры закончились. Теперь все они были заодно.
Легче всего новый способ общения давался таким же многопалым, как Зальгурар, поэтому они стали высшей кастой. Типичный разговор выглядел так: люмдор приближался к люмдору, клал кисть на туловище, закрывал её куском ткани, после чего можно было увидеть, как ткань быстро шевелится, будто под ней мечутся некие существа. В свою очередь собеседник делал то же самое. Через некоторое время люмдоры стали дополнять тактильное общение звуковыми кодами, постоянно их варьируя. А затем в их разговоры в полном объёме вернулись все средства, чтобы вплестись в общую канву. Но всё теперь было иначе. Люмдоры создали интуитивно-вероятностную лингвистику, в которой всё постоянно менялось. Они так преуспели в новом языке, что не замечали маскировочных изменений, являвшихся для них естественной средой существования речи. Теперь они могли не опасаться слежки люмов, обсуждая планы Зальгурара. Однако, даже в это время среди люмдоров оставались последние верные шпионы Звирденна.
— Так значит, про меня — ничего, молчок?
— Ничего, Ваше Высочество…
— Что же… это доказывает его злонамеренность. Молчит, значит, вынашивает в чреве головы дитя Гнева и Зависти — Предательство!
— Не разрывайте меня, Высочество! Позвольте, я сам прыгну в огненное казнилище!
— Ась? Нет-нет, милейший… ступай уже себе, ступай, дружок… Как ты, кстати, вообще сюда доплёлся на таких лапках?
— О, Ваше Владычество! Они раскладываются… вот так!..
— Удивительно! Ну вот и побегай. И передай всем, что я о них помню!
Существо, похожее на паука, скрылось за окном. Звирденн задумчиво перекатывал перед собой десятый камень. Все камни, поднимаемые сюда его низменными подданными при помощи лебёдок, были одинакового размера... просто он ещё немного подрос. Оттолкнув каменный мяч, змей поднялся и подошёл к поилке — торчащим из стены прутьям. Он сунул в них морду, нажал на клавишу и закатил семь лазурных глаз с алыми зрачками. Да, теперь его глаз, прежде напоминавший вытянутое забрало, стал семью выпуклыми очами, снабжёнными фиолетово-чёрными веками. Змеясь по клювам, в пасть змея хлынули освежающие потоки энергии. Монстр блаженно заурчал, царапая камень когтями и плеща хвостом. Вдоволь напившись, он подошёл к окну и уставился вниз.
Вот его город, собранный из трёх первых городов Расы Люм. Триждывеличайший Синэгеллух. И вот — над его городом — Цох. Звезда, которую он доставил из далёкой Глубины. Колоссальны его деяния! Нет им равных! И нет равных — ему! И вдруг… Зальгурар... выскочка, невежа! Каверзный злопыхатель, мерзостный супостат! Самозванец! Простолюмдорин! Пещеру потряс гром негодования.
Вечером Звирденн выполз на вершину скалы. Цох сверкала. И ещё две звезды смутно виднелись в дымчатом небе. Звёзды! Вот его публика! Вот и он пред ней — мятежный гений, великий артист! Приняв соответствующую моменту позу, Звирденн зарычал:
Слил три города в один
Я, провидя красоту!
И для подданных над ним
Водрузил — сияй! — звезду!
Милосердьем Зло поправ,
Возлюбил я Доброту,
Освятил для них Устав
И унёсся в высоту!..
Дабы пастырем с небес
Наблюдать подножный быт,
Но, увы, вот так эксцесс! —
Уж я предан, уж забыт!
Что же делать мне, друзья,
Как развеять злую ложь?..
После утомительных рассуждений и довольно-таки неприглядных вариантов, герой, наконец-то, решает вот что:
Я с приветом к ним приду,
Чтоб петь песни у дверей —
Про Любовь, про Красоту,
Про священный Мир Идей!
И тогда они поймут,
Что они — безумцы есть!
И себя в тоске — убьют,
За меня свершая Месть!
Завершая декламацию, Звирденн распахнул крылья и изрыгнул конус пламени. На этот люмкс длина змея составляла более пятидесяти люмов, и в дополнение к красным пятнам на нём появились жёлтые крапинки.
