Книга 3
"ПРЕДНАЗНАЧЕНЬЕ"
Глава 4
СЕВИЛЬИН ДЕНЬ
Часть 2 (Отредактировано)
А в комнатке Сатир от грохота очнулся,
Спросонья ничего не понимая.
Но сердце ярым стуком подсказало,
Что Зверь похитил Самандар.
Вскочив, мальчишка следом похромал.
Таг-Гарт, Ахилл влетели в спальню,
Увидали:
Раскрыты настежь двери,
Разбита в щепы лавка,
Опрокинута постель,
Пуста лежанка Геры.
Адонис бледный,
будто бы в бреду, дрожа, шептал:
— Я — не здоров умом!
Такого — увидать не мог!
Где мой успокоительный настой!
Он нужен мне сейчас же!
И, Таг-Гарта с мечом узрев,
Адонис в ужасе ему признался:
— Я видел зверя!
Зверя видел я?!
Он Самандар в плащ красный завернул
И с ней по лестнице сбежал.
Она на помощь не звала. А я…
Таг-Гарт ему:
— Не Самандар похитил зверь, а Геру!
В сей час за злодеяния ответит!
Ахилл, останься с лекарем, сынок!
Перед мальчишкой Тэррий
Оправдания слова искал:
— Ахилл, он был на двух ногах,
Едва похож на человека!
Глаза черны, клыки желты,
Не кожа — сера чешуя…
Я испугался, растерялся.
Вовек не отмолю такой позор!
Таг-Гарт услышал шум и гам внизу.
Во весь опор по лестнице скатился.
Увидев чудище, опешил, секунды наблюдал,
Как Зверю выход перекрыл мечом Мэнес.
Вот, хлёсткий получив удар хвостом,
Вояка отлетел и пал спиной на стол.
Разбились кубки, чаши и кувшины,
Осколки звонко разлетелись по углам.
Затем Сатир метнул вдогонку Зверю кресло.
Тот оглянулся и,
Держа в руках дитя безмолвное, рыкнул:
— А-а?! Возродился, С-ставр?! Ха-ха!
Меня нашёл, но слишком поздно!
Вновь, как и всегда,
Не сбережёшь свою жену!
Я за тобой ещё вернус-сь!
Из дома вырвался Лже-Тэос,
Подумал: «Удалось!»
Сатир и не заметил,
Как на стекло разбитое ступил.
И, Зверя не догнав, упал, завыл,
Но не от боли — от потери.
Таг-Гарт — ему, мчась мимо к двери:
— Поберегись, малец!
Сдержи жгутом кровотеченье!
Адонис — тащи свой зад немедленно сюда!
Мэнес — подъём! За мной! Держи врага!
Уилл, хромая от отёкших за ночь ног,
Бежал за Таг-Гартом во двор:
— Я с вами, Таг-Гарт!
Поддержу в бою!
Тем временем на крыше зоркий Паки
Натягивал тугую тетиву,
Он метил так, чтоб не поранить деву.
Визжа, летит его стрела — одна, другая.
Все метко в тело Зверя попадают.
И изумлённо видит наш стрелок,
Что, не вонзившись, стрелы отлетают
И нет от них врагу раненья и вреда.
Схвативши меч, оставив пост,
Легко сбежал по крыше Паки,
Он спрыгнул с высоты, как горный тур,
Чтоб перекрыть побег врагу.
Легионеры: Минка, Иа, обнажив мечи,
Присоединились к Паки.
Втроём вступив в неравное сраженье,
Они на миг врага лишь сдержали.
Стремгав опередив хромавшего Сатира,
Таг-Гарт, Мэнес, Уилл
на Зверя со спины напали.
А тот хвостом, одним ударом
сшиб с ног и разбросал троих легионеров.
Тогда в поддержку им и подоспели
Сатрап Афин и Марк легат.
Сатрап, оружье обнажив, летел, орал:
— Ко мне немедля греки! К бою!
Друзья вязались в драку сходу.
Но лучшим боевым оружием из стали
Ран похитителю они не нанесли.
