Руку на пульсе страны не держали, но мы в то время свободно дышали;
ихние джинсы пришлись по душе — мы, как ковбои, в них были уже.
С Западом были холодные битвы, но проникали в сознание Битлы,
Запад сманил ведь кого-то шматьём, ну и свободным по нравам житьём.
Мы же, хоть в джинсах, без всякой измены, видели: зреют в стране перемены,
как в анекдоте: менять ли кровать или не очень активную .власть?
Тут ещё в Чехию с танками встряли, ну и в Афгане надолго застряли,
словом, в стране начинался разброд, чувствовал это, конечно, народ.
Был анекдот, ну почти цэрэушный: что-то менять в «королевстве» нам нужно –
так потихоньку ломали кровать, чтоб неудобно в ней было лежать.
Были такие, что «копья ломали», но не сдавались, себя издавали;
были подпольные самоиздаты – так появлялись в стране демократы:
чтоб ни случалось – они не молчали, и, как умели, на Запад «стучали»,
преодолев и цензуру, и страх. Их называли: наш внутренний враг.
И по чуть-чуть, постепенно, не сразу, страх исчезал, появлялись те фразы
о переменах, что было немало, к ним потихоньку страна привыкала –
ну и с годами хотел весь народ демократичней стремиться вперёд.
Партия власти была повсеместной, дружба народов была ещё тесной,
но меж народом и властью был клин - тот, что на съезде Хрущёв вколотил;
а вот с годами, чем дальше, тем больше, трещина та становилась всё толще.
Ну а сейчас, через тридцать три года есть с Президентом Единство Народа,
а демократов приём, как в те годы, остро направлен, но против народа –
очень хотят нас с дороги свернуть, и на прозападный путь повернуть;
сами себя они жутко пиарят, выборы близко – «мозги людям парят»;
жуть их во власти мы знаем уже – словно пожаром прошлись по душе.
Знаем мы цену все ихнего слова – и не допустим их к власти мы снова,
чтоб никогда никакой Горбачёв не проходил по стране с кирпичом.
Слабость Кощея, все знаем мы: в яйцах; не было слабости этой в китайцах -
их уже в мире за двадцать процентов, а экономика? - вот аргументы!
Можно же было всё сделать иначе, чтоб без разрухи решать все задачи,
делать, обдумав заранее, чтобы — путь был потом не особо особый.
Только случилось всё то, что случилось, и что имеем, то так получилось,
только не сжата полоска одна, но потому, что была не видна.
Это всё шутка, но шутка всерьёз — сделали так, что обидно до слёз.
Брежнева годы простЫ и понятны – в чём-то проблемны, а в чём-то приятны;
Брежнев был занят своими делами и намекал: «выплывайте», мол, сами;
я, мол, вагоны когда разгружал, то, что носил, тем, мол, я проживал.
Было в стране «несунов-то» немало – хоть гайку с работы, но брали, бывало.
Как говорится, на чём кто «сидел», тот и для жизни всё это имел.
Время стучало, время летело, часть небольшая с «катушек слетела»,
ну а другая – стремилась вперёд, вот на таких и равнялся народ,
ведь, без сомнения, каждому ясно, нужно всё делать, чтоб жить нам прекрасно.
Знали: в стране процветала цензура, госбезопасность — де-факто, де-юре;
дали добро тебе на турпоездку — будет агент КГБ и агентка.
Ну, так и что же? - в поездках бывали, в общем, немало чего повидали.
Но сквозь цензуру в стране, как атланты, вверх поднимали культуру гиганты:
наши поэты, актёр Смоктуновский и величайший Владимир Высоцкий,
голос которого нас поднимал — яркой зарёй над Россией вставал.
делали с ним мы тогда физзарядку и получали его подзарядку.
В годы застоя Союз – монолитен, ну а Высоцкий – на «звёздной орбите» -
свет его яркий страну освещал и, согревая, народ просвещал.
Сложные с властью его отношенья; нервы, как струны, при каждом движеньи,
звуки гитары и голос его радовал каждого лучше всего…
Олимпиаду, уже завершая, капали слёзы у Мишки, взлетая.
Только в то время узнала страна – умер кумир наш на все времена.
Красные розы – эмблема печали, песни его, как и прежде, звучали.
Память в веках сохранится о нём, он – на орбите, и с ним мы поём.
Брежнев был с юмором, а улыбался – сразу народу приятным казался,
только уже престарелая власть, как-то стремилась, как будто упасть.
Брежнев с годами слабел и отчасти, то говорило о слабости власти;
что-то хотели как будто менять, что? – не сумели в те годы понять.
Ну а раз так, то и что говорить – время пришло и его хоронить.
Ну, а когда уж его хоронили, в яму гроб с телом его уронили -
да, для кого-то тяжёлым был груз; вместе с ним падал Советский Союз.
Коль не нашлось среди власти героя — канула в лету Эпоха Застоя.
Так вот и умер второй наш Ильич — камень на камень, кирпич на кирпич!
Ну, а ломать — ведь не строить, лишь вред: несколько лет и страны больше нет!