*
Посёлок Фарфов находился в ста эл-люмах от Люмзаара. Они обитали в сквозных коридорах, ведущих в центральное помещение, соединённое с Центром практических исследований Великого Космоса Дома ЭЛЗ десятью мостиками, благодаря чему все люмы с белыми линзами могли быстро очутиться внутри Обители. То есть вся тысяча, ведь Фарфы, как и другие Мастера, не могли копироваться на Чёрных Камнях. Но к Мастерам они себя не причисляли, называясь лекарями. Мастеров и всех других люмов они расценивали как посторонних существ, а Непронов — ненавидели. Видимо, лекари видели свою схожесть с вампирами, и это им не нравилось.
После исцеления в относительно краткий срок двухсот пятидесяти тысяч отборных люмдоров Фарфы надолго потеряли вкус к лекарству, светясь от энергии, которую им некуда было девать. Они лениво вытягивали из Синэгеллуха отдельных люмдоров, перебрасывали их на пустырь у своего города и устраивали нечто вроде гладиаторских боёв, не спеша убивать. Ведь всё-таки люмдоров они именно убивали. Вернувшиеся в результате такого убийства люмы относились к Фарфам с заметной неприязнью.
Сделав свои выводы, Ор-Люм больше не отдавал на излечение большие партии. И, как и прежде, запрещал трогать Звирденна. Так что за своё благоденствие змей мог бы благодарить Ор-Люма. Но вряд ли бы стал. Узнав о защите, он, скорее всего, сочинил бы оду, в которой объявил бы Великого Люма тюремщиком, играющим в милосердие.
Звирденн совершал свои налёты на Синэгеллух, сообразуясь с волнами настроения. Когда волна праведного гнева захлёстывала его с головой, он, вырываясь из пещеры в клубах пламени, пикировал на город, дабы хватать, рвать и учить нравственности. После очередного налёта, унёсшего жизни двухсот люмдоров, Зальгурар закрыл город сеткой из прочнейшего сплава. Теперь змей, жаждая вершить справедливость, лишь бился об преграду, словно назойливый москит.
А за преградой кипела работа. В краткое время усердные техники создали тысячи кораблей, чтобы лететь к планетам Люм. Зачем? Основная версия: «Тоска по родине».
*
Илт, окружённый люмами, имел возможность наблюдать за ними, но пользовался ею чаще всего, когда видел Мастеров. После освоения Метаморфозы у них было десять основных модификаций. Например, люм, втянувший его в Обитель, а затем проводивший в жилой модуль, пребывал в модификации Стандарт-3, третьей по размеру. Больше всех других была модификация С-10 — ящер, руками которому служили шесть щупальцев с телескопическими пальцами. Линза С-10 распалась на три глаза, расположенных на конце выроста на шее. В спине С-10 располагался складной пропеллер, использующийся для перемещения на небольшие расстояния.
Каждая модификация обладала своими уникальными качествами, а все вместе они являлись средством, предотвращающим погружение в формотворческий хаос. Обычно в модификациях находилась примерно десятая часть мастеров, а девять десятых не имели такой надобности и пребывали в обычных люмских телах. Но для некоторых модификация стала привычным телом. Так, Синь Залльгаразалль постоянно носил модификацию С-2, отличающуюся повышенной прыгучестью. Линза этой модификации вписывалась в перевёрнутый вершиной вниз треугольник. На месте рук были два длинных щупальца. Но имелась у С-2 и рука, располагающаяся посередине туловища и, как правило, плотно подогнутая, так что шестипалая кисть висела под основанием шеи. Локтевой сустав этой конечности доходил до таза, поэтому в распрямлённом виде она оказывалась длинной настолько, что тело С-2 могло мчаться на трёх конечностях — двух скаковых ногах и этой руке, используя для незначительной опоры и координации щупальца. Также при беге играл большую роль лентовидный рулевой хвост. Беговая и скаковая модификация С-2 являлась самой подвижной из всех. Продвинул её в десятку Стандартов, как несложно догадаться, сам Залльгаразалль, предложив Сознанию готовую идею, которая была принята большинством голосов Ор-Люма и рекомендована к применению.
У модификации С-1 тело не выше первичного люмского, но заметно мощней. На его руках — по четыре длинных пальца, обод линзы шире обычного в два с лишним раза.