Вот, высыпав гурьбою из сарая,
Все греки-воины с мечами, но без лат,
Оторопевшие спросония немного,
Бросались с мужеством на ирода-врага.
Оружием у Зверя: зубы, хвост и когти.
К себе он хищно прижимает
Завёрнутое в красный плащ дитя.
Оно, как мёртвое, молчит пока.
Марк чудище мечом рубил, колол,
Моля его, как вепрь, рычал:
— Отдай дитя! Дай жить ему!
Лже-Тэос Марку зубы показал:
— Она уже моя!
Ты дочь свою проспал!
Сразмаху саданул легата лапой в грудь.
Марк резко отлетел.
Спиной упал на мшистый камень,
Расшиб затылок в кровь об угол дома
И без сознания застыл.
И разметало греков-воинов,
Кто ближе к Зверю подступил.
Увечья, раны в драке получив,
Все пали, как и Марк —
без чувств, в траву, кусты.
Узрев, Кодр, словно лев, взревел:
— Оставить пост! Ко мне, охрана! К бою!
Когда Сатир призыв сатрапа услыхал,
Кой-как осколок из ноги достал,
Но бинтовать себе стопу уже не стал.
Босой вскочил и похромал.
Узрел он чёрный меч, стоящий у камина,
И на ходу сие оружие схватил.
Так, ковыляя, ринулся на помощь Кодру.
Со слов Адониса парнишка понял,
Что обманулся с целью Зверь.
Превозмогая страх, наш Тэррий
С собою совладал, Ахиллу прорычал:
— Останься здесь!
Запрись, чем сможешь! —
А сам пнул двери, что напротив,
И Ларгу, как безумный, проорал:
— Проснись, отец! Скорее! Гера!!!
Сбежав по лестнице, Адонис
Лишь тень Сатира мельком увидал.
Санти-Саманди, что в подвале пребывала,
Семарглу-другу веленье мыслью подала: «Пора!»
И волк над крышей дома крылья развернул.
Вдохнул росу от всех цветущих ядовитых трав
И, ноздри пёсьи широко раскрыв,
Он выдохнул отравленный туман
В две белы ленточки-струи.
Те ленты устремились прямо к магу-зверю
И жалили его в глаза, проникли в нос и в мозг.
Маг зарычал и от тумана отскочить пытался,
Но будто бы в паучью сеть попался.
Здорг знал, что Тара-Лотос у него в руках,
А, стало быть, создал такой туман
Её защитник Дух — Семаргл.
Слюнотеченье, слезотеченье, кашель, боль
У Здорга отнимали зренье и вниманье.
Он думал: «Всех я победил!»
Что лишь последний воин – Кодр
пред ним остался.
Что от тумана убежит.
Не углядел Лже-Тэос,
Как выскочил из дома давний враг.
Как острым глазом, бывший маг —
Сатир наш сразу заприметил,
Что Ирод с толку сбит.
В безумии сражается с туманом,
Как будто с великаном.
Так, ноги не щадя,
Присоединился к Кодру мальчик.
Ожесточёно в бой вступил.
Вот, краткий улучив момент,
Сатир нанёс Лже-Тэосу мечом укол, порез
Он тяжко ранил Зверя в бок и ногу.
И в тот же миг проклятье афинянки, (гетеры)
Что горьким женским пожеланьем
Отложилось на мече богов,
В кровь Ирода через прорез сошло,
И болью горестной престарки
Отравою по жилам растеклось.
А в рану глубже на боку
Проклятье гладиатора проникло. (Кризэса)
Так смертным ядом разложенья
Заразился змееликий Здорг.
Впервые в жизни жженье боли ощутив,
Лже-Тэос обернулся, пошатнулся:
«Не может быть!
Я в облике таком и — ранен?!
Кровоточу?!
— подумал, содрогнулся он,
— Не ожидал — жестока боль!
Ах, я ошибся!
Заговорённый Зевсом меч забыл в дому!
Гляжу, глумятся надо мною боги:
Меч гладиатора-Кризэса я сам принёс сюда
И отдал в руки злейшего врага! (Сатиру-Ставру-Диметрию)
Ещё один такой порез — и я утрачу силы!