В круглом корпусе С-4, передвигающемся на множестве щупалец с суставчатыми кистями, сверкают семь линз.
С-5 — змеевидное тело, от которого могут отделяться несколько залегающих в бороздках щупалец. Нижняя часть этого стандарта снабжена множеством двигающихся ворсинок, а передняя — десятком овальных линз.
С-6 — передвигающийся на трёх коленчатых конечностях низкий цилиндр с тремя линзами и несколькими длинными манипуляторами. Стандарты 4, 5 и 6 предназначены для исследования планет.
С-7 — макет, иссечённый симметричными бороздами, с пустыми челюстями и двумя круглыми линзами на месте глаз. Этот стандарт с готовой линейкой размеров предназначен для жизни в чужих сообществах агзалацев. Разумеется, после облачения в синтетическую плоть. В общем, С-7 — удобная вешалка для маскировочных оболочек.
С-8 воплощает усредненное представление агзалацев о величественном облике. Линза его представляет выпуклую маску. Это тело предназначено для делегаций.
С-9 — птеродактиль с двумя передними глазами-линзами и линзой для заднего обзора на конце гребня. У С-9 довольно прыткие ноги, такие же щупальца и передняя рука, как у С-2. Используется данная модификация для путешествий и исследований.
Конечно же, имея под рукой такой замечательный инвентарь, Ор-Люм испытывал удовольствие. Сейчас у Него не было зрения звезды и глобальных философских умозрений, как в эпоху жизни на Первом Чёрном Камне, но открывшиеся возможности если и не полностью окупали, то изрядно компенсировали убытки от перемен. Тем более что Ор-Люм не являлся ретроградом.
Зато ретроградом был Лазур Звирденн. Ничего удивительного в том, что он стал первым люмдором, нет, ведь кто, как не он, упивался жёстким светом Цох, следя даже в беспамятстве, чтобы его линза всегда ловила как можно больше излучения? И кто, как не он, во второй раз пошёл за Аметистом Зурриденом, когда тот возродил секту? И кто же, как не он, после повторного краха затерялся, запутав свои следы, чтобы, обитая на разных планетах Люм, втайне предаваться излюбленному пороку — обжорству? Если бы не серпиане, люмдоры появились бы гораздо позже… Ведь именно серпиане быстро двигались в сторону Метаморфозы и передавали эту тенденцию при копировании следующим поколениям. Итак, очевидно, что Звирденн был ретроградом, если, едва получив такую возможность, притащил к своей планете Цох. Но вот вопрос: а был ли он властолюбцем? Казалось бы — да. Но нет. Если ему и нужна была какая-то власть, то — власть проповедника. В смысле — могущество актёра. Диктатура ритора. Царствование поэта. Узурпация оратора! К этому стремился Звирденн, этого чаял.
Когда в Синэгеллухе началось строительство, к Звирденну зачастили послы от Зальгурара. Сгубив нескольких, змей стал прислушиваться к тому, что они там лопочут… и постепенно заинтересовался. Пламенный любитель речи, узнав об интуитивно-вероятностном языке, он пожелал его изучить и через несколько занятий настолько преуспел, что теперь с ним было возможно говорить об серьёзных вещах, не опасаясь слежки. И тогда к нему пожаловал Зальгурар. Около полутора люмков, исследуя камень своими сотнями пальцев, предводитель люмдоров поднимался по практически отвесной скале, пока не нащупал над головой горизонтальную плоскость. И вот уже перед ним в глубине огромной пещеры возвышается чёрно-красная гора с лазурно-алыми глазами. Но Зальгурар не был удивлён, он не раз и не два видел Звирденна.
— Нижайше приветствую вас, Ваше Высочество! Не велите себе меня казнить, велите выслушать!
Конечно, распластавшийся на каменном полу Зальгурар не был ни лицемером, ни пугливым существом. Не был он также и поклонником змея. Но Зальгурар был техником во всём и точно знал, как нужно сейчас действовать, чтобы не вылететь вон от удара хвоста. И он не ошибался. Огромный кулак на хвосте Звирденна обмяк и распустил когтистые пальцы. В семи глазах промелькнула искра интереса.
— А, это ты, Умник Зальгурар… С чем пожаловал, главарь изменников?