Споткнусь, иль ненароком упаду
— снесёт долой мальчишка голову мою!
Тогда Конец всему!»
Теперь поняв, что стал он уязвимым,
Извлек из голенища сапога
Тот самый со звездою ржавый нож,
Что походя им куплен на Агоре.
У Здорга помутилось зренье.
Он от ранений быстро ослабел
И потому прижал дитя к себе сильнее.
И Гера в ужасе в сознание пришла.
Что было сил, девчушка закричала:
— Ой, папа, папочка, спаси! —
И стала биться, вырываться,
Плащ красный сбросила с себя.
Взгляд опустив, на девочку взглянув,
Лже-Тэос-зверь вдруг обомлел:
«Похитил я не Тару?!
О, проклятье!
Выходит, что я дважды обманулся?!
Так станешь, девка, ужином теперь!»
Отбив ножом атаки Кодра и Сатира,
Здорг уносил с собой добычу — Геру.
Рванув от дома в лес с горы,
Спасал он бегством жизнь свою.
Внезапно получив удар
Железным обухом по шее,
Лже-Тэос хэкнул, навзничь пал.
То Ларг-вдовец — отец дитя,
Что было человечьей силы,
Метнул в него, как олимпиец,
С размаху свой охотничий топор.
Он сам того не ожидал,
Что дюжей силой обладает.
Но часто в жизни так бывает,
Что во спасение детей
Свершают чудо люди.
Так боги Света им напоминают,
Что безгранична сила их в Любви.
Оторопев, Здорг Геру обронил.
На крики оглянулся, смутно углядел,
Как с рёвом трое смерть ему несли:
Мальчишка-маг с мечом Кризэса,
Ларг с вилами наперевес, как Зевс,
И с пикой Кодр, как Ахиллес.
И люди быстро приближались.
«Я отчего-то уязвим
В таком своём обличье,
К тому же без кирасы и меча!
Бежать! Скорее!
Немедленно остановить кровотеченье!
Всё, прекращено сраженье это!
Но не окончена Судьбы игра!
И не проигран мною спор,
Пока вы живы оба: Тара, Ставр!»
Зажав рукою рану в рёбрах,
Превозмогая слабость, боль,
Шатаясь, Здорг еле приподнялся.
Из сил последних чары применив,
Исчез, растаял, испарился.
Пред человечьим взором
В мгновение в лесу пропал.
Он, ноги унося, в Эфир шептал:
«АНАСИС, дьявол, разыщи меня!
Я срочно направляюсь в Дельфы!
Секвестра — призываю!
Где б ни была,
Скорей ко мне беги!»
* * *
Кодр у опушки Здорга потерял. Остановился.
Он, с сожалением вздохнув, провозгласил:
— Удра-ал злодей! Как жаль!
Простыл в одно мгновенье след!
Ещё чуть-чуть и одолели б зверя!
Подумал:
«Оставлять без помощи друзей одних нельзя».
Рукою придержал хромавшего Сатира.
— Нет, погоди, малец, вернись.
Нам в лес входить сейчас опасно и не надо.
— Ты ранен что ли?
Ноги, вижу, все в крови.
Кодр оглянулся, чтобы Ларга с Герою узреть.
— Ну что, цела твоя дочурка, егерь?
И торопливо подошёл дитя проверить.
А Ларг, ему, немного заикаясь:
— Хвала ббогам, она жива. Ццела.
Но синяки чуть позже расцццветут.
Кодр:
— Дай помогу поднять её
И занести в жилище поскорее.
Ты еле на ногах стоишь.
Дрожишь, и бледен.
Ларг, дочь к себе дрожащую прижав:
— Благо дарю, правитель.
Родная ноша плечи не оттянет.
Я всё-таки осилю сам.
С восторгом Кодр провозгласил:
— Мда-а… Какой бросок осуществил!
Ты будто Тор,
С такою меткостью метнул топор…
Ларг:
— Я олимпиец бывший.
Вот навык наконец-то пригодился. Видишь?
И Гера, позабыв о боли и слезах,
В отца всем телом вжалась, шею обхватила.
Восторженно шепнула Ларгу на ушко:
— Пап, пап. Ты мой единственный герой!
А кто меня похитил?
Тот страшный и ужасный зверь,
О ком предупреждала мама?
Ларг вспыхнул, оторопел, вспотел:
— Ма…ма? Ты сказала?
— Да.
— Но её не стало, когда ты родилась…
— Так что ж…
Она во снах ко мне приходит.
Но реже, чем хотелось. Иногда.
Вот снилась мне она сейчас.
Кодр понимающе плечо дитя огладил:
— Верно.
Пред материнскою Любовью
Нет никаких препятствий иль преград.
В текущий год я тоже часто вижу свою мать.
Из Нави Род-Семья всегда поддерживает нас
В тяжёлые минуты или перед боем.
Девчушка согласилась и краем глаза углядела,
Как ослабев, калека-мальчик побледнел.
Она отца легонечко в плечо толкнула:
— Отец, остановись и оглянись.
На Кодра обернувшись, Ларг сразу же заметил,
Как опершись на чёрный гибкий меч,
Сатир вдруг рухнул на колени.
К правителю Афин наш егерь обратился:
— Сатрап, прошу: Сатиру помоги.
Он лучший друг Саманди и её семьи.
— Ах, вот что?
Да, он боец, каких я видел мало!
Ожесточённо, как спартанец, нападал.
И подойдя, он поднял на руки калеку.
А тот от истощенья и кровопотери,
Препятствовать правителю Афин не стал,
И необычный меч не бросил — захватил.
Разговорились Кодр с Сатиром:
— Как удалось тебе, юнец, поранить зверя?!
Не уязвить его обычно сталью. Видел сам.
Он беззащитен пред драконовым стеклом!
Саманди предсказала.
— Об этом я не знал,
но думаю теперь: в мече сокрыта тайна.
Такой клинок впервые в жизни вижу.
— Верю, верю.
— Он лёгок, гибок, словно не металл.
— Кто обучал тебя искусству боя в паре?
Таг-Гарт, Уилл иль Марк?
— Никто, мой добрый господин.
— Да ты тала-ант…
— Я конюх безымянный,
Калека, бывший раб.
Кобыла матерью была.
Перс мерзкий
Плетьми воспитывал коней, меня.
Дочь Марка — Самандар,
Свободу подарила, и имя мне дала.
— А почему ты не ушёл?
— Возможно, совесть не пустила.
— Да-а, долг красен платежом.
Так люди чести говорят и поступают, —
Учтиво улыбнулся парню Кодр.
* * *
Вернувшись к дому, сатрап Афин заметил,
Что воины его и легионеры Марка
в сознанье приходили постепенно.
С усердием осматривал их врачеватель Тэррий.
Оценивая тяжесть ран, порезов, ссадин,
Хвала богам, увечий смертных он не находил.
Тому был очень рад наш элевсинский лекарь.
Марк, сидя у стены, стонал,
рукою крепко зажимал затылок.
Кровь через длань его
Стекала по плечу ручьём.
Кираса оборвалась,
Лишь на ремешке висела.
Меч отлетел.
Валялся в травах рядом где-то,
Был сломан, словно ветка, пополам.
Адонис бросился на помощь к Марку.
Рукою за доспехом осторожно он ощупал грудь.
Так лекарь сразу понял: целы рёбра у легата.
Но, беспокоясь о здоровье друга,
Всё-таки спросил:
— Марк, узнаёшь меня?!
— Даааа, Тэррий.
— Обоими глазами видишь?
Марк поднял на него усталые глаза.
И лекарь был доволен тем,
что друг свободно говорит и дышит.
Вздохнул спокойнее Адонис:
— Хвала богам!
Дай голову перевяжу.
— Не велика беда. Потерпит.
Ведь главное: дышать могу,
И руки-ноги целы,
А раны заживут.
Саманди нам в подвале говорила:
«Бежать тебе пора».
Куда, зачем — ты знаешь.
Не медли, брат, беги!