Притворно затрепетав от рыка, Зальгурар затараторил:
— О нет, Ваше Величество! Не изменники! Мы укрылись от вас единственно для того, чтобы сделать вам же великолепный сюрприз! И вот он готов!
В глазах Звирденна вспыхнули и заплясали искры уже не мимолётного любопытства.
— Так ли!? О… тогда ваше поведение имеет разумное объяснение… Ну!
— Позвольте на люмдорине…
— Хм… желаешь применить язык, который я как раз улучшаю? Дозволяю.
Привстав с пола, Зальгурар приблизился к Звирденну, приподнялся и хаотически затрещал и замерцал, осторожно отстукивая что-то по предплечью упёртой в пол лапы. Вскоре змей стал одобрительно покачивать головой. Видимо, ему начинал нравиться приготовленный подарок.
*
Делегат тихо подошёл к сидящему на открытой террасе Илту и воззрился в его лицо переливающейся маской. Традиционно линзы Делегатов были трёх оттенков: медного, серебряного и золотого. Зелён Зилльгаразилль выбрал медный.
— Привет, оператор… Как дела?
— Нормально, Делегат… что у тебя?
— Ничего… Пытаемся понять язык люмдоров.
— Ты и без этого всё понимаешь.
— Да, понимаю.
— Может, лишить их технологий?
— Почему тогда не лишить технологий, предположим, Расу Шрохх?
Илт пренебрежительно скривился.
— И Шрохх тоже.
Делегат иронично сверкнул.
— Не желаю никого так ограничивать.
— Не думаю, что это навсегда.
— Возможно. До общего совещания, Илтан.
— До общего.
*
С Люмдор известили о большом дружественном визите, когда тысячи Пуль разного размера, стартовав из сбросившего металлическую сеть Синэгеллуха, уже неслись к планетам Люм. Свернуть эти одноразовые снаряды не могли, и таким образом люмы стояли перед выбором: сбивать беззащитных люмдоров или нет. Сбивать их не стали. Так что, проскочив разное количество Дверей, пули, притормаживая посредством парашютов, падали сквозь атмосферы и втыкались в почву планет вблизи больших городов.
Парашют из ткани, пропитанной гумсом, частично закрывал огромную Пулю, воткнувшуюся в почву около Люмзаара, переливающегося в лучах рассвета. Пуля вздрогнула, часть почерневшего бока с ужасным скрежетом откинулась. Изнутри выпучилось нечто чёрное и красное, и вот уже медленно, словно бабочка из кокона, на поверхность выполз Звирденн. В самом его появлении здесь было что-то неестественное. Да, но почему он не на Харне? Потому, что Звирденн — монарх Расы Люмдор, так куда же ему и прибывать, если не к главному городу Планетарного Сообщества Люм? И вот он тут, у светлого Люмзаара!
Расправившись, Звирденн высоко поднял рогатую голову и уставил алые зрачки на сверкающую Ллююзу. Впрочем, башня его только отвлекала… Где тут Дол-Лаан? С этой стороны города он не видел то, что искал. Звирденн подпрыгнул и взмахнул крыльями. С веток слетели миллионы золотистых листочков.
Быстро взобравшись в небо на довольно большую высоту, змей увидел то, что искал — стоявшую на лугу пятиугольную чёрную призму. Торжествующе взвыв, змей поспешно вскарабкался ещё выше в прозрачное золото и, сложив крылья, помчался вниз.
Первый Чёрный Камень оплёл Звирденна тёмным мерцающим туманом и только через десять люмксов вытеснил из пульсирующего облака двух бессознательных Звирденнов. Встав на лапы, змеи с тупой ненавистью уставились друг на друга и принялись ругаться, выясняя, кто из них главный.
— Ты прекрасно знаешь, кто подлинный Лазур Звирденн! Это я, взросший в трудах и бурях!
— Что с того? Ты — вчерашний день! Теперь я — первейший Лазур — рассвет и день грядущий! Чу! Слышу гром моих подвигов! Они зовут меня! Прочь с дороги, ветхий хулитель!
— Нет, это ты удались с моего Камня! Ныне же я сотворю более добродетельных сынов!
Тут они принялись пихаться и толкаться, и один из них, уже непонятно, кто, оказавшись в центре силы, раздвоился. И вот уже три змея затеяли спор. И с тем же результатом. Через люмк на ПЧК и около него крутилось пять колоссальных змеев с ужасными лапами, щупальцами, кистями на хвостах и пылающими бешенством глазами. Но тут их прервали Фарфы, —они выскакивали из Обители и без разговоров атаковали люмдоров, чудовищных даже для люмдоров. Возмущённые таким приёмом, змеи бросили распрю и занялись люмами, к которым испытывали особые чувства. В скором времени около пяти сотен Фарфов были разорваны на клочки и, померцав линзами, отправились в виде млечных дымок в Неведомое. Остальные, видя такой ужас, перестали выпрыгивать из невидимых плоскостей. Несколько уменьшившиеся Звирденны удовлетворённо окинули взорами дело лап и челюстей своих. Не уменьшился только первый Звирденн, отбежавший подальше, но зато громче всех вопящий о подвиге. Когда остальные пришли в себя, он торжествующе заревел:
Вот так дилемма наша решена,
Ведь опыт жизни больше у меня!
Так потому и сам я — больше всех.
Теперь же — умножайся, мелюзга!
Тебя я поведу на правый бой!
Иди за мной! Иди за мной! За мной!
В это время к Первому Чёрному Камню и Чёрному Камню в Люмзааре уже спешили всяк на свой манер сотни относительно мелких торжествующих люмдоров.
Да, и торжествовали они не напрасно. Кто мог оказать им сопротивление? Только Мастера, экстренно облачающиеся в модификации С-1, С-3 и С-10. И они оказывали. Но сложность состояла в том, что люмдоры очутились сразу на двух дюжинах планет Люм, и таким образом Мастера разделились на столько же частей, поровну распределяясь посредством Обители. Да, но ведь и таким образом в каждом месте за Мастерами был численный перевес? Был, но постоянно таял, поскольку люмдоры, прорвавшись в первую очередь к Чёрным Камням, спешно копировались. При этом они были настолько большими, что согнать их с камней не представлялось возможным. И вот ещё что — каждый люмдор был вооружён огромным энергетическим тесаком, разрубающим всё на своём пути. И в первую очередь — тела Мастеров. А ведь эти тела невозможно копировать. Мастера при этом не погибали, вливаясь в Сознание Ор-Люма, начинающего ощущать беспокойство. И вот, когда пятьдесят тысяч Его тел были полностью выведены из строя, Ор-Люм, оценив обстановку, собрался в Обители и убрал большинство мостов, соединяющих её с планетами. Вися в виде двухсот пятидесяти тысяч тел в окружённом звёздами сумраке, Он держал с Собой большой совет. Повод для этого был значительный: гибла Его Цивилизация. Несколькими десятками глаз Он наблюдал торжество люмдоров на всех планетах, кроме Лак и Армаалы, чьи Чёрные Камни при сигнале опасности погрузились в хранилища. Но Лак и Армаалу тоже захватят, когда к отброшенным отрядам люмдоров присоединятся другие.
Стремительно размышляя, Люм мерцал миллионами огней, и неожиданно совершенно погас. И вспыхнул. А ну-ка! Множество мастеров в модификациях С-10 ринулись на промышленные планеты.
Стремясь копироваться прежде других, Звирденны копошились на ПЧК, размахивая хвостами и крыльями. Когда кто-либо из них на достаточное время оказывался в центре силы, над камнем набухало тёмное облако, исторгавшее ещё одного рыкающего зверя. Всё это смотрелось жутко и внушало гражданам, наблюдающим из башен, чувство глубочайшей безнадёжности.
И вдруг из воздуха над Звирденнами выступил колоссальный Ор-Люм! И вовсе не для того, чтобы лишь покрасоваться. Немедля Он принялся хватать змеев и сковывать их вместе посредством цепей, быстро и ловко защёлкивая кольца на хвостах и шеях. Звирденны, бросившие свою распрю, поначалу пробовали Его атаковать. Но это было Ему только на руку — хватая отважного воина, он люмксом присоединял его к связке.
Осознав, что перед ними необоримый и очень хваткий противник, оставшиеся Звирденны пустились наутёк. А было таких не менее пятнадцати, и среди них — первейший Лазур Звирденн, похититель городов и звёзд. Лихорадочно хлопая крыльями, он улепётывал по небу всё дальше и дальше. Для пояснения надо сказать, что первейший Звирденн был для Ор-Люма вовсе не гигантом. Что уж говорить о прочих. Все они не могли ни покусать Его, ни поцарапать, ни обжечь пламенем. Итак, связав десятка три змеев, Ор-Люм бросился вдогонку за другими.