Мы справимся тут сами.
Скажи: где зверь? Убит?
— Сбежал, исчадье.
Сатир его порезал, видел, дважды.
И, несмотря на сопротивленье,
Адонис Марку рану бинтовал.
Марк, беспокоясь:
— Что с Герой?
— Вон, возвращаются они уже. Гляди.
Легат, глаза прищурив,
Не сразу различил двоих,
Шагавших с ношей по поляне.
Ларг, прижимая, нёс своё дитя.
А Кодр — совсем поникшего Сатира.
Марк с опозданьем осознал, переспросил:
— Сатир, что — в бой ввязался?!
Он тяжко ранен?!
Адонис Тэррий:
— Мгновенье подожди и спросишь сам.
— Коль живы все, тогда беги к семье.
Жену, детей спасай, Адонис!
— Я нужен здесь. Я нужен вам!
Все ранены! К тому же…
— А помнишь ты Оракула слова?!
— Да, да. Слова, глаза и голос тоже!
— Немедля исполняй!
Зверь жив — ты сам сказал и видел.
Прощай же, Тэррий! Осторожен будь в лесу!
Благодарю тебя за дружбу и за помощь…
Даст бог, мы свидимся по-доброму ещё не раз.
Дождавшись Кодра с Сатиром на руках,
И Ларга с Герой беглым взглядом осмотрев,
Адонис Тэррий понял: будет всё в порядке с ними.
Перетряхнул в дому свою котомку,
Оставил Ларгу и Саманди все бальзамы,
С тревогой в сердце попрощался, улыбнулся Гере.
Тропинкою, что в Дэльфы направляла,
Наш лекарь за деревьями исчез.
Лишь тень его Саманди увидала.
Рукою издали махнула в кедры и сказала:
— Счастливого тебе пути, друг наш.
С Авророй дале в Инглию спешите.
И Мэхдохт с грустью пожелала:
— Пусть безопасным будет путь.
Подумала:
«Каменья, злато, что отдала Авроре,
Вам вскоре пригодятся.
Будто это знала я».
Вот, Марка разыскав глазами,
Мэхди оставила Саманди,
Стремглав рванулась к мужу,
На колени пала, осмотрела, обняла.
— О, боги! Жив!
— Да, жив, Душа моя.
Подай плечо, Мэхди.
Нет сил ни сесть, ни приподняться.
В глазах двоится,
И длинным эхом голоса друзей звучат,
Как проповеди мистов в храме
В день Воскрешенья бога Ра.
— Разбита голова?! Кровит!
— Немного.
— А рёбра целы?!
— Адонис уверял, что да.
Спасла кираса.
Нетто б лишился живота.
Саманди где?
— Здесь рядом.
С Рубином вместе
Она к Сатиру подошла.
— Помирятся?
— Надеюсь.
— Она сейчас — как наша дочь — или ещё магиня?
— Санти в ней ослабела. Это ясно вижу.
Ушла ли? Не могу сказать.
Сама себя проявит. Будет видно.
— Но если б не она — погибла б Гера.
Вовремя предупредила,
Чрез стены чудом углядела.
Кодр усадил Сатира на пороге дома.
Саманди тут же оказалась рядом.
Сатрап заворожённо наблюдал, как дочь легата
Водою ключевой из медного кувшина
Умело омывает бывшему рабу
Кровоточащую стопу.
Услышав разговор Мэхди и Марка,
Афин правитель подошёл,
С почтением отметил:
— Отзывчива дочурка ваша.
Но если б не Сатир…
То я б ушёл с Костлявою на Высший Суд до срока!
Решили дело случай и мгновенья.
Но, видимо, я нужен на Земле Богам
И не окончено моё служенье.
Неопытный мальчишка и совсем не воин
— а Зверя тяжко ранил дважды!
И егерь с нежною душою — в шею гаду,
Как олимпиец, тором угодил!
И дочку спас в последнее мгновенье.
Деяния Ахилла тоже впечатлили.
Мда…
Какой народ на этих землях проживает!
Какою дивной силой обладает?!...
Я горд за них, как за своих детей
Небесный наш Отец.