Звирденн мчался на всех парусах. И тем не менее, быстро переловив прочих, Великий Люм легко настиг и его. И когда это произошло, змей очутился в сжавшейся сети и поплыл по воздуху обратно. Причём без участия крыльев. Ибо нёс его по воздуху за петлю сетки Ор-Люм. Через некоторое время Звирденн, пролетев люмов пятьсот, грохнулся в общую кучу. Теперь чудища снова были все вместе, но не копошились вокруг Камня, а лежали неподалёку от него в виде огромной связки и пятнадцати сетчатых тюков. Сбор Звирденнов был завершён в кратчайшие сроки.
Незадолго до этого, в рамках первой части плана, Ор-Люм выбегал на разные планеты в виде трёх Ор-Люмов и убегал обратно с чёрными камнями, тем самым пресекая дальнейшее размножение люмдоров. А сначала, в Обители, Ор-Люм превратился, разумеется, в самую большую версию. С этого превращения Он и начал освобождение Расы Люм. И вот как оно, это превращение, произошло: двести пятьдесят тысяч тел засияли, стали контурами и начали совмещаться в рамках одного контура, который всё рос и, поглотив последний маленький контур, материализовался в виде гиганта. Радостно рассмеявшись, Ор-Люм тут же снова стал контуром, который разделился на три контура, ставшие тремя Ор-Люмами. Вот что теперь умели делать Мастера. И Ор-Люм. В принципе, Он и раньше умел это делать, да только забыл. И вот вспомнил. Очень, надо сказать, вовремя. Ведь иначе что бы произошло с Расой? Да, полностью она не исчезла бы, оставшись в виде Мастеров и некоторых люмов. Но с большинством люмов и своими планетами могла распрощаться. Планеты стали бы собственностью Расы Люмдор, в которую после влились бы захваченные в плен люмы. При этом самые большие и агрессивные люмдоры копировались бы и копировались, постепенно заполоняя пространство. На Люме, скорее всего, обитали бы только Звирденны, распевающие свои маниакальные вирши. Чудовищная перспектива!
Далее наступил третий этап: Ор-Люм в количестве тридцати великанов принялся за сбор люмдоров. Для этого Он использовал сачки, а также огромные сетки, которые доверху наполнял разнообразными чудовищами, словно маленькими зверьками. Сейчас укрыться от Ор-Люма было сложно — Он вновь обладал пронзающим расстояния и преграды зрением звезды. Поскольку маленьким Ор-Люмам помогали люмы, эосцы и металлические птицы, вскоре люмдоры были переловлены. Но не все…
Едва поняв, к чему идёт дело, Зальгурар бросил клич и вместе с приспешниками вернулся на Люмдор. Ведь техники отправились в миссию на хороших кораблях. Примчались в Синэгеллух, они собрали лучших из оставшихся монстров и, не оставив на планете даже захудалого челнока, скрылись в Космосе.
…Неподалёку от Люмзаара размещался собранный «урожай» — порядка четырёхсот тысяч люмдоров, да ещё тридцать пять Звирденнов в придачу. И что же теперь с ними делать?
Вытянув душу люмдора, Ор-Люм тут же выплюнул её из линзы. Неприятно. Немного подумав, Он связался с Эшесом и попросил его перебросить люмдоров на их планету. Всех, кроме Звирденнов, которых не смогли бы транспортировать и самые крупные роботы ЭЛЗ, а из кораблей это было под силу разве что Сороконожкам. Люм не захотел в данном случае использовать Переместители или возможности Обители, рассудив, что злодеи должны претерпеть достаточно долгий путь возвращения. Эшес дал распоряжение металлическим птицам и вскоре те, похватав чудовищ, пустились вместе с ними в звёздный путь.