В груди от этого печёт и распирает.
Мэхди, на ноги Марка тяжко поднимая,
От слабости своей немного задыхалась:
— Да, мудрый Кодр!
Когда царём ты станешь,
Прошу, об этом не забудь.
Кодр вместе с Мэхдохт поднял Марка
и в ответ промолвил гордо им:
— Сатрап всегда о людях должен помнить.
Окинув взором всю поляну,
Где разбросало чудище людей,
Кодр Ноя отыскал глазами.
Приободряя воинство своё
Прикосновеньем крепким и участьем,
Он по траве ступал
Намеренно спокойно и легко.
Легионерам Марка уважительно кивал.
— Дружище, Ной.
Как ты? — плеча его коснулся.
Ной от ушибов криво Кодру улыбнулся.
— Досталось всем, правитель мой.
— Да, вижу. Сильно пострадали.
Зверь-похититель получил две тяжких раны.
И к нам не сунется теперь.
И всё ж прошу: Полковник,
Найди троих, целее остальных.
В охрану их поставь на три часа,
Не дольше. Все устали.
Сейчас: бинтуйте раны, мойтесь, отдыхайте.
Поешьте хорошенько все, друзья мои, и — спать.
День только начался.
Сегодня заночуем здесь
И силы восстановим.
А завтра — будет видно,
Куда нам путь держать.
Я думаю — домой в Афины.
Друг другу помогая, воины поднимались.
Кой-как передвигаясь шатко и хромая,
Располагались в доме, сеновале, во дворе —
Залечивать царапины, ушибы, раны
И постепенно приходить в себя.
Ларг благодарно посильную оказывал им помощь.
Мыл, шил, накладывал бальзамы, бинтовал.
Густого красного вина на ягодах и травах,
Что некогда готовила его любимая жена,
Как исцеления напиток ароматный,
Из медной чаши пить воинам давал.
Тем, кто совсем ослаб от кровопотери –
Поддерживая голову рукой,
К губам он чашу осторожно подносил.
И пострадальцы неспеша целебное вино глотали.
А Гера резво хлопотала с кашей у камина
И после молока коровьего сдоила.
Слила чрез ткани, процедила.
Поставила на стол в кувшинах ожидать.
Из дома побрела усталая хозяюшка в сарай
Сироток гарпий и щенков пораненных питать.
Мужи, что на ногах ещё стояли,
Кормили и поили в стойлах лошадей.
Один Арэс из рук чужих
Не принимал воды и сена.
Конь громко ржал и бил копытом в стену.
Сатир его услышал, встрепенулся.
Взгляд отведя от Самандар, подумал:
— Ещё минуту, брат, и я к тебе приду.
Омыв парнишке раны, повязку наложив простую,
Саманди руку подала ему, на ноги подняла.
Плечо девичие подставив, увидала
Что за Сатиром меч ПеУнов
Лежит с застывшей кровию врага.
И улыбнулась Самандар, а в ней Санти:
«Ну вот, то самое оружье,
что так нам было нужно!
Благо дарю, Отец Единый,
Что в руки Ставра вовремя его вложил!»
Храня спокойствие, Санти спросила.
— Где ты его нашёл? —
Едва не назвала юнца «Любимый».
— Бежал на помощь Гере —
Схватил, что под руки само легло.
Был в доме он,
Стоял у кресла рядышком с камином.
Чей меч — я не скажу.
Не помню и не видел.
У Ларга позже я о нём спрошу.
— А до того побереги.
Из рук не выпускай
Сие оружие, Диметрий! (Одно из имён Сатира в прошлой жизни)
В смятеньи мальчик понимающе молчал.
Саманди — в ней Санти:
— Мне кажется,
Грустить не стоит об ушедшем.
И забывать не надо нам о нём.
Есть эта жизнь, Диметрий.
Давай же не упустим время
И данный нам на счастье
Великодушным Богом шанс.
Нам нужно быть едиными в Душе,
Чтобы осуществить служение.
Арэс — твой Райдо тоже это знает, слышу.
Пойдём вдвоём к нему, Сатир.