С обычными люмдорами было решено. А что же Звирденны? Для них нашлось полезное дело, они стали Стражами Камней. Первый змей Звирденн — Стражем Чёрного Камня Люмзаара. Собственно, он ведь и предложил это лишь на первый взгляд слишком причудливое решение. Так все оказывались в выигрыше: города получали великолепных стражей драгоценных камней, а крылатые змеи обретали прекрасные города, яркие небеса и высочайший статус. Увы, не всем достались камни. Ничего страшного. Остальных змеев забрали к себе эосцы, зизверы и операторы Центра практических исследований Великого Космоса Дома ЭЛЗ.
…Да, но ведь оставшихся можно было поставить сторожить Первый Чёрный Камень. Нет, никак нельзя. Первый Чёрный Камень снова находился у звезды Цав.
Ор-Люм увеличил Своё количество до трёхсот тысяч Мастеров, а потом призвал ещё одного, заместив им Синя Залльгаразалля.
— Скоро Я смешаю свои тысячи, стану нераздельно единым и отойду от дел. Но присутствие Мастеров в нашем Мире — необходимость. Поэтому выбери из общества «Внутренний Мир» двадцать девять тысяч девятьсот девяносто девять и зажги в них Свет.
Примерно через год Ор-Люм полностью собрал Себя, а делами занялись отдельные Мастера, главой которых был, конечно, легендарный Прыгающий Синь. Вскорее Залльгаразалль стал множественно единым и беседовал с Ор-Люмом практически на равных. То есть разговаривали два Великих — Ор-Люм и Ор-Люм. Но при этой относительной равности они, конечно же, не были равны. Ведь Ор-Люм был в тысячи раз старше, намного больше и являлся Творцом существ, созданных Его собственным замыслом. И среди существ, созданных Им, был теперь и сравнимый с Ним. Ведь, конечно, Он предполагал, что Залльгаразалль станет могущественным и будет царить в Сознании, созданном из тридцати тысяч сознаний. Так вот разворачивались брошенные на планеты Зёрна.
Залльгаразалль внимательно смотрел на Сэтаха. Красноглазый отдыхал после сеанса с Предсказателем. Машина давала много сведений, но истощала силы.
— Значит, теперь на Иле не сходятся важные линии.
— Да, он стал зыбким, не влиятельным. Катастрофа прошла мимо.
— И ты до сих пор не знаешь, что это могло быть.
— Не знаю. И это к лучшему.
*
Звирденн стоял на у-Га-Лаз, неподалёку таяла в сверкании Ллююза, п перед ним располагался в узорной оправе Чёрный Камень. Иногда змей извлекал его из держателя и рассматривал. Находясь в лапе Звирденна, Камень источал мерцающую дымку. Однако люмдор редко вынимал Камень. Много чаще — погружал его в хранилище, чтобы отправиться на небесную прогулку.
Звирденн взлетал высоко-высоко, так, что Люмзаар становился не больше звяка, кружился и кувыркался, а затем повисал, торжественно распластав крылья, и рушился вниз. Страж приземлялся, иногда сбивая с ног шквальными порывами ветра сотни люмов, поднимал камень из хранилища и вновь застывал, горделиво озирая происходящее.
Время от времени змей устраивал концерты. Он изрыгал огонь, вставал на дыбы и читал вирши.
Летал я выше облаков
И между звёзд витал,
Пронзал иглою пыль веков,
Глубины покорял!
Из малых сих когда-то был,
Ан посмотри теперь!
Но не спеши, умерь свой пыл,
Не молви: «Вот так зверь!»…
Не смей так думать, братец люм!
Ведь я — не только страж!
Во мне — разряды светлых дум!
Да, — я — мыслитель ваш!
И так далее…
Конечно, иногда ему хотелось разорвать кого-нибудь, но он дорожил карьерой и воздерживался от сильных эмоций. Два раза в день у Звирденна был перерыв на обед, а когда небо окончательно меркло, он до рассвета удалялся в своё жилище — копию скалы и пещеры на Люмдор.
Внизу мерцал Люмзаар, окружённый огоньками поселений Непронов. Около Люмы висели её вечные спутницы. У звезды Цав кружил на Камне Ор-Люм Альгразэлл.
Упоминаемые меры
Меры Расы Шрохх
Фук — секунда
Фуук — 50 секунд
Горфук — 50 минут
Меры Расы Эг
Мера времени — полторы минуты
Мера меры времени — полторы секунды
Меры Расы Люм
Люмк — 5 минут
Люмкс — две трети секунды