Семаргла я тебе попозже покажу.
* * *
Вот Таг-Гарт во дворе узрел
Как Самандар, своё плечо подставив,
Тащила тяжко на себе Сатира.
И радостно хвостом виляя,
перед ними лаял, гарцевал Рубин.
Им улыбнулся сердцем воин.
Он тОтчас же толкнул Уилла.
Мол: Ну-ка, братец, посмотри!».
Уилл глаза уставшие расширил.
О ранах позабыв, пихнул Мэнэса в спину.
Тот сразу тронул Минку, Иа, Паки.
И затаив дыхание, друзья, как изваяния стояли.
Воспряли духом, переглянулись, воссияли.
Подумали все вместе: "Хорошо".
Так восхищённым взглядом воины сопроводили
Когда-то бывших в прошлой жизни магов
— ныне парочку сдружившихся детей.
Увидев дочь, идущую с Сатиром,
Марк с облегчением вздохнул:
— Ну, наконец-то между ними лад!
— И выпрямил ушибленную спину.
Мать в счастьи пальцы заломила.
Сияя влажными очами,
Промолвила Мэхди супругу на ушко:
— Люблю обоих всей душой.
Пусть наши дети дружат?
Было б верно.
Марк терпеливо улыбнулся:
— Да я согласен.
Давно Сатир делами заслужил
Быть рядом с Самандар.
Сам Бог бы им уже
препятствовать не стал.
Управившись с делами, врачеваньем,
Насытивши желудки скромною едой,
Единою семьёй, как греки, так и египтяне,
Вповалку улеглись, тихонько гомонили.
О бое с мерзким зверем говорили,
И после обрели до вечера покой.
* * *
Ахилл лошадку оседлав,
Немедленно отправился домой
Пологою лесной тропинкой,
Что указала маленькая Тара.
И парень, веря Самандар,
как собственному сердцу,
гонца с кровавым глазом
вскоре встретить ожидал.
* * *
Вот, выбившись из сил,
в покои с Ларгом Гера тяжко поднялась.
И тем же красным шерстяным плащом
Укрылась с головою маленькая дева.
Вздохнув, угомонилась на постели.
В одно мгновенье хозяйка дома
рядом с папой сладко засопела
и погрузилась в безмятежный сон.
Саманди вместе с Мэхдохт улеглась.
Рукой держась за длань её и длань Сатира,
Дитя зевнула широко и, засыпая, прошептала:
— Спи крепко, мама — горлица моя.
Всем нужно хорошенько отдохнуть,
восполнить утраченные силы.
Поспи и ты, Сатир.
Мы в безопасности на время.
Севильин День лишь только начался.
В ночи взойдёт священная Звезда,
Но то-то ли ещё случится за сегодня.
Так в ароматах тёплой кожи мамы,
Самандар расслабилась, согрелась
и веки, наконец, до вечера сомкнула.
* * *
Кряхтя от ран, измученный страданьем
Сатир улёгся на циновке на полу.
И рухнул рыжий пёс с мальчишкой рядом.
Собою парня согревал Рубин и тёплым языком
причмокивал-вылизывал ему царапины и раны,
пока в тенистые сады Морфея Сатир наш не ушёл.
* * *
Допив горячее вино с водой,
на шкуре овна изнурённо распластался Марк.
Кой-как он положенье для спины нашёл, накрылся,
И незаметно для себя
забылся крепким сном легат.
И Кодр, сидящий в кресле у камина,
вдруг набок голову склонил,
глаза сомкнул, разжал персты
и грозный меч легата обронил.
А тот на шкуру овна тихо канул,
И никого не разбудил.
* * *
Один остался на посту крылатый зоркий страж.
Расправив крылья широко и уши чутко навострив,
Лежал на крыше тихо-тихо, взору человека неприметно.
Оглядывал опушку леса, тропиночки, поляны.
Он слышал всё: и щебет птиц, шуршание в траве ужей.
Семаргл оберегал сей дом, покой и сон людей,
И жизнь уснувшей маленькой Санти-Саманди.
Продолжение в Части